Хозяйку вечеринки назвать молодой и красивой вряд ли бы кто решился: и возраст за сорок, и на улице мимо такой пройдешь, не ощупав взглядом. Но на другой день после этого вечера мужчины, а все они были женатые и работали вместе, в курилке вдруг, чуть смущенно подбирая слова, признались друг другу, что каждый с ней станцевал. И при этом что-то призывное в этой женщине почувствовал, что беспокоит до сих пор и чуть развязало язык каждому. Поговорили — и успокоились. Все, кроме Ивана.
А он до сих пор был не в себе. Вчера, когда уже прилично выпили и мужья, и жёны, обстановка стала совсем веселой и заманчивой. Хозяйка — правильно вспоминали в курилке — носилась вихрем между всеми, с мужчинами танцевала по-особенному. Как бы позируя, театрально облегая партнера, она при этом — это-то каждый и ощутил — буквально обволакивала своим теплым мягким телом, давала почувствовать через тонкую кофточку свободный упругий бюст, утыкалась лицом в шею, не сталкивала шаловливой руки,: не каждая жена дарит такие ощущения за просто так.
Пьяненькая, она хорошо захмелевшему и оттого раскрепощенному Ивану показалась совсем доступной. Чем и спровоцировала его на неприличное предложение, буквально в метре от жены, которая сосредоточенно поддерживала застольный хор. Он сказал бессмысленную в этой ситуации фразу: "Пойдём куда-нибудь?". Хозяйка пьяно мотнула "пойдём" , взяла его за руку и завела в совершенно тёмную комнату вроде кладовки.
Дала обнять, нисколько не возражая, что Иван без церемоний сверху вжался в груди — побольше набрать ощущений, а снизу он со всей силой давил обеими руками на ее ягодицы, сближая её и своё места между ног, — стремился этим быстрее вызвать эрекцию. Обстановка была насколько интимной, настолько неожиданной и пугающей: обнаружить их тут мог любой. В нём собрались сразу гордость, желание, страх — непонятно, чего больше, но бороться этим чувствам было некогда: он сам придумал ситуацию и обязан был её завершить. По-возможности быстро и достойно. Иван сначала зарылся носом в прическу, жадно внюхиваясь в нежные женские ароматы, потом нашёл своими губами её — мягкие и страстные, впился в них, теряя время и набирая желания.
Но хозяйка не хуже его осознавала происходящее и сама продолжала задавать темп событиям: она перестала целовать, в объятиях Ивана провернулась, оказавшись к нему задом, стянула вниз брюки вместе со всем, что было под ними, и — нагнулась вперед. Иван провел ладонью впереди себя: упругий зад, пониже волосики, между ними горячая влажная полоска: оставалось только спешить. Он лихорадочно стянул свои брюки с трусами, взял в правую руку полумягкий-полутвердый член и, придерживаясь левой за женскую талию, стал членом искать вход. Потыкался, как стоял, между ягодиц — зад чуть отпрянул от него. Тогда подогнул колени, соприкасаясь при этом своими ногами с её голыми — отметил новое приятное ощущение, и стал среди редких волосиков давить и искать членом снизу вверх: , тут почувствовал на нём нетерпеливую руку хозяйки. Она схватилась за головку, не больно царапнув ногтем, и — направила. Иван нажал, член зашёл в мягкое, тёплое, влажное. Начало есть! Он понимал, что хозяйке долго так не простоять, да и страх подталкивал: быстро-быстро стал двигать свой полумягкий в её податливом, пока еще видя во всём одну сплошную обязанность быстрее закончить всё это. Хозяйка помогала "туда-сюда" , но он крепко держал её двумя руками за бедра и не давал здорово раскачиваться: член пару раз выскакивал, ей вновь приходилось его вправлять в половые губы. Всё это было как-то по-будничному и восхитительно одновременно, ко всем чувствам Ивана добавился еще и восторг: ему дали, он нужен, он, как какой-нибудь половой гигант из порнофильма, долбит сзади: !
О состоянии партнерши, имея ввиду её оргазм, — "будет — не будет" — Ивану думать было некогда, а его желанный момент пика наслаждения, к дополнительному удовлетворению для него (если можно так сказать об этой ситуации) , приближался. Хотя особенных, новых ощущений он не чувствовал: так, приятно, по-семейному двигал своим членом внутри тёплого мягкого лона. Он полностью освоился, водил не спеша, то проталкивал член поглубже и замирал так, то вынимал его до входа и теребил туда-сюда головкой половые губы, скользил по клитору и вновь уверенно входил. Надеялся теперь, что делает приятное партнерше, и восхищался, что ему разрешают вовсю хозяйничать в чужой: зде. Член стал весь твердым, обозначилась и ощущалась его головка, можно было наслаждаться, особо не спешить и контролировать начало оргазма. "Потерпит, сама согласилась!" Иногда он останавливался, наклонялся вперед и руки с её талии перемещал на висевшие шарами груди, мял их сквозь тонкую ткань, млел при этом и дрожал от возбуждения, как школьник в чужом саду. "Изучать, так всё, раз дозволили" , — он мял и ягодицы, раздвигал и сжимал их, осторожно трогал руками то место, где входил в пещерку член: Ему всё было приятно. А ей как? — вдруг подумал он. Даже в этой позиции, где ему всё дозволили — он трахает её, о чем еще рассуждать, — он начал опасаться, все ли его желания ей по душе. Молчит, а вдруг она выпрямится, бросит что-нибудь по поводу его возможностей и уйдет. Хозяйка особо не проявляла себя, чуть двигалась, помогая, да пару раз схватилась за член, когда тот скользил по клитору — думала, что опять "сошел с траектории" и загоняла его на место. Свет в кладовку все же чуть шел через щель под дверью и дал разглядеть привыкшим глазам: кое-какие удобства у позы обольстительницы были, головой и руками она упиралась в подушку старинного кресла.