Получалось это все хуже и хуже. А говорить на эту тему с Давидом она не хотела: просто боялась, что он сбежит от нее.
… А в итоге получилось, что сбежала от него она.
Люда никогда не верила в возможность обучения за рубежом. Университет, конечно, практиковал обмен студентами, но перспектива уехать в другую страну казалась такой зыбкой и несбыточной…
И все-таки, как показало время, даже невозможное возможно.
Самое смешное — Давид сделал все для того, чтобы помочь ей уехать.
— Любовь проверяется временем. А учеба за рубежом — это твое будущее. — Вот и все, что он сказал на ее замечание о предстоящей разлуке длиною в год.
Именно Давид разбирался с бумажной волокитой, необходимой для оформления документов. Это с его легкой руки (и благодаря многочисленным знакомствам) ей удалось пройти все комиссии просто в рекордные сроки.
Несколько месяцев легко умещаются в нескольких строчках, да и память человеческая — такая забавная штука, что хранит лишь осколки событий. Для Люды вся эта неразбериха слилась в какой-то цветной вихрь. Она сама потом с трудом вспоминала, как произошел ее отъезд из страны.
И лишь только глаза Давида она не могла забыть… Удивительно добрые и грустные глаза, в которых смешались покорность судьбе, забота о ней и невыносимая тоска.
Она улетала в конце августа. Напоследок Давид закатил ей банкет в одном из самых крутых ресторанов города. Они почти не говорили, просто пили вино и смотрели друг на друга, смотрели, не в силах произнести даже "люблю". Уж слишком странно прозвучало бы это слово именно сейчас, когда до расставания оставались всего лишь сутки.
Последнюю ночь они не сомкнули глаз. Давид любил ее горячо и страстно, вновь и вновь заставляя кричать от восторга. Задремали они только под утро, а уже через два часа их поднял звонок будильника.
— Пора, малыш, — он тронул ее за плечо. На тумбочке рядом с кроватью стояла чашка горячего кофе.
— Уже? — Сонно пробормотала она.
— Уже, — тихо ответил он.
Всю дорогу до аэропорта он молчал и только обнимал ее крепко-крепко. И лишь когда объявили регистрацию рейса, глухо обронил в сторону:
— Год — это много. Очень много, малыш. Я не могу, не имею права ничего от тебя требовать… Просто… Просто знай: я жду тебя здесь. Но если ты влюбишься там… Скажи мне об этом, хорошо? Я взрослый человек: истерик закатывать не буду. Обещаю.
Она лишь покачала головой.
Последний поцелуй был, наверное, самым сладким из всех… Она с сожалением оторвалась от его губ и прошептала:
— Береги себя. Ты нужен мне. До встречи.
… Жизнь за рубежом захватила ее и понесла по своей колее, да с такой скоростью, что только успевай оглядываться. Новые впечатления, новые друзья, новые встречи…
Однажды она поймала себя на том, что уже давно не проверяла свою почту. Давид, наверное, сходил с ума.
Он писал ей чуть ли не каждый день. Рассказывал о своей работе, о снах, о людях, с которыми ему приходится встречаться.
Каждое письмо заканчивалось словами: "Люблю. Жду. Осталось немного".
Она отвечала ему где-то раз в неделю. Писала мало: не так много свободного времени было, да и домой она приходила довольно поздно — в первый же месяц удалось устроиться продавщицей в неплохой магазин, правда, работать приходилось с трех дня и до часу ночи.
Открыв почту, она обнаружила там кучу писем от Давида. В первых он был спокоен, но чем дольше ждал ответа, тем тоскливее становились его строки.
"Где ты, малыш? Я все понимаю: работа, учеба, люди… Но хоть иногда оставляй мне весточку: как ты? Меня просто наизнанку выворачивает от того, что ты молчишь".
"Прости, — отвечала она. — Дел невпроворот. Не волнуйся. Все хорошо".
Три раза за это время они созванивались. А потом прекратили по его просьбе.
— Я не могу, любимая, извини… Это очень тяжело: слышать твой голос и понимать, как ты невыносимо далеко. Просто пиши мне письма…
… А потом в ее жизни появился Мик.
Он не просто появился, а ворвался каким-то невероятным вихрем. Это был не человек, а сгусток энергии. Живя рядом с Давидом, она привыкла, что возле нее находится спокойный и уверенный в себе мужчина, для которого проблем почти не существовало.
Мик был полной противоположностью Давида. Он словно притягивал к себе сложные вопросы, которые решал шутя, даже не сильно задумываясь над тем, как он это делает.
Непоседливый, до невозможности ехидный, он умудрялся, казалось, быть в пяти местах одновременно. Душа компании, гитарист и пианист, красавчик, спортсмен, любимец преподавателей, баловень судьбы…
Его отец был председателем директоров крупной фирмы, мать — известным математиком. Он унаследовал от нее цепкий ум, а от отца — умение уговорить кого угодно и на что угодно. При желании этот человек мог продать дубленки жителям Африки.