Оля врубила кассету с Frank David и они пустились в медленный плавный танец. Кека танцевал с переменным успехом, зато старался посильнее закружить Олю, чтобы полюбоваться на ее лобок, вращающийся под легким платьицем. Оля поняла, что нравится Кеке, и стала кружиться под музыку сама, а Кека упал в кресло и , наблюдая за Олей, стал бешено онанировать. Тогда Оля села над ним с раздвинутыми ногами, подобрала юбку и, опустившись вниз, рукой направила Кекин хрен в раскрытые влажные пошовые губы. Кека застонал от рвущегося наслаждения. Он почти до конца извлек хрен из Ольги и тут же вновь воткнул его внутрь. Ольга повалилась на него и он стал толкать ее вверх, вверх, издавая хреном нечленораздельные звуки и всхлипывания. Оля спустила газ — громко, на всю комнату — и развеселилась, Кека сосредоточился и отчаянно копулировал в ее трясущееся от хохота тело. После этого они перешли на диван и заняли 69. Оля всхлипывала от наслаждения и сильно сжимала ногами шею Сканка. Он даже испугался — вдруг задушит!! Оля кончила и стала развлекаться с хреном Кеки. Ей непременно хотелось узнать, сколько американских презервативов можно надеть один на другой на ее приятеля. На седьмом, когда Кеша стал себя чувствовать уже довольно странно в области хрена, прозвучал тягучий звонок в дверь.
Кека очень не любил подобных звонков. Более того, он их ненавидел. Его самый страшный кошмар заключался в том, что он якобы лежит и занимается любовью в старой квартире друга Карла, и тут он слышит, как поворачивается ключ в замке и входят родители Карла — люди очень строгие — и начинают его, Кеку, ругать, а сам Карл, прибежавший за несколько секунд ранее, и не успевший предупредить Кеку, прячется в кладовке. От этого Кешенька просыпался в холодном поту…
Оля опустила юбку, оправилась, посмотрела на свое раскрасневшееся лицо в зеркало и пошла открывать дверь. Пришла ее мать. Пока дочка вешала мамочкину шубу, Кека не без труда стянул с возбужденного приапа стопку презервативов, и, распахнув форточку, бросил ее за окошко. Однако кондомы не упали вниз, а застряли на подоконнике. Кека не знал, что делать. Он схватил палку, и высунув руку, попытался скинуть их вниз, но гондоны крепко держались за жесть. Кека чуть не выдавил оконное стекло и успокоился. Пришел отец Оли и все сели ужинать.
Оля и Кека сели напротив друг друга. Кеке пришлось делиться фиктивными планами на жизнь с родителями Ольги. Он говорил так долго, что сам заскучал, и, подняв под столом ногу, провел ее под Олино платье и после 15-минутного усердия за чаем, ввел Оле в вульву большой палец ноги. У Оли от страха заблестели глаза. Отец встал и сходив в комнату за моделью военного катера, принес ее на кухню — хвастать перед Кекой. Кека из приличия сделал заинтересованное лицо и пошевелил пальцем в теле девушки. Оля подскочила и отец странно посмотрел на нее поверх очков. Он сказал: "Я хочу рассказать вам быль Толстого. Жил в семье мальчик. Он воровал из погреба сливы. И поедал из. Отец собрал детей и сказал: не беда, что вы жрете сливы, но если кто из вас съел красную сливу и проглотил косточку, то он сегодня ночью помрет. А один мальчик — тот, что их ел, — испугался и сказал: А я косточку бросил за окошко! А ты, Кеша, бросил за окошко ПРЕЗЕРВАТИВ!!! Я шел по улице и видел это!!!" С этими словами скопец сдернул со стола скатерть с тарелками и все увидели зрелище странного коитуса! Кека вскочил и кинулся прочь, но хитрый евнух предварительно привязал его ногу к столу полотенцем и Кешка, пробежав два метра, растянулся во весь рост, опрокинув на себя тяжелый стол. Он заорал от боли и страха, все вскочили на ноги, и кто-то ударил его чем-то тяжелым и мокрым по голове. Вниз посыпались осколки, и Кека покорно опустил голову.
Я писал эту историю с его слов, а больше он ничего не помнит. Впоследствии Кешка примкнул к цыганскому табору, и жизнь рассеяла его прах по всей территории необъятной России.