Вдоволь пощупав попу, я стал собирать в складки юбку и наконец мои пальцы коснулись голого тела (кажется, я забыл сказать, что дело происходило в апреле и было очень тепло) .
Потом я просунул пальцы под резинку трусов и продвинул их в горячую (очень горячую!) ложбинку и нащупал губки. Она, не отрываясь от поцелуя, страстно застонала. То есть можно продолжать. Продвинув пальцы еще глубже, я почувствовал, что она мокра, как мышь, течет, как сучка. Вот так училка!
Вынув пальцы, обмазанные слизью, я взял ее трусы за резинку и потянул вниз. Получалось плохо — белье плотно облегало ее пухленькую попу. Однако торопиться было некуда, сам процесс доставлял удовольствие, к тому же я знал, что чем дальше, тем будет легче. Так и случилось.
Наконец-то она прекратило поцелуй (который мне уже надоел) и сама стала стягивать трусы. У меня образовались несколько секунд, чтобы расстегнуть ширинку и вынуть член. Он был очти в полной боевой готовности, а я и не заметил!
Она долго внимательно смотрела на него, словно на нем была какая-то надпись. Потом медленно, словно нерешительно, повернулась спиной и оперлась о стол, отклячив свою попу. Ага, значит, училка хочет сзади и стоя.
Вспомнив, как она любит комплименты, я погладил ее гладкие полушария и прошептал:
— Вот это красота! Совершенство!
Она оглянулась через плечо и улыбнулась. Какая прелесть!
Я взял в руку член, прижался к ее заду, нажупал головкой мокрую дырочку и погрузил. Она выгнула спину, как кошка, которой щекочут над хвостом, и замяукала. По мере того, как я увеличивал темп, она наклонялась все ниже и ниже, пока не легла на стол.
Двигая тазом, я размышлял о том, что она предпочитает: долгие движения в одной позе или наоборот, частые смены.
Тут вдруг меня поразила одна мысль, и я сказал:
— Может, дверь запереть?
— Нет, не надо… В школе никого нет… Главное, не останавливайся… Да, да!
Уже на "ты"! Вот это да! И это педагог, призванный воспитывать подрастающее поколение, быть примером для подражания, нести разумное, доброе, вечное!
Двигаясь то глубоко, то мелко, то быстро, то медленно, я по издаваемым ей звукам пытался вычислить то, что ей больше нравится. Выяснилось, что оптимальное сочетание — медленно и глубоко. Но пока я расходился, парта сначала качалась и скрипела, потом стала сдвигаться с места. Я оглянулся. Нет, ничего более устойчивого в классе не было, а подоконник был узок. Когда нам пришлось сделать уже по четыре шага, догоняя убегающую парту, я подумал, что так мы весь класс превратим в мамаево побоище, вынул раскрасневшийся член и отошел назад.
Несколько секунд, отсавив свою большую попу, она лежала неподвижно, только спина в белой сорочке тяжело вздымалась и опускалась. Потом она медленно разогнулась и посмотрела на меня то ли с удивлением, то ли со страхом. Она была по-прежнему красной, но уже, надеюсь, не от смущения. На лбу блестели капельки пота.
Я вынул один из стульев, зажатый бедной партой, и сел. Член торчал к потолку. Что хочешь, дорогая, то и делай — он весь твой.
Она подошла, обступила меня ногами и, аккуратно взяв член двумя пальчиками, вставила в свою щель. Я все-таки проявил инициативу и стал расстегивать блузку. Лифчик она сняла сама. Да, бюст оправдал мои ожидания!
Красуясь, она отвела руки назад и, насколько ей позволяла поза (она была буквально насажена на мой член) , слегка потрясла торсом, заставляя груди дрожать и колебаться. Вспомнив про комплименты, я несколько минут гладил, тискал и щупал груди, приговаривая что-то вроде:
— Фантастика! Какие аппетитные, полные, круглые, белые, плотные!
— Поцелуй их, — выдохнула она.
Я осторожно приблизился к ее соску, прикоснулся к нему кончиком языка. Она вздрогнула, словно я уколол ее иголкой. Подняв на нее глаза, я стал полизывать сосок в разных направлениях. Она застонала, откинула голову, а руки ее беспорядочно гладили мои плечи, волосы, щеки. Причем все это было вовсе не актерской игрой: мой член, покоящийся в глубинах ее организма, словно обжигали волнами кипятка.
