Наклонившись к моему уху он прошептал: "Помоги, направь его". Я понял, что он хочет вставить свой член в мою попу и ужасно этого испугался. "Нет. не хочу. Я же не гомик". "Нет, конечно, дурачок", — ласково ответил Колька. Сказав это, он слез с меня, уселся на корточках между моих ног и продолжал меня ласкать. Но его ркуи при этом гладили уже не только мои член и мошонку, но и паха, промежность и попу. Иногда его пальцы ласково пробегали по моему анусу, заставляя его сжиматься от наслаждения и страха. "Встань на четвереньки ко мне спиной", — попросил Колька. Не знаю почему, но я повиновался. И ласки продолжились. Колько протянул мои гениталии назад мне между ног и продолжал охаживать их и мою попу. Потом он пристроился сзади меня, приставил свой член к моей попе и попытался войти в меня. Но ничего не получилось.
Мой анус был крепко сжат от страха. Да и я опять отстранился от него, боясь сделать последний, непоправимый шаг. Вывернувшись из колькиных объятий, я плюхнулся на живот, скрыв от него под собой свой член. Но в этом, как оказалось, была моя главная ошибка. Мой друг тут же оказался на мне. Он вдавил меня в диван своим весом и без труда раздвинул мне ноги. Я почувствовал как его член, найдя мой анус, уперся в него и стал решительно его раздвигать. Резкая боль пронзила меня, и я вскрикнул. Колько тут же зажал мне рот рукой. "Потерпи, родной, сейчас прйдет. Тебе будет хорошо", — шептал он мне на ухо. Но боль не проходила. "Пожалуйста слезь, не надо. Мне очень больно", — взмолился я.
Мой друг послушно слез с меня. Я, охая, лег на бок спиной к нему, схватившись одной рукой за задницу. А Колька тут же обнял меня сзади: "Прости, меня. Я не хотел тебе сделать больно. Дай, я тебя поглажу". Я почувствовал, как одна колькина рука стала нежно гладить мой саднящий анус, а вторая вновь легла на мой чуть опавший от боли, страха и обиды член и принялась ласкать его. Боль стала постепенно проходить, меня стремительно вновь охватила сладкая истома. Особенно, когда пальцы колькиной руки, оттянули кожу на головке моего члена и стали тихонечко теребить уздечку под его залупой. Этот вид ласки окончательно меня вырубил, лишив остатков воли и желания сопротивляться тому, что, как я уже подсознательно чувствовал, стало неизбежным. Предчувствие меня не обманул.