— Андрюха, подожди… постой! — Никита, подняв руки — обхватив ладонями плечи нависающего над ним Андрея, легонько сжал, сдавил его плечи руками. — Хуля ты мнёшь меня, как девку? Бля, как девку меня тискаешь… постой — я спросить тебя хочу!
Андрей, дурашливо дёрнувшись, грудью безвольно рухнул на грудь Никиты, горячими губами вжавшись в нежную кожу Никитиной шеи, отчего руки Никиты, соскользнув с Андреев плеч, оказались у Андрея на спине — и получилось, что Никита Андрея невольно обнял, — губы Андрея шскотливо обожгли Никитину шею, и Никита невольно замер от слишком явного — конкретно ощутимого — удовольствия, причем теперь это ощущение удовольствия было именно в области шеи, а не только между раздвинутых ног…
— Андрюха, блин! — чуть слышно рассмеялся Никита, и ладони его непроизвольно — сами собой — легли на Андрееву спину. — Я спросить у тебя… сказать, бля… спросить у тебя хочу…
— Говори… — Андрей, рывком отрываясь от Никиты — приподнимая верхнюю часть тела, вновь опёрся на локти согнутых рук, в то время как руки Никиты, непроизвольно скользнув по спине Андрея, замерли на Андреевой пояснице. — Спрашивай… всё, что хочешь, спрашивай!
Андрей уже знал — интуитивно чувствовал — что всё у них сладится, всё получится… обязательно получится! И это при том, что Никита совсем ничего не помнил — не имел ни малейшего понятия, что было ночью… получалась нелепая и вместе с тем забавная — совершенно прикольная — ситуация! Потеряв условную девственность физически — подставив под член свою попку, ничего не помнящий об этом Никита по-прежнему пребывал в полной уверенности, что он абсолютно неискушен в этом вопросе… пьяная ночь, наполненная безудержной, безоглядно юной и потому совершенно откровенной страстью, выпала из сознания Никиты, а значит — для него, для Никиты, всё сейчас будет как бы впервые… и даже без всякого "как бы", а будет впервые буквально, потому что мало подставить зад или взять в рот, а нужно всё это осознать — принять, осмыслить — на трезвую голову…
Конечно, никакая ситуация не застрахована он всяких неожиданностей, и потому могло произойти какое угодно развитие событий, но, лёжа на Никите, чувствуя пахом напряженный Никитин член, видя, как Никита невольно начинает чувствовать вполне естественное удовольствие, Андрей не просто надеялся, что Никита, явно лишенный замшелых комплексов, не растленный уголовно-церковными понятиями об однополом сексе, всё воспримет адекватно своему состоянию, а внутренне Андрей был уверен в этом — в том, что всё у них сладится, всё получится… всё у них б у д е т! Да, именно так: всё у них будет — здесь и сейчас! — и оттого, что Андрей это чувствовал-знал, во взгляде его, устремлённом на Никиту, была такая весёлая, ликующая уверенность, что не попасть под влияние — под обаяние — этой уверенности было практически невозможно.
*****
— Никита… — прошептал Андрей, с наслаждением выговаривая имя Никиты — предвкушающе глядя Никите в глаза. — Опусти руки… ниже опусти руки…
— Зачем?
— Опусти! — настойчиво выдохнул Андрей… и Никита, невольно подчиняясь этому не совсем понятному для него требованию — выполняя странную просьбу Андрея, послушно скользнул руками по телу лежащего на нём Андрея дальше, перемещая обтекаемо раскрытые ладони с поясницы Андрея на его упруго-сочные ягодицы… вопрошающе глядя Андрею в глаза, Никита послушно двинул руками вниз — и ладони его, ощущая сочно-выпуклую упругость, приятно наполнились.
У Андрея были скульптурно красивые ягодицы, и Андрей об этом прекрасно знал: каждое лето, бывая на пляже, Андрей постоянно ловил не только женские, но и мужские взгляды, с разной степенью откровенности устремляемые на его более чем симпатичную попку, причем во взглядах этих, обтекаемо скользящих по округло-сочным полусферам ягодиц, нередко вспыхивала-мелькала то вполне видимая, нисколько не скрываемая, то, наоборот, затаённая, маскируемая под безразличие, но всё равно очевидная, легко угадываемая чувственная заинтересованность… ягодицы у Андрея были обалденно красивые, и хотя Никита, никогда не обращавший внимание на задницы парней, совершенно не разбирался в красоте мужских ягодиц, тем не менее, ощутив ладонями сочную упругость плавно выпуклых полусфер, он не мог не почувствовать, что это приятно… это было приятно, и чувство приятности, ощущаемое ладонями, странным образом тут же отдалось в промежности — между раздвинутыми, разведёнными в стороны ногами… блин, ну точно — как голубые… руки — на жопе… как голубые!
— Тебе что — нравится так? — спросил Никита, с любопытством шевеля пальцами — легонько вдавливая чуть растопыренные пальцы в бархатисто-упругую кожу… вопрос сорвался с губ сам собой — он, Никита, хотел спросить не об этом, а совсем о другом.