— Аналогично, — поддержал я собеседницу, так как сам придерживался такого же мнения. — До восемнадцати хотел взрослеть, а теперь — как отрезало.
— То же самое со мной. Я вот смотрю на наших поварих, которым под сорок — ужас. Я там долго работать не смогу. Из жалости к себе .Ты бы видел их ноги, они все опухшие, вены вздуты… Там ведь все время стоять приходится.
— Слава Богу, что не видел. Не очень аппетитное, наверное, зрелище.
"Ногти-то, действительно, фигня, а вот ноги…" — подумал я и, сам того не
желая, скосил глаза на Люсины коленки. Ноги у нее были потрясные. В меру полные, не костлявые, стройные и длинные. Ну и, естественно, черные чулки (или все-таки колготки?) им придавали еще больше стройности.
— Так все-таки, — я решил переменить тему, — я извиняюсь, много платят-то в столовой Ленинской библиотеки, если не секрет, конечно?
— Сто тридцать рублей в день.
— Угу, мне где-то так же.
— А цены?
— Что это ты так выспрашиваешь, — шутливо удивилась она, — шпион что ли?
— Не, работу ищу, — включаясь в игру, ответил я, — шутка. Просто, понимаешь, я как бы аспирант, диссертацию пишу. Так что, вполне возможно, скоро у Вас объявлюсь. На кафедре все говорят — Ленинка, Ленинка, а я еще ни разу там не был.
— Да ладно, все там будем… — глубокомысленно произнесла Люся и с уважением взглянула на меня.
"Интересно", — подумалось мне вдруг, — "со сколькими аспирантами она знакома?" Судя по ее заинтересованному взгляду, я — первый.
— Вон, магазин, сейчас будем перестраиваться, — ехали мы в левом ряду.
— Ой, а может не надо? — испуганно пролепетала она
— То есть? — Удивился я.
— Столько трудов из-за одной бутылки пива. Машин столько кругом.
— Да ладно, чего уж там .
— Ну, спасибо.
— Не за что.
Остановились.
— Я сумочку с пакетом у тебя оставлю?
— Мне они не помешают.
Вылезала она из машины со всей элегантностью, свойственной женщинам с длинными, стройными ногами. Сначала сжатые ноги вынимаются наружу, ставятся на асфальт, а уже за ними из машины удаляется все остальное. Чертовски привлекательное своей непередаваемой грацией движение. Опять же, аккуратно закрыв дверцу, она легкой походкой, не оборачиваясь, пошла в магазин.
"Ну, барышня", — подумал я, когда дверь магазина закрылась за ней, — " я с Вас, как говорится, валяюсь. Пошла, сумку оставила. Бери — не хочу. Откуда такое доверие? Неужели я так Вас очаровал? Или просто в сумочке ничего ценного нет? Эх, Люся, Люся…"
Я заглушил мотор, закурил и принялся рассматривать рекламный щит на другой стороне дороги. Ночью, при свете желтых уличных фонарей и собственной подсветки, щиты эти смотрятся совсем по-другому, нежели днем. Ляпотаааа!
Она вернулась минут через пять. Насколько я понял, ни минуты не удивившись тому обстоятельству, что я еще здесь, а не мчусь уже домой, поглядывая довольно на сумочку с пакетиком, ухмыляясь и напевая что-нибудь победное.
— Все, теперь точно — кайф! — Заявила она, улыбаясь — А ты пиво любишь?
— Хм, да как сказать. Отвык уже. Все время за рулем, понимаешь.
— Понимаю. А я — обожаю. Вообще, пью только пиво или водку. Самые натуральные продукты. А всякие там ликеры… там фигня, короче.
Только тут я заметил, что в руке у нее дымится сигарета. Прикурила она
ее, скорее всего, выходя из магазина, так что марку сигарет узнать мне не удалось. Ногти у нее были короткие, аккуратные, накрашенные каким-то темным лаком — в темноте цвет не особенно и различишь.
— А я вот текилу люблю, — признался я.
— Не слабо, — удивилась Люся.
— В смысле?
— Да-а-а, знаешь ли, не дешевое это удовольствие.
— Ну, так я не каждый день-то ее потребляю. Раза два в год.
— Понимаю. Но все-таки…
— Я получаю удовольствие от процесса потребления алкоголя, а не от эффекта, который он производит, — признался я. — А вообще-то обожаю состояние "подвыпивши". "Навеселе", так сказать. А, честно говоря, алкоголь несовместим с двумя занятиями, которые для меня являются наилюбимейшими — вождение машины и занятия любовью.
— Ну, это — смотря сколько выпить, — заявила Люся, — если перебрать, то — какая там любовь. А вот если в меру — даже еще больше хочется. — И засмеялась.
— Бокал красного вина перед этим — не в счет, — поправился я.
"Странный у нас разговорчик пошел", — подумал я.