*****
Да, учительница моего сына оказалась просто кладезем страсти. От невиннго комплимента краснеет, от пары комплиментов готова отдаться кому угодно, от прикосновения к соску едва не кончает. А кстати, может, пусть кончит? Мысль показалась мне интересной. Словно отключив тормоза, я присоединил к губам и языку руки, которыми продолжил ласкать ее груди, но более жадно, яростно и бесцеремонно. Одновременно я несколько двигал ее тело вверх-вниз, чтобы обеспечить столь желанное нам обоим трение половых органов.
Что тут началось! Выкрикивая бессвязные слова типа "Да, хорошо, сильнее!", она продержалась минуту, не больше, пока я грубо лапал ее сокровища. Потом она заорала как резаная и упала мне на плечо.
Так, слившись воедино, мы просидели до тех пор, пока она не успокоила дыхание. Однако в процессе этого ожидания произошло одно неприятное событие — в дверь кто-то заглянул. Я даже не успел увидеть, кто это был, только услышал тонким голоском сказанное "Ой". Она тоже это заметила, оторвалась от меня и оглянулась.
— Говорил же — дверь запирать надо, — сказал я сердито.
— Она не запирается, — ответила она.
Я снял ее с себя, спрятал член (вдруг опять заглянут, хотя на ней из одежды оставались только юбка и туфли) , но ширинку застегивать не стал (если она не возражает, мне все же хотелось бы кончить) , подошел к двери и припер ее стулом. Подергал — надежно.
Тут я почувствовал, как ее руки обвили мою шею, губы прикоснулись к щеке и томный голос проворковал:
— Спасибо, это было бесподобно.
— Продолжим?
Теперь она выбирала позу. Забралась на стол, но уже лицом ко мне и расставила ноги. Тут мне и пришлось впервые увидеть самое сокровенное место — ведь пока я ощущал его только руками и членом. Честно говоря, вид щели был не слишком возбуждающ: широкая, волосатая, с дряблыми губами. Странно: тело и лицо говорили, что ей сорок с небольшим, а влагалище было лет на двадцать старше. Видимо, она так не считала: глядя на мое лицо, она ожидала увидеть на нем восхищение и страсть, а может, вновь услышать столь желанные комплименты, но я не стал ничего говорить, а просто подошел и вставил.
Да, школьные парты, предназначенные для подростков, были хлипенькими для таких активных движений. Когда под моими толчками еще одна парта стала убегать, я снова прервал сношение и покачал головой, показывая, что она не соразмеряет нашу страсть со скромными размерами школьной мебели. Не думаю, что ей часто приходилось заниматься любовью на работе — иначе она бы уже это поняла.
Я подвел ее к подоконнику и показал, что делать. Через несколько минут неловких движений, обмена фразами типа: "Подожди, не так", "Ногу повыше", "Мне так неудобно" идеальное положение было найдено. Вцепившись одной рукой в подоконник и стоя на одной ноге, она задрала другую так высоко, как могла, а я стоял, держа эту поднятую ногу. Вскоре мы оба приспособились, и я двигал тазом вперед-назад, слегка прижимая ее к подоконнику. Вскоре я даже смог осободить одну руку, чтобы потискать ее болтающиеся груди.
Ее страстность проявилась вновь — через три минуты восемнадцать секунд (часы были у меня перед глазами, потому что именно левой рукой я придерживал ее ногу) она стала кончать: стонала, извивалась, дергалась и бормотала что-то неразборчивое.
Честно говоря, я тоже находился на взводе. Поэтому, едва она обмякла, я только ответил на ее благодарный поцелуй но, не давая ей продолжить, довольно бесперемонно надавил на плечи, пригибая вниз. Брезгуя, видимо, становиться голыми коленками на пол, она наклонилась и взяла раскрасневшийся член в рот.
Чувствовалось, что минет она делает без всякого энтузиазма и без особого умения. То есть как ее ласкают, она обожает, а сама… Но обо мне тоже надо было подумать! Она-то два раза кончила за мой счет!
Впрочем, она это тоже понимала. Поэтому добросовестно, занудно и однообразно она двигала губами по члену. Однако я находился столь близко к оргазму, что мне и этого хватило. Когда я стал кончать, она разогнулась и торопливо куда-то пошла. Выливая сперму на пол, я оглянулся и увидел, как, достав из сумочки носовой платок, она тщательно вытирает губы.
Несмотря на этот досадный эпизод, я все равно был доволен. Она подошла ко мне и мы еще несколько минут страстно целовались. Прерывая это занятие, она высказала мне все возможные комплименты по поводу моих мужских качеств, а я еще немного потискал ее попу.
Уже одевшись и провожая меня, она сказала:
— Ну что, до следующего родительского собрания? , — на что я ответил:
— Да, только дверь запрем заранее.