— Вот вы молодцы, — похвалила она девушек, — прошло десять минут, а он уже орет от наслаждения. Ну как тебе роль раба, привыкаешь? Я просто не представляю, что тебя ждет дальше.
Затем докторша взяла у девушек мою одежду и сказала, что я должен зайти к ней сам и забрать свое одеяние у нее в кабинете. Я был ошарашен таким решением, но ничего не мог возразить. Моя старшая Госпожа тихонько удалилась, а мои пытки продолжились.
Дальше девушки вставили мне в рот шар-кляп, застегнули ремешки на затылке и отпустили веревку, на которой я был подвешен. Но радость была недолгой: Алена с силой наклонила меня вниз головой и зажала у себя между ног, а Вера подошла ссзади, смазала мою дырку в попе кремом и начала вставлять туда резиновую грушу. Радости девушек небыло предела, они так смеялись и радовались, что я скоро превращусь в девушку, окончательно сломили меня. Я был готов исполнить все, что пожелают мои Хозяйки, но кляп во рту мешал мне сделать признание в своем поражении. Я чувствовал как груша входит в очко и невольно начал громко стонать, мне было больно и обидно. Ведь моя попа еще никогда ничего подобного не принимала, а еще и на виду у моих сверсниц. Когда груша дошла до упора Вера обьявила:
— Сейчас будем рвать целочку у нашей шлюшки, смотрите как ей это понравится, — и с этими словами она начала медленно качать воздух в грушу, мою задницу начало распирать изнутри. Через десяток качков я начал мычать и вырываться из под ног Алены, но она держала очень крепко, шансов вырваться практически небыло. Когда я был на грани крика Вера победоносно заявила:
— Теперь наша девочка может принимать самые большие члены к себе в очко. Но ты не радуйся, тебя ждет не очень приятная процедура- и с этими словами Алена отпустила мою голову, но это было еще хуже, чем я думал: девченки выпрямили меня и поставили по стойке смирно. Вот здесь я почувствовал весь размер вставленного мне в жопу предмета. Мне показалось, что мое очко стало в три раза больше обычного.
— Ну что, нравится тебе быть шлюхой? Или еще подкачать, ехидно спросила Вера.
Я отрицательно замотал головой, но она сделала еще несколько качков, отсоединила шланг и я остался стоять с грушей в жопе под смех и апплодисменты моих мучителей.
— Пусть теперь так и будет с расширителем, — сделала заключение Виктория, — а я тем временем буду расширять его головку на члене и пробовать яйца на крепость.
Я снова замотал головой но никто на это даже не обратил внимание. Виктория подошла ко мне с линейкой и резко ударила по мошонке. От резкой боли я замычал, так кричать я не мог из-за кляпа во рту. Так она повторила несколько раз и за каждым разом я извивался под ее ударами. Но впереди было не менее страшное испытание: девушка взяла мой деревяный член одной рукой, а другой начала медленно вставлять в канал блестящий стержень, как мне показалось из какого-то медицинского набора.
В длину он был сантиметров двадцать и примерно толщиной как карандаш. Где-то наполовино он вошел практически безболезненно, но дальше я выл от боли и дискомфорта в члене, но самым страшным было то, что вставив его почти полностью в канал Вика искусно закрепила стержень в моем члене. Это было что-то — торчащий и без того член с вставленным железным стержнем, зажимы на члене и груз на яйцах. Я был на грани отчаяния и согласен наверное на все. Тут мои девушки снова поставили условие: они пойдут немного проветриться, а я должен подумать как мне выпросить у них прощения.
Минут через пять они пришли что-то весело обсуждая. Вера сняла с меня кляп. Я сразу же попросил снять с меня хотя бы зажимы, на что девушки ответили отказом, ты мол не с того начинаешь и мы можем снова тебе закрыть рот.
— Пожалуйста, простите меня, я согласен на Ваши условия, — взмолился я, не в силах больше терпеть боль и унижения. — Я исполню все Ваши пожелания.
— И ты еще кое-что забыл, — с ухмылкой сьязвила Алена.
Я никак не мог вспомнить, что еще предлагали мне сделать девушки. Но они не стали долго ждать и решили освежить мне память: для начала мне подняли руки над головой и снова привязали к верхнему крюку. Резиновая груша распирала мою попу с еще большей силой, а подтяянутые к верху соски как-будто отрывались.