— Знаешь, — вдруг сказала она, — а я вот машин боюсь. Ездить на них, то есть. Особенно на больших скоростях. У меня есть знакомый, так он ездит как сумасшедший. Всех подрезает, во все щели пролезает, жуть.
"Да", — подумал я с иронией, — "ты бы, Люся, со мной прокатилась, когда я на работу опаздываю"
— А я машину свою люблю. И водить ее люблю. Только не сейчас, сейчас на дорогах машин много, удовольствия от езды никакого. А вот по ночной Москве, часа в три ночи — вот это удовольствие. Летом едешь, на дороге рассвет встречаешь…
С сожалением мною было отмечено, что мы уже въехали на мост — за ним сразу была стация метро "Войковская". Интересная у меня была попутчица, жалко было расставаться.
— Если можно, мне под мост, направо, к платформе "Ленинградская" — умоляющим тоном произнесла она.
И добавила, кокетливо:
— Вот, я — нахалка, да?
— Какие могут быть вопросы, куда скажешь, туда поедем.
Я заметил, что она внимательно смотрит на меня.
— Слушай, — задумчиво спросила она, — а ты всегда такой : добрый?
— Не, только когда не на работе.
Она засмеялась, но взгляда от меня не отвела. Боковое зрение — великая вещь. Мы развернулись под мостом и подъехали к платформе.
— Теперь все время прямо, до конца, и налево.
— Второй Войковский?
— Точно. Ну, ты даешь…
Про Второй Войковский переулок я сказал наугад. Просто единственное название, которое я знал из здешнего района. Просто знал, что этот переулок где-то здесь расположен. Догадливый я все же. От слова "гад". Едем дальше.
— А ты где работаешь? — спросила она, продолжая прерванный корректировкой направления езды, разговор.
Я рассказал про работу, про переговоры с западными партнерами, интернет, про все эту лабуду, не забыв приукрасить все это усталым тоном и упоминанием про загранкомандировки. Все как всегда, в общем.
— Язык знаешь? — понимающе уточнила она.
— Угу.
— Классно. — В голосе ее стало еще больше уважения. Приятно, черт возьми, производить впечатление на девушек, тем более симпатичных.
Мы подъехали к желтому двухэтажному домику с металлической оградой по периметру. Люся внимательно всматривалась в темные окна дома.
— Блин, во гады, закрылись сегодня раньше времени, — разочарованно произнесла она, закончив изучать безжизненные окошки, защищенные фигурными решетками.
— А что это такое? — спросил я, кивнув на дом.
— Кафе. Я в кафе собиралась посидеть после работы.
— Ты с кем-то здесь встретиться договорилась?
— Да нет, в общем-то, просто я часто сюда захожу.
— А-а, знакомая компания часто собирается?
— Ага. А сколько сейчас времени-то?
— Половина одиннадцатого.
— Облом. Ну, ладно, что ж делать-то, поехали домой, здесь рядом.
— Поехали.
Ее дом стоял в метрах тридцати от кафе. Я остановил машину и выключил двигатель. Призывно щелкнул, отрываясь, центрзамок дверей. Люся посмотрела на меня. Глаза блестели в темноте, на лице была добрая улыбка.
— Спасибо тебе. И… удачи.
Она взяла в руки пакет и сумочку, стоявшие у ее ног, открыла дверь и вышла на улицу. Я взялся за ключ, собираясь заводиться. И вдруг, она нагнулась ко мне в салон (дверь она еще не успела закрыть) и, светясь своей необыкновенной обворожительной улыбкой, сказала:
— Знаешь, тебе должно повести в жизни. Ты классный и очень добрый парень. Таким как ты должно вести.
Я, уже обалдевший от всех заворотов сегодняшнего вечера, ответил:
— Да и так везет, дальше некуда.
— Счастливо, Мурат, может, еще встретимся. Спасибо еще раз.
— Обязательно встретимся, — уверенно ответил я, глядя ей в глаза.
— Пока.
Дверь закрылась. Взревел мотор. Отъезжая, я заметил в зеркало заднего вида, как Люся помахала мне вслед рукой.
Да, именно так все и закончилось. Осталось только приподнятое настроение, переполняющее меня, пока я добирался до дома. Настроение, которое обычно бывает после того, как пообщаешься с красивой девушкой, обратившей на тебя свое благосклонное внимание. А может быть, сыграли свою роль хвалебные слова, сказанные ею в мой адрес. Мне почему-то показалось, что сказаны они были абсолютно искренни, и вовсе не потому, что я не взял с нее денег. Да, еще осталось желание записать эту историю на бумагу, не знаю уж почему. Я много думал потом, все ли я сделал правильно, и таким ли должен быть финал того вечера, и могло ли быть как-нибудь по-другому. И совершенно неожиданно для себя осознал, что все было правильно, все так и должно было случиться. Произойди что-то другое, ощущение от этой встречи могли быть совсем другими, и еще не известно, что лучше. Скажите, дурак ты, парень, такую возможность не упускают? Может быть…
07/10/99