Безумно блестящие глаза. Как у озабоченной: озабоченной:
Она прикусила губу.
Некоторые слова ей не нравилось применять к кому-либо. Однако обстоятельства теперь складывались таким образом, что слова эти как будто становились применимыми к ней самой.
— Свет? — наречённый нерешительно потянул её за пальцы.
Вздрогнув, словно от гидравлического шока при попадании крупнокалиберной пули, Света чуть было не вырвала свои пальцы из руки Кирилла. Уже почти забывшая, что её жених стоит рядом и держит её за руку, она уставилась на него.
— Что? . .
Он облизнул губы.
— С тобой точно всё хорошо?
Она беспомощно смотрела на него.
— Конечно. — Ну а что тут можно сказать? Что можно объяснить? — Всё прекрасно.
Интересно, как она сейчас выглядит, тяжёло дышащая и дрожащая, с мерно вздымающейся и опускающейся грудью? Ни дать ни взять — школьница, застигнутая суровой матерью за нецелевым применением водяного душа.
— Тогда пошли. — Кирилл нежно понизил голос.
Света затравленно смотрела на красную ковровую дорожку, начинающуюся у её ног. По этой дорожке, согласно словам Кирилла, ей предстояло медленно и торжественно пройти под музыку через весь Дворец Бракосочетаний рука об руку с женихом до стойки Регистратора. Регистратора, который задаст жениху и невесте главный вопрос.
Разве торжественное шествие должно происходить не после бракосочетания? Впрочем, это — свадьба Кирилла, и на ней вполне возможно всё.
Свету волновало не это.
То, что её волновало, как будто бы чуть ослабло или даже вообще покинуло её.
Надолго ли?
— Пошли, — решилась она.
Первый шаг прошёл без особых последствий. То же самое произошло и с театрально замедленным, в соответствии с диктуемым музыкой темпом, вторым шагом.
Третий шаг вызвал у Светы ощущение небольшой змейки — или, возможно, крупной гусеницы с острыми царапучими лапками? — решившей избрать себе норку под лентой её белья и норовящей устроиться там поудобней. Закусив губу, Света сделала ещё шаг вперёд, ощущая, как воображаемая бесплотная змейка ёрзает среди самого сокровенного, нематериальными, но странным образом ощутимыми касаниями терзая уже давно влажные половые губы. Щекотка электрических искр — Света сама не знала, сколь близка была к истине в этой метафоре, — стала острее, стала почти материально ощутимой.
Она чуть качнулась, из последних сил сдержав стон.
Кирилл преданно сжал её ладонь.
Шаг за шагом.
Ещё.
Теперь вихрь сладострастных, грызущих её изнутри ощущений, вновь казался Свете спиралью, извилисто движущейся по тонкой алой щёлочке в её трусиках, но спираль эта была направлена не перпендикулярно, а параллельно ей. Попутно Света ощущала щекотку в собственном лифе, волны, как никогда осязаемо омывающие её грудь и остро дразнящие сосочки, но ощущение это плохо отделялось в мыслях от предыдущего, будучи как бы фоном, лишь усиливающим её остервенелое возбуждение и мешающим даже думать о каком бы то ни было слежении за походкой.
Извилистая, подобно змейке, несуществующая спираль скользила взад и вперёд, казалось, подчиняясь некоему ритму, дразня плоть, пробегая молнией мимо складочек клитора и задерживаясь чуть ниже, замирая и возвращаясь к стремительному бегу, словно вибрируя в неутомимом танце:
Танец этот, с виду непредсказуемый, подчинялся некоей трудноуловимой, но очевидной закономерности.
Бесплотно-тающее касание взбудораженной плоти клитора:
: и отскок в сторону.
Новое касание, всего на миг, чтобы тело Светы напряглось в ожидании судороги удовольствия:
: и новый отскок.
Света резко вздёрнула подбородок, со свистом втянув сквозь зубы воздух, чувствуя, что от пытки этой сходит с ума.
Она вдруг осознала, что рука её плотно прижата через платье к низу живота, чересчур близко к колодцу неутолимой жажды. Смущённо отодвинув ладонь, помня о десятках окружающих зрителей, она поспешила скрыть руку в боковом кармане платья.
Шаг за шагом.