— Сережка, что это? …
— Не знаю. Знаю одно: если мы с тобой сейчас не встретимся, то потом об этом будем жалеть всю жизнь.
— А как же Юрик и Таня?
— Мы им не скажем.
— Милый, ведь нельзя…
— Если нельзя, но очень хочется, то можно!
Верочка отпустила его руку, прошла немного и беспечным тоном сказала:
— А я, кстати, здесь рядом живу. Давай, зайдем — угощу чаем! — лукаво посмотрела на Сергея и рассмеялась.
Они с Юриком снимали двухкомнатную квартирку.
— Иди мой руки, можешь умыться, а я сейчас поставлю чайник.
Сергей пошел в ванну, снял рубаху и вымылся, потом спустил трусы и вымыл там. Когда он одетый вышел из ванны, на столе уже стояли чайники и вазочки с конфетами.
— Садись, пей чай, я сейчас. — она что-то взяла из шкафа и ушла в ванную. Там зашумела вода. Чай становился поперек горла, проглотить его было никак нельзя, конфет не хотелось. Наконец, шум воды прекратился и через некоторое время вышла Верочка, в халате. Судя по тому, как опустились ее груди, она была без лифчика. Сергей встал, подошел к ней и, как тогда, при первой встрече, подошел к ней, обнял и припал к ее губам. Распанув ее халатик он обнаружил, что на ней не было не только лифчика, но и трусиков.
— Ты предохраняешься? — прерывистым шопотом спросил он.
— Да, у меня — спираль, — засмеялась она. — Ты запомнил?
— На всю жизнь! — сказал он.
Он сначала сбросил с нее халат, затем снял с себя все одежки и бросил их в угол. Она присела на постель, увлекая его с собой, он повалил ее туда, целую ее раскрытый рот и лаская руками пышные груди с твердеющими сосками. Она счастливо закрыла глаза, он же перенес поцелуи на ее груди. После Танюшкиного первого размера Верочкина грудь не менее четвертого вызывала огромное удовольствие "имения вещи в руке". Он положил руку на ее пушистый лобок, который по сравнению с Танюшкиным же бритым тоже ощущался непривычно. Для того, чтобы пролезть дальше, пришлось пройти пальцем вдоль щелки снизу вверх, высвобождая губки от волосков. И вот уже вся вульва раскрылась, пылает и истекает соком. Он припал к ней губами, но было неудобно, и он лег головой ей между ног, ее ступни поставил себе на плечи и снова приник к ее щелке.
Губки ее были большими и пухлыми, он посасывал и лизал их поочередно, с радостью слушая ее стоны, а когда он прихватил губами и всосал одновременно и губки, и клитор, она застыла, затем оторвала его голову от себя, опрокинула его на спину и, как тогда, села на него верхом. От резких движений ее груди вздрагивали и перекатывались, он руками взвешивал их тяжесть. Она двигалась закрыв глаза то вверх-вниз, то вперед-назад, то и вовсе какими-то круговыми движениями. Когда он почувствовал скорое завершение, он сел, крепко прижал ее к себе и сам стал вгонять ей снизу вверх короткими, сильными толчками. Она сначала лежала на его плече, сжимая его в объятиях, затем прогнулась, откинулась, он рукой поднял ее грудь, впился губами в сосок, и вот она застонала — почти что закричала, сильно прижалась к нему бедрами и он стал в нее разряжаться короткими, сладостными толчками.
Когда он кончил, она слабо толкнула его рукой в грудь, он лег на спину, а она, не разгибая коленки и стараясь, чтобы его член не выскочил из нее, улеглась на него. Однако, член скоро все же выскочил, она уже свободно распрямилась и легла рядом, прижав к нему груди.
— Ну и как я тебе? — спросила она, улыбаясь.
— Так же, как тогда! Даже лучше!
Они немного полежали молча.
— Сережка, а чем я от нее отличаюсь?
— Многим.
— Ну не будь вредным, скажи!
— У тебя грудь гораздо больше.
— Это понятно, а вот здесь? — она положила его руку на свой лобок и немного раздвинула ноги.
— Ну, разве что тем, что она там бреется.
— Как, совсем?
— Вот здесь — совсем, — он погладил пальцами ее губки, — а вот здесь — немножко остается, прикрыв ладонью ее лобок сказал он.
— И как, тебе это нравится?
— Ну конечно, видно все, да и приятно.
— И лизать хорошо?
— И лизать хорошо.
— А где ты так научился лизать?
— Да нигде. С тобой вот, тогда.
— А ты не разучился?
— Хочешь доказательства?
— Очень…