то признался бы…
Вадик твердил, что должен ее наказать. Когда Тамара поняла, что тот не шутит, взгляд ее насупился. Личико побагровело. Верхняя губка с черными бархатистыми усиками задрожала от обиды. Вадик обвиняет ее в том, что она изменяет Сереже? Разве это не смешно? Вадик несправедливо требовал наказания! Он нашел для этого совершенно несерьезный повод! Но при желании Вадик мог прицепиться к чему угодно. Он был неутомимым придумщиком…
Он заставил Тамару стать обнаженной у стены и упереться в нее руками. "Ноги на ширину плеч!" — командовал Вадик. И потешился он всласть. Сначала шлепал Тамару не сильно. Но постепенно входил во вкус, и наносимые оттянутыми ладонями хлесткие удары становились все сильнее и звучнее. Тамара стоически их выносила, испуская стоны, которые только вдохновляли Вадика. При этом он ухитрялся декламировать строки из стихотворения Федерико-Гарсиа Лорки "Неверная жена":
И в полночь на край долины
Увел я жену чужую.
Она ведь была замужней,
А мне клялась, что невинна…
Испуганно бедра бились,
Как пойманные форели.
То нежным холодом стыли,
То белым огнем горели…
— Может, хватит, а? — минут через пять заупрямилась Тамара.
— Тебе больно? — Вадик заглядывал ей в лицо.
— Не хочу больше, — ныла Тамара, продолжая стоять спиной к Вадику.
— А я хочу! — цедил Вадик. — Хочу, чтобы твои бедра бились, как пойманные
форели…
— А я не хочу! — капризничала Тамара. Она изогнула шею, пытаясь через плечо
увидеть раскрасневшиеся ягодицы на своем широкозадом тазике.
— Тома, не отвлекайся, — Вадик вернул ее голову в прежнее положение. — Ты
способна на большее. Терпи! Абстрагируйся! Продолжим…
И снова бедра ее вздрагивали и горели от расчетливых и хлестких ударов. Тамара вздрагивала, вскидывала голову то вверх, то вниз, то в стороны, стонала, но не просила пощады. Из нее вылетел отчаянный возглас:
— О, мой милый супруг! Если бы ты видел, что со мной этот изверг делает!
Фраза Вадику понравилась. Он попросил ее повторить.
Когда Вадик счел процедуру законченной и повернул Тамару к себе, она уткнулась лицом ему в плечо. Плечи ее дрожали. Она готова была разрыдаться от пронизывающей жалости к самой себе, от почти гипнотической беспомощности, с которой позволила совершить над собой обряд истязания.
Вадик гладил ее по спине и старался утешить, словно и он выступал в роли палача не по своей воле, а по мановению неумолимого Рока:
— Ну, все-все. Успокойся, — твердил он. — Ты — молодец. Ты — умница. Ты
достойно выдержала испытание. Ты все делала правильно.
— Я падшая и гадкая женщина, — всхлипывала она, вынося себе диагноз.
— Ты не гадкая, — Вадик ласково гладил ее по головке. — И не падшая…
Ты — падающая звезда… Ты сейчас очень красива, понимаешь?
Тамара подняла на него влажные от слез глаза:
— Ту правду говоришь? — недоверчиво спросила она. — Я не жалкая?
— Ты очень красивая, — подтвердил Вадик. — Поверь мне и утри свои слезки…
Тамара зарделась от похвалы и побежала в ванную смыть слезы.
Вадик с удовлетворением отметил, что, пожалуй, он может делать с ней все, что угодно.
"А что мне угодно? — думал он. — Да мало ли что?"