— Ты не мог бы: не мог бы: — Ее голос сорвался, а тело дрогнуло. — Боже: Идиоты! Какие же они идиоты!
Она сжала бедра и чуть присела, издав тоненький стон. Глеб так и не шевелился, до сих пор не застегнув собственную ширинку.
— Иванов, уйди, пожалуйста! — пропищала она. Глеб сделал шаг назад и снова застыл. Его уже тоже трясло. Он не мог поверить тому, что произойдет сейчас.
Не поворачивая лица к нему, Маша стащила с себя джинсы вместе с трусиками и быстро опустилась на корточки. Струя меж ее ступней, обутых в милые розоватые кроссовочки, ударила в землю и моментально расплескалась пенящейся лужей под ее ногами. Дуга снятых трусиков, которая прикрывала причинное место девочки, выглянула из-под джинсов, и тут Глеб увидел потемневшую влажную ткань, с которой срывались маленькие блестящие капельки.
"Маша описалась: Не может быть! Маша: описалась!"
В голове у Глеба загудела сирена. Он готов был упасть в обморок или умереть прямо здесь, перед писающей и хныкающей от обиды Машей. Но он лишь стоял и в исступлении рассматривал эту несчастную девочку. Через секунду Глеб увидел, что и джинсы в промежности ближе к задней стороне тоже немного потемнели от досадной Машиной аварии.
"Это плохо! Теперь все увидят!"
— Отвернись, пожалуйста: — умоляюще прошептала Маша. Глеб взял себя в руки и повиновался. Его колотило, будто он выскочил голым на мороз.
— Ну, что, доволен? — мрачно произнесла она за его спиной. — Все увидел? Извращенец.
— Я не хотел, извини: — начал было он, но она прервала его.
— Если не хотел, то свалил бы сразу отсюда и дал бы мне спокойно сходить. Сначала те дебилы подсматривать вздумали, напугали меня, когда я уже начала, а потом ты. Добил окончательно. Все вы одинаковые. Блин, что мне теперь делать?
Глеб повернулся к ней. Она осматривала свои джинсы, осознавая, что скрыть пятно невозможно. Он решительным жестом расстегнул молнию своей ветровки, скинул ее с плечей и так же решительно протянул ей. Маша удивленно подняла глаза.
— Это мне?
— Тебе. Бери.
— Я обозвала тебя:
— Ничего. Я бы тоже на твоем месте обозвал себя.
Она еле заметно улыбнулась, но в глазах все еще стояли слезы. Их руки соприкоснулись, когда она приняла от него ветровку, и это каким-то магическим образом успокоило вдруг их обоих.
— Спасибо. Я отдам, когда приедем.
— Без проблем.
— Вообще: будет странно, если я буду ехать с твоей курткой отдельно от тебя.
Глеб приподнял брови. Маша застенчиво поджала губы, вытерла остатки слез, повязала ветровку вокруг пояса и робко спросила:
— Может, сядем вместе?
— Д: да, конечно.
Они сделали два шага в сторону автобуса, но вдруг Маша остановилась и, как ему показалось, взволнованно посмотрела ему в глаза.
— Ты никому не скажешь?
— Я? Что ты, нет, конечно!
— Хорошо. Пусть это будет нашей тайной. Я тоже никому не скажу, что видела твой: ну: ты понял.
Они оба хихикнули. На этом эта неловкая история закончилась, а долгая история Глеба и Маши — только началась.