— Вот я и приехал, — нарочито бодрым голосом объявил я.
— До свидания, — тихим голосом попрощалась моя попутчица.
Я вышел, и автобус скрылся за поворотом, унося серые глаза, выбившийся из-под заколки локон, ситцевое платье, облегающее грудь, широкие бедра, скрытые складками платья и то, что было спрятано в белых трусиках, куда я был так развязно вхож всю минувшую ночь и где, вполне возможно, содержалось продолжение моего рода.
Было жарко. Неподвижный воздух наполнился треском цикад. Внизу виднелось кладбище, окруженное густыми зарослями кустарника. Далее был виден Симеиз, начинающийся с квартала облезлых хрущевок, за которым шли утопающие в садах дома частного сектора, потом крыши санаториев и пансионатов, а за ними виднелось море и крутая скала в нем. Я зашагал по извилистой проселочной дороге, ведущей мимо зарослей кустов к частному сектору. "Какая женщина! — крутилось в голове, — Развестись с женой, к чертовой матери, да жениться на ней!" Я остановился посреди пустынной дороги, убедился, что никого нигде нет, запустил руку себе в штаны проверить состояние "хозяйства". Все было на месте: мошонка была подтянута в аккуратный комочек, а мой "дружок", обычно висевший "тряпочкой", необычайно бодрился и строил из себя сосиску средних размеров. "Хорошо! — мысленно сказал я ему, — Где мы намедни побывали! Теперь пойдем исполнять супружеский долг. Не подведи!"
И я бодро зашагал в сторону Симеиза.
Встреча с женой была полна сюрпризов. Если бы я встретил ее на улице случайно, то не узнал бы. Она сильно загорела и значительно похудела, хотя и раньше полнотой не отличалась. Я смотрел на нее и повторял про себя: "Это — моя жена, зовут ее Татьяна, ей двадцать восемь лет, образование высшее, нигде не работает, детей нет". Несколько таких повторений, и я полностью вжился в легенду — образ образцового мужа с выражением полной невинности на лице. Теперь можно было смотреть на свое сокровище, не опасаясь, что глаза меня выдадут.
— Как ты изменилась! — воскликнул я, уставившись на облезлый от загара нос.
— Ой, чего я только не втирала, ничего не помогло! — лепетала моя супруга.
Ее темные очки, сдвинутые на затылок, служили своего рода заколкой для выгоревших на солнце волос, ниспадающих на плечи и скрывающих узкую полоску белой ткани на шее. Эта полоска впереди переходила в две лямочки, поддерживающие небольшую майку с широким вырезом на груди и совершенно голой спиной. Лямочки плотно облегали небольшие аккуратные груди моей жены, четко обозначая смотрящие в разные стороны соски. Над грудями висела знакомая золотая цепочка с медальоном, изображающая знак зодиака. Короткие светлые шорты облегали бедра и оставляли открытыми загорелые ноги.
*****
"А жена у меня ничего, красивая", — подумалось мне. План отбить у алкоголика женщину с двумя детьми, дал первую трещину.
— Пойдем на море? — с надеждой спросил я, когда вещи были сложены в убогий сарайчик, служивший "квартирой" для отдыхающих.
— А "мальчик" не соскучился по "девочке", — игривая улыбка блуждала на лице жены.
Как, все-таки, меняется лицо женщины, желающей секса! Морщины разглаживаются, глаза округляются, губы кажутся пышнее, и даже уши выглядят немного сдвинутыми назад к затылку.
— В этом сарае? — возразил я, — Нас тут вся улица увидит!
— Давай куда-нибудь пойдем! — предложила жена.
— Давай, — согласился я, вспомнив кусты возле кладбища.
Мы прихватили хозяйское одеяло и резво побежали вверх по дороге, откуда я только что пришел. "Сегодня у меня будет вторая женщина", — констатировал я. Собственно говоря, до этого мне не случалось быть с двумя женщинами за столь короткое время. "Идем на рекорд!" — предупредил я моего дружка. Похоже, тот проникся ситуацией и из состояния "сосиской" начал медленно переходить в положение "сарделькой". "Спасибо!" — поблагодарил я его за солидарность.
— Здесь хорошо, — сказал я, как только дорога дошла до кустов.
— Может быть, пройдем еще дальше? — жена тянула меня за руку.
— Не стоит, — отбивался я, понимая, что вид кладбища жене совсем не понравится. — Если мы пойдем дальше, нас будет видно с дороги.
Другие аргументы не потребовались. Мы немедленно забрались в середину чащи, нашли небольшое место, свободное от кустов и разложили одеяло, предварительно выкинув из-под него мелкие камешки, сучья, пивные пробки и разный прочий мелкий мусор.
— Как я по тебе соскучилась! — Татьяна обняла меня ослабевшими руками и начала медленно оседать на одеяло, увлекая меня за собой.
— Я тебя хочу, — мое вранье прозвучало вполне убедительно.
Расслабленное тело жены безвольно лежало передо мной. Я спокойно снял с него шорты и майку. Татьяна осталась лежать в одних белых трусиках. Мир сузился до небольшого пространства, ограниченного зарослями, над котором раскинулось синее крымское небо. Я разделся, стараясь не поворачиваться к жене спиной, — на ней могли остаться царапины. Оказавшись на свежем воздухе, мой дружок окончательно воспрянул духом и встал во всей красе. Было странно и необычно ощущать себя голым не в постели и не в темноте: воздух свободно обмывал мошонку и член, внушая чувство щемящей стыдливости.
— О-о, — послышался тихий голос жены, — Какие мы красивые! Иди ко мне!
Я лег рядом. Татьяна лежала на спине, закинув руки за голову, вытянув одну ногу и положив на нее другую, немного согнув ее в колене.
— Как я тебя хочу! — прошептал я, теперь уже вполне искренне, положил руку на ее грудь, мягко провел вдоль тела, заводя ладонь в трусики, и, взяв их двумя руками, осторожно стал снимать их, протягивая по бедрам и ногам.
Татьяна закрыла глаза, повернула лицо вбок и застыла в том положении, в котором я снял с нее трусики: одна рука оставалась над головой, вторая, согнутая в локте, неопределенно зависла над грудью, как бы раздумывая, закрыть ее или оставить моему взору. Полусогнутые ноги с поднятыми коленками безвольно разошлись в стороны, бесстыдно обнажив находившийся под лобком продолговатый бугорок, разделенный щелью вдоль на две части.
Моя жена обладала очень редким даром природы — узким влагалищем. Собственно говоря, ради него я на ней и женился.