— Я согласен. А ты? — проговорил Андрей, с весёлым любопытством глядя Никите в глаза… он, Андрей, в разговоре с тем мальчиком, который его настойчиво уговаривал "попробовать", подменял одни местоимения другими, и разговор выходил на новый круг, делаясь бесконечным… сообразит ли Никита так сделать?
Никита сообразил — Никита, лишь на секунду запнувшись, тут же отозвался, искренне радуясь своей сообразительности:
— Ты согласен. А я?
— Я, Никита, согласен, — улыбаясь, быстро проговорил Андрей, усложняя задачу.
И — Никита попался! Теперь, чтоб снова уйти, ускользнуть от ответа, в Андреевой фразе нужно было заменить не только местоимение, но и имя, а Никита об этом не догадался, точнее, этого не просчитал, не сообразил… и — получилось то, что получилось, — Никита, копируя темп Андрея, быстро проговорил в ответ:
— Ты, Никита, согласен…
— Молодец! — рассмеялся Андрей, скользя ладонью правой руки по спине Никиты вверх. — Теперь я вижу… я вижу, Никита, что ты не дурак! Потому как главное — это найти согласие с самим собой… прежде всего — с самим собой! Ты сказал сам себе, что ты согласен… и это — правильно!
Одной рукой удерживая Никиту за попку, ладонью другой руки Андрей надавил на Никитин затылок: мягко и вместе с тем решительно — неоспоримо! — Андрей приблизил лицо Никиты к своему лицу, жарко вобрал Никитины губы в страстно приоткрывшийся рот… Теперь Никита лежал не придавленный Андреем, а лежал на Андрее, то есть имел больше возможности увернуться или воспротивиться действиям Андрея, пожелай он это сделать, но… этого он, Никита, не сделал, — Андрей, почувствовав, как губы Никиты податливо отозвались в ответ, тут же скользнул ладонью с Никитиного затылка на его плечи — обнял Никиту за плечи, одновременно с этим пальцем другой руки проникая между ягодицами…
Почувствовав, как палец Андрея коснулся туго стиснутых мышц сфинктера, Никита сладострастно вздрогнул, на мгновение напрягся-замер, явно такого не ожидая, и — опять не возражая, не пытаясь Андрею каким-либо образом помешать, тут же непроизвольно заелозил на Андрее, изнемогая от щекотливо сладостного удовольствия, — целуя Никиту взасос, Андрей тёплой подушечкой пальца теребил Никитино очко, чувствуя, как импульсивно сжимаются, конвульсивно сокращаются мышцы туго стиснутой Никитиной норки… глаза у Никиты, когда Андрей, чуть повернув голову набок, выпустил изо рта его губы, были совершенно осоловевшими от наслаждения.
— Писец! — прошептал Никита, прерывисто — возбуждённо — дыша. — Ты, бля…
И, не закончив — не зная, что сказать дальше, Никита оборвал фразу на полуслове, вопрошающе глядя на Андрея… обхватив Никиту поперёк спины — рывком приподняв, пружинисто колыхнув своё тело вверх, Андрей резко перевернул Никиту на спину, оказавшись снова сверху.
— Это не писец, Никита… это — кайф! — горячо прошептал Андрей, ногами раздвигая в стороны ноги Никиты. — Кайф, который тебе в кайф… или я не прав?
Никита не отозвался… отрицать очевидное по причине его очевидности было глупо — и глупо было, и… недальновидно, то есть опять-таки глупо, о чём Никита уже успел подумать-сообразить, но и согласиться с Андреем что-то мешало… что-то мешало Никите безоговорочно и безусловно согласиться с Андреем — и Андрей, отлично понимая состояние Никиты, подумал, что то, что очевидно ему, Андрею, как очевидно, что "дважды два — четыре", вполне может стать полным откровением для школьника Никиты из города Незалупинска… или как он там называется, этот город, где в полном соответствии с сомнительными ценностями "просвещенного консерватизма" обитают такие сказочно девственные — совершенно необразованные в плане сексуальной информированности — школьники-старшеклассники?