Вино розовой кровью неаккуратности стекает по рукаву моего платья: Тихо ругаюсь под нос. Рука дрогнула. Но было бы странно, останься я хладнокровной. В двери появляется Валерий. Он же Вал. Он же — одна из самых непостижимых загадок моего прошлого.
— Любка, осторожно!
Поздно говорить "осторожно", когда платье безнадежно испачкано. Я поворачиваюсь к хозяйке дома:
— Ника, выкручивайся, как хочешь, но мне нужно теперь переодеться.
Она критически осматривает взглядом мою фигуру. Да уж: У меня рост метр семьдесят семь, у нее — метр пятьдесят девять. Интересно, что она найдет в своем и без того небогатом гардеробе?
— Пойдем, — машет Ника в сторону двери.
Мы заходим в ванную и некоторое время безуспешно сражаемся с винными пятнами. Результат предсказуем: без химчистки здесь делать нечего.
Я снимаю с вешалки халат и заворачиваюсь в него. Для Ники он длинный. Мне едва прикрывает колени. И тут я понимаю, как выглядит вся эта ситуация:
— Что ты там бормочешь? — Поворачивается ко мне Ника.
Я только отмахиваюсь. Будь что будет:
А начиналось все весьма банально.
Телефон пищит в сумочке резаным поросенком. У меня такой сигнал стоит на смски. Милая шалость.
"Люба, ты о нас забыла? Когда придешь?".
Это ж надо — действительно забыла!
Мне не хочется никуда идти: у меня весенняя хандра.
Раньше я безумно любила весну. Любила этот драйв, бегущий по жилам, ускоряющий время и толкающий на дерзкие поступки. Но именно на весну приходились все мои самые тяжелые романы.
Самой смешно, когда проговариваю про себя "мои тяжелые романы". Со стороны я выгляжу абсолютно независимой. Есть мужик — хорошо, нет — да пусть катится куда хочет, я себе другого найду. В конце концов, я молодая красивая женщина. Философия простая, как три копейки. Но все это — внешнее.
Кому сказать, что я тоже умею влюбиться до беспамятства — не поверят. У меня амплуа циничной самки. Могу отдаться в первый же вечер знакомства, могу мурыжить по полгода, чтобы потом отказать. Стерва, да и только!
Увы, друзья мои, увы: Не только чужая душа потемки, иногда и в своей собственной без хорошего фонарика не разобраться. А лучше бы не фонарика, а прожектора. Кто меня знает, почему я поступаю так, а не иначе? Сама для себя загадка. Мой друг-психиатр утверждает, что это один из признаков шизофрении.
Телефон снова верещит.
"Мы ждем ответа!"
Ох, девочки, девочки, и не пойти нельзя — обидитесь, и тащиться через весь город нет никакого желания.
Сегодня девичник. Выходит замуж наша знакомая. По совести говоря, не хочу я ее поздравлять и тому много причин. Хотя бы потому, что я знаю мужчину, любившего ее, но сумевшего пожертвовать своим счастьем во имя ее счастливой жизни.
А я не жрец кровожадного бога, жертвы мне противны:
Но внутренний голос подзуживает: "Иди!".
И я иду. Упорно делаю вид, что веселюсь, заливисто хохочу над откровенно идиотскими анекдотами какого-то типа, считающего себя просто душой компании. Он однозначно глаз на меня положил, а я разыгрываю перед собравшимися уже давно заученную роль "Люба как средство уничтожения мужского самомнения". Дадим мальчику повыпендриваться. Ближе к вечеру я незаметно ускользну отсюда — и пусть ждет меня хоть до посинения.
Но все мои планы рушатся из-за появления на сцене нового действующего лица.
Ох, Валера-Валера, что ты тут делаешь? Тебя же не должно быть в городе:
В комнату я вхожу с гордо поднятой головой. Как показывает опыт, женщина в халате иногда выглядит гораздо заманчивее, чем полностью обнаженная. Простора для фантазии больше.
