Его звали Рома Малецкий, он был самым классным парнем в ее группе, и с первого курса универа Лена только и думала о том, как затащить его в постель. Но Рома был из тех "правильных мальчиков", которых в принципе сложно соблазнить, потому что их мамочка воспитала в лучших семейных традициях. То есть трахнуть себя такой красавчик позволит только "правильной девочке" и только после свадьбы и, скорее всего, строго в миссионерской позе, причем в любом случае кончит только он – ну не умеет потому что по другому…
После госэкзаменов на пятом курсе в общежитии затеяли грандиозную пьянку. Лена жила в комнате с тремя подружками, две из которых – Маша и Сабина – были лесбиянками. При любом удобном случае девчонки старались уединиться, поэтому пригласить Рому "поболтать" к себе было нереально. А он как раз изрядно поднабрался на вечеринке – ему светил красный диплом, отличный повод наконец расслабиться.
По общежитской традиции даже на вечеринку девочки могли приходить в домашнем. Многие сидели за столом на общей кухне в пижамах и халатах. Лена, не долго думая, накинула поверх белья розовый шелковый пеньюарчик. Ничего предосудительного – уже через час половина женского состава курса упоенно скакала под знойные мотивы в одном нижнем белье, а кто-то и вовсе топлес…
– Рома, извини, не поможешь мне? – Лена коснулась дрожащими пальцами его широкого плеча, ощутив твердые мышцы под тонкой тканью белой футболки.
Он обернулся и удивлённо посмотрел на нее с высоты своего почти двухметрового роста. Лена заставила себя беспечно улыбнуться, глядя в его серые умные глаза, и продолжила:
– Там, в душевой, шторку кто-то сломал, надо починить, а то коменда завтра декану пожалуется на нас…
– Да? Правда? – Рома никогда не жил в общежитии и любил помогать, – Конечно, пойдем.
В той душевой трахались все. Это было самое популярное общественное место на этаже. И приглашение от парня или девушки "пойдем в душ" всегда означало одно. Рома, конечно, был не в курсе, зато его друзья многозначительно переглянулись, а девчонки, давно знавшие, как Лена запала на Малецкого, посылали им вслед воздушные поцелуи.
– Вот, шторка на месте, – он отряхнул руки и обернулся.
Лена стояла перед ним совершенно голая и по ее щекам текли слезы.