Ходили слухи о её любви иногда разговаривать со своими личными духами или галлюцинациями, вызванными из астрала или из собственного подсознания. Ходили слухи о её суицидальных попытках в тинейджерском возрасте.
Ходили слухи о её широкой половой ориентации в прошлом, хотя достоверность их никто проверить толком не мог — теперь-то она была всецело предана своему спутнику. Ходили слухи, что история их встречи и знакомства была невероятно драматична и эмоциональна — причём несмотря на то, что обе стороны успели к моменту знакомства стать невероятными циниками, изрядно разочаровавшись в людях.
В общем, дуэт был достаточно странным.
В то же время для тех, кто достаточно долгое время знал обоих персонажей, союз их выглядел неизбежным и как бы даже не Освящённым Свыше.
В симбиозе их и без того немалая неотсюдность и потусторонность усиливались до самого предела.
Они казались богами.
Боги, как известно, находятся вне привычной морали. Добавляя к этому знание о популярном в Интернете уже тогда цинизме, мы особо не удивимся периодическим пренебрежительным высказываниям из уст нашего небожителя или небожительницы об общепринятых предрассудках. Тем не менее до поры до времени казалось — ну, лично мне, — что хотя бы часть традиционных предрассудков всё же довлеет над обоими властелинами небес.
До поры.
Вечеринка, как уже говорилось выше, была в самом разгаре. Поскольку у богемной интеллигенции, тем более с закосом в поэтику и шизофреничность, всё не как у людей, то и "разгар" этот принял несколько нетипичные формы. Никто не бил посуду, не признавался никому пьяно в любви, даже не бегал — пока что — в круглосуточный магазин за добавкой.
Просто группировка оторванных от жизни интернет-гиков — с немалым трудом отодравших не столь давно свои седалища от кресел перед компьютерами ради встречи с любимым стихоплётом и давним сетевым собеседником — постепенно стала расслабляться, вспоминать навыки речевого общения без помощи клавиатуры и даже разбиваться на пары. "Пары" не в возможно подуманном вами пошлом смысле — большинство приглашённых Веллариусом фанатов так или иначе были мужского пола и подобное разбиение было почти невозможным. На пары диспутантов-спорщиков.
Кто-то спорил о природе НЛО, кто-то — о планах Путина, кто-то — полемизировал на чрезвычайно актуальную тему "Что было бы, если бы Советский Союз просуществовал миллион лет?"
Естественно, спорщики мешали друг другу, одна пара дуэлянтов вербальной шпаги то и дело заглушала своими голосами другую пару виртуозов слова.
Чтобы хоть немного снизить уровень шума, часть диспутантов перешла из гостиной комнаты на веранду, где стоял старенький включенный телевизор, явно давший им новую пищу для спора. Часть же народу вовсе покинула дачный домик, куда вздумал пригласить своих френдов поэт, и расположилась у мангала возле строительной будки.
Вскоре оттуда потянуло запахом шашлыка, после чего дачный домик покинуло ещё больше народа.
Я лишь морщился, оставаясь в гостиной и жалея о непонятных проблемах с желудком.
Отчасти из-за этих проблем я мало участвовал в бурном празднике болтовни и старался ни с кем особенно не спорить. Хотя вроде бы мне удалось унять странные боли в животе и в туалет больше не тянуло, но они — явление отчасти психосоматическое, вдруг от резких движений или разговоров с кем-то они заново обострятся?
Лучше уж посидеть спокойно в комнате.
Как едва ли не самый юный, самый стеснительный и самый замкнутый интернет-задрот из всех слетевшихся на вечеринку Веллариуса, я, конечно же, был горд, что он меня пригласил и что он считает меня своим другом. Мы не раз оживлённо беседовали в Сети публично и приватно на самые разные темы в самом тёплом тоне — но пригласить на этом основании в своё оффлайновое жильё?
И ведь не кто-нибудь, сам Веллариус. Вирши которого всегда вызывали у меня трепет и тихую светлую грусть.
Его подруга, с которой я до той поры общался в виртуальности чуть-чуть меньше, также произвела на меня необычное впечатление.
Благоговейно-пугающее, можно сказать.
Но тем не менее я уже не был уверен, стоило ли мне ехать. Чересчур уж волнующим было присутствовать в обществе более чем десятка живых настоящих людей.
К счастью, обстановка разжижалась.
— Шопенгауэр был довольно тусклым типом, — произнёс задумчиво гость, чьего имени я не запомнил. — Он учил, что все мертвецы мира, дай им возможность сказать об этом, ни за что не пожелали бы себе оживления.