Молодой человек, травивший до того мне анекдоты, судорожно сглатывает и начинает ерзать на стуле. О как: Уже возбудился. Ну-ну:
— Люба, я искренне надеюсь, что ты не специально облилась вином, — слышу я знакомый насмешливый голос с легкой хрипотцой. — Иначе у меня создастся ощущение, что ты мне мстишь.
— Привет, Вал, — откликаюсь я. — Какими судьбами?
Он только разводит руками.
— Случайно оказался.
— А если бы знал, что я здесь — пришел бы?
— История не терпит сослагательных наклонений, — усмехается он. — Если бы да кабы: А если бы мы тогда не оказались в одном купе?
: Перед глазами снова закружился вихрь воспоминаний.
Это было два года назад, в мае. Я возвращалась домой из командировки. Начальство расщедрилось настолько, что оплатило билет туда и обратно в спальном вагоне. Туда я ехала с какой-то бизнес-вумен, всю дорогу читавшей не то Донцову, не то что-то подобное из литературной макулатуры.
А вот на обратном пути в купе зашел Вал. Красивый мускулистый мужчина лет тридцати с легкой сединой в волосах.
Я уже приготовилась к стандартному началу разговора вроде "О, как мне повезло с попутчицей!". Как я ошиблась:
— Я прошу прощения, — он был собран и хмур. — Так получилось, что с вами поеду я. Если есть возражения, могу поменять билет на купейный. Или что-нибудь придумаем.
— Час ночи, — устало откликнулась я. — В такое время проводники отличаются особенной вредностью.
— Тогда вам придется меня терпеть, — пожал он плечами. — Мне тоже нет никакой радости бегать по поезду. Обещаю отвернуться к стенке и спать до самого прибытия.
Не суждено было ему сдержать свое обещание. Как-то само собой так получилось, что у нас завязался разговор. Сначала просто "за жизнь", потом о литературе, о музыке:
Когда я опомнилась, было уже четыре утра.
— Надо бы поспать лечь, — заметила я. Приезжаем-то часов в двенадцать, не выспимся.
Он коротко кивнул:
— Я выйду. Десять минут хватит, чтоб переодеться?
— Хватит и трех, — улыбнулась я. — У меня большая практика быстрого одевания, когда жена любовника неожиданно возвращается домой.
Вал только неодобрительно покачал головой.
Почему я тогда поступила именно так? Что меня дернуло раздеться догола и сесть на его место? Какой шальной Амур в этот момент послал стрелу не в том направлении? Дурацкие вопросы. Я никогда не раскаиваюсь. Болею — да. Но не раскаиваюсь.
Но когда Вал вернулся, в его глазах я прочла совершенно непередаваемую смесь: удивление, непонимание, в конце концов, досаду: Совсем не то, что ожидает красивая обнаженная женщина, нагло предлагаясь симпатичному мужику.
— Люба: — Тихо проговорил он. — Не надо. Пойми меня правильно: ты очень красива, да и я нормальный мужчина со всеми прилагающимися инстинктами. Но там, — он махнул рукой в сторону города, из которого мы уехали, — я оставил очень тяжелые воспоминания.
— Так забудь их со мной, — нахально предложила я. Какие бы проблемы не были у мужика, их всегда можно решить древним, как мир, способом. Особенно если это проблемы лирического свойства. Почему-то я решила, что Валера просто влюбился в кого-то… Или расстался с кем-то.
— Такое не забывается, — устало ответил Вал.
А дальше начался уже полный сюрреализм. Все оставшееся время мы так и провели за разговорами, причем я не сделала даже попытки хоть как-нибудь прикрыться. Я одновременно и дразнила его, и восхищалась им.
Что с ним случилось? Кто надломил его до такой степени? Он не сказал об этом ни слова.
Зато так получилось, что перед ним раскрылась я. Я рассказывала о своих похождениях и терзаниях, о своей непутевой жизни, обо всем подряд:
На перрон мы сошли просто хорошими друзьями. Бессонная ночь подарила нам синяки под глазами и весьма нетоварный вид, но нас мало волновало, как мы выглядим со стороны.
Сажая меня в такси, он на мгновение задержал меня и только произнес:
— Если я сейчас тебя не поцелую, потом буду всю жизнь локти кусать. Уж на это я имею право?