И опять — нервный хрипловатый шёпот: "Не замирай! Ну, же!". А моя рука оказалась передвинута так, что под ладонью зашевелились щекотливые кудряшки волос. Раздвинутые ляжки не только не мешали моей руке, но как бы приглашали продолжить любовное таинство. Таз чуть-чуть шевельнулся сначала вправо-влево, а затем ещё и немного вверх-вниз, что на языке тела должно было означать: "Действуй! Не тяни время!". Средний палец привычно растолкал толстые наружные губы, окунулся в тёплую главную лунку и, увлажнившись, раздвинул нежнейшие малые губки уже ставшие скользкими от ответного желания. Нежные губки ласково обняли желанный палец и как бы присосались к нему своей разгорячено-влажной плотью. Медленно-медленно продвигаясь вверх, палец чувствовал, как какие-то молоточки начали ударять изнутри, предвествуя о возможном сотрясении. Чем дальше продвигался палец, тем резче и сильнее ударяли тайные молоточки. И вот палец, наконец, дополз, как пластун сквозь взрывы микромин, до верхнего края обнимающих губок и тут нашёл разыскиваемый бугорок. Удары молоточков зачастили, и оживший бугорок начал расти, превращаясь в небольшой пенёчек. Большой палец пришёл на помощь среднему, вместе они легонько сжали затрепетавший пенёчек и начали его тихонечко потирать.
Тёща глубоко вздохнула и двинула вверх тазом. При этом средний палец, не успев за рывком таза вверх, соскользнул в главную лунку, которая теперь уже была без дна и на палец сама собой насадилась бархатисто-влажная и горячая вульва. Таз отошёл вниз и снова рванулся вверх, стараясь заглотить жаждущей вульвой весь палец. Большой палец, оставшийся на клиторе, надавил на него — тёща ойкнула и дернулась ещё энергичнее. Срывающимся голосом она прохрипела: "Три пальца! … Три! … И глубже:". Тут же указательный и безымянный пальцы сомкнулись со средним и втроём, раздвигая нежные стенки, ворвались в пещеру любви. Большой палец так надавил на клитор, что почти загнул его. Тёща опять визгливо ойкнула и прижалась тазом к простыне: "Не так сильно: на клитор: подвигай внутри:".
Ну, что ж. Раз хочет — посношал её пальцами, продолжая сосать грудь и слегка покусывать сосок. Тёща вытащила грудь у меня изо рта и просительно прошептала хрипловатым голосом: "Полижи меня: там:".
Я пару раз пытался сделать жене куни, но она, вероятно считая это извращением, оставалась безразличной и просила больше с этим не приставать. А вот тёща, неожиданно для меня, сама просит! Конечно, я сразу скользнул носом снизу вверх между большими губами, а заострённым языком провёл между слипающимися внутренними губками и стал старательно щекотать главный эрогенный бугорок женщины. По всему телу тёщи начали прокатываться волны крупной дрожи, которые показывали мне, что я — на правильном пути. Удобно устроившись между разведёнными ляжками с поднятыми вверх коленями, я обсасывал клитор, продолжая сношать тремя пальцами вагину.
Тёща постанывала и держала меня за голову. Вдруг она потянула мою голову вверх и, вздохнув, хрипловато скомандовала: "Вставь мне: Скорее:". Я передвинулся вверх, и член сразу попал в нужное место. Через тонкую кожицу разбухшей головки очень остро ощущалось проскальзывание сквозь обильно увлажнённую лунку и сладостное погружение в любовный рай нежного влажноворсистого приюта: Тёща обхватила меня и руками и ногами и, трясясь в таком же ознобе как и я, стала неистово насаживаться на одеревеневший от долгого воздержания дрын. Постепенно мы с ней отсинхронизировали темп и громкое чмоканье ритмично разнеслось по спальне. Моё двухнедельное воздержание привело к тому, что очень быстро я дошёл до оргазма и извергся. Почувствовав моё извержение, тёща дернулась, но не кончила.