После того, как бандиты нас ограбили и обыскали, Блатной сказал нам, что мы должны еще отдать им свою одежду и обувь, но снять только то, что они потребуют, и самим аккуратно сложить одежду и положить ее и обувь в его сумку. Нам пришлось подчиниться. Раздевшись, я остался только в трусах и футболке, что была под рубашкой, — сначала Громила хотел ее тоже забрать, но увидел, что она была порвана и аккуратно зашита, и оставил. Аня же разделась сначала до комбинации, причем Блатной спросил у моей жены, что на ней надето: чулки или колготки, и узнав, что колготки, велел и их снять и положить в сумку, поскольку они были ажурными и красивыми, а по тому времени еще и дефицит. Затем Громила сказал Блатному, что комбинация — тоже товар, и велел Ане и ее снять и положить в сумку. В результате на Ане остались только трусики и бюстгальтер.
Когда мы, как нам велели, аккуратно уложили всю снятую одежду и обувь в сумку Блатного, бандиты заставили Аню и меня раздеться догола. Конечно, этот приказ был для меня ударом. Разумеется, я понимал и до того, что бандиты могут изнасиловать мою жену, и я ничего не смогу сделать, чтобы этого не допустить. Но я все же надеялся, что этого не произойдет и бандиты уйдут, отобрав у нас все, что захотят. Однако приказ Ане раздеться догола уже после того, как бандиты отобрали у нас все, что хотели, мог означать только одно: ее будут насиловать. Почему велели раздеться догола и мне, я не думал. Аня же, оказывается, как она мне потом рассказала, восприняла все иначе. Мы с ней потом вообще рассказали друг другу откровенно все, что с нами было и что мы чувствовали. Это помогло нам преодолеть стресс.
Так вот, Аня уже с самого начала, когда нас вели в лес, и потом, когда грабили и раздевали, была уверена, что ее изнасилуют: раз она оказалась в полной власти бандитов, то они, конечно, не упустят возможности получить удовольствие. Поэтому Аня не удивилась, что ей приказали раздеться догола. Она только боялась, что ее будут насиловать в моем присутствии, и собиралась попросить бандитов, чтобы ее для этого куда-нибудь увели. Кроме того, она считала удачей, что у нее было безопасное время и она не забеременеет от кого-либо из насильников. Еще она удивилась, что раздеться догола приказали также и мне.
Затем бандиты приказали нам поднять руки, а Ане — стать рядом со мной. Бандиты посмеялись над нами: наверно, это было действительно смешно, что парень и девушка стоят перед ними совершенно голые, с поднятыми руками. После этого бандиты велели Ане опустить руки и стать напротив меня. Теперь они стали смеяться уже только надо мной. У них был для этого повод: нагота моей жены вызвала возбуждение у всех троих мужчин — у бандитов и у меня, но поскольку из нас троих только я стоял голым, то эрекция наглядно была видна именно у меня. Наконец они приказали мне опустить руки и стоять смирно и молча, и тогда уже занялись Аней.
Но пока еще не стали ее насиловать, а сначала поиздевались над ней. Бандиты велели Ане стать перед ними, подняв руки, затем осмотрели мою жену как следует и обсудили ее телосложение, не стесняясь в выражениях. Они несильно потрепали ее по щекам, осмотрели ее лицо, и Блатной сказал: "Красивая телка, и губы пухлые — и целоваться, и сосать годятся". Затем по очереди, как следует, не торопясь, ощупали ее груди, восхищаясь их величиной, — у моей жены действительно большая грудь. И картинно "подержались" за них, сначала по очереди, а потом одновременно. А затем еще и "взвесили" ее груди у себя на ладонях. После этого бандиты осмотрели и ощупали у Ани бедра, приказав ей расставить ноги, затем приказали ей повернуться к бандитам спиной и ощупали ее ягодицы, тоже "взвесив" их на ладонях.