— А у тебя старшая сестра есть? — спросила она, водя пальцем по песку.
— Нет, — ответил я. — Я один у родителей. Мы все вместе с бабушкой живем.
— Жаль, что у тебя сестры нет. Мне бы сарафан какой-нибудь или даже халатик… Принеси, а? — попросила она, взглянув на меня с искрой надежды. — Я же так не могу домой идти. А дома я переоденусь и отдам тебе его…
— Халатик? — переспросил я. — У матери если попросить, но она не даст. Спросит: зачем тебе? А мать у меня — женщина крупная. Ее шмотки велики для тебя будут.
— Ну, принеси хоть что-нибудь, пусть не по размеру, — попросила она. — Мне бы только до дома незаметно добраться. Принесешь? — Она так умоляюще посмотрела на меня, что я не мог отказать.
— Принесу, — твердо обещал я. — Только ты тут рядом будь. Никуда не уходи.
— Не уйду, — заверила она. — Только ты, пожалуйста, быстрее возвращайся.
Оставив ей рубашку, в одних трусах, как олень, я бежал домой. В детстве я быстро бегал. В школе сто метров за девять секунд пробегал. Домой прибежал, как ошпаренный. Оказывается, еще не так поздно было. Мать еще домой не вернулась, а у нее вечерняя смена на отбельно-красильной фабрике в 22. 40 заканчивалась. А батя на диване пьяный валялся, спал…
*****
— Бабуля, дай мне свой халат на время, — попросил я бабушку, еще не отдышавшись. Она ко мне хорошо относилась, и ей я мог доверять.
— Зачем тебе мой халат, Толик? — с удивлением спросила она.
Пришлось ей рассказать, что хулиганы девчонку на пляже раздели, одежду ее унесли, и она сидит там, голая, в моей рубашке и не может домой пойти.
Бабуля у меня, в общем-то, разумной женщиной была. Хотя и образование у нее, кажется, всего три класса церковно-приходской школы. Она из комода свежий после стирки халатик ситцевый вытащила и вызвалась сама со мной на пляж пойти, ибо на улице уже темень, и она меня одного отпускать боялась. Я ей объяснял, что, мол, быстрее надо. Я бегом — туда и обратно. Но она уперлась — только с ней. И пришлось мне вместе с ней на пляж чапать…
Но девчонки там не оказалось. Я, тормозной, даже имени у нее не спросил. Кричал на пляже, как идиот: "Эй!" И не было мне отзыва.
Бабуля спрашивает:
— Толик, а ты мне случаем не набрехал?
— Нет! Она где-то здесь должна быть. Эй! — громко кричал я. — Я халат тебе принес! Выходи!
Однако она так и не появилась. Но ведь рубашку мою и босоножки ее мы с бабулей на берегу обнаружили! Мы, наверное, с полчаса с бабулей по берегу и пустынному пляжу ходили. Тишина. Только темные воды Черноголовского пляжа под луной мерцали. Луна уже не была лохматой. Ясным пятном на небе сияла.
— Толик, пошли домой, поздно уже, — наконец, сказала бабуля. — Девчонка твоя, наверное, нагишом домой убежала…
— И босоножки на берегу оставила? — не верил я.
— Босоножки-то вроде еще хорошие, — говорила бабуля, держа их в руке. —
Лишь стоптанные немного…
Шли мы с бабулей домой, а я логику событий уловить не мог. Что-то здесь было не так. Не состыковывалось что-то. Если убежала девчонка домой голышом, то босоножки она должна была с собой взять. Зачем их на берегу оставлять? А если она утопиться решила, то зачем меня халат принести просила? Зачем говорила, что ждать меня будет?
Я вспомнил, что когда бежал с пляжа домой, то, пробегая возле шайбы-пивнушки у Буденовского поля, увидел там Оглоблю с Бодулей. Они что-то бурно обсуждали между собой, жестикулируя руками. Я торопился и не придал этому значения, а теперь задумался: о чем они так горячо спорили?
В ту ночь я долго не мог заснуть, ворочался с боку на бок, пытаясь решить эту головоломку, но у меня ничего не получалось. С утра следующего дня я снова на пляж подался. Вчерашнее приключение у меня никак из головы не выходило…
На пляже я увидел двух ментов и нескольких озабоченных зевак. Они стояли кружком и смотрели на труп голой девчонки. Она лежала на боку возле берега. Менты не разрешали подходить к утопленнице близко, но в ней я без труда признал вчерашнюю знакомую…
Скоро со стороны станции ДОСААФ подъехала "скорая помощь", а затем и милицейская машина с прицепом-труповозкой. Врач "скорой", молодая женщина в белоснежном халатике, предварительно надев тонкую резиновую перчатку, присела над утопленницей. Она тронула ее подбородок, прикоснулась к шее.
— Похоже, что ее душили, — сказала она ментам, вставая. — Надо отправлять труп на экспертизу.
Менты, чуть морщась, погрузили девчонку на носилки, которые притащил водитель машины. Они понесли ее к газику и запихнули носилки внутрь труповозки. Поговорили еще о чем-то с врачом "скорой", сели в машину и, не спеша, покатили.
Зеваки стали медленно расходиться, обсуждая это происшествие. На пляж постепенно стали подтягиваться другие люди, так как день был субботним. Праздная публика тянулась отдохнуть и позагорать под щедрым июльским солнышком. Со стороны ДОСААФа через динамики полилась мажорная музыка:
— Джамайка! Джамайка! — зазвучал популярный в 60-е годы и еще не треснувший голос знаменитого итальянского мальчика Робертино Лоретти.
Жизнь для живых продолжалась…