На секунды ему вспомнилось личико живой Тамары, когда они шли сюда, к месту их последнего, как оказалось, свидания. Она игриво спрашивала:
— Ты же не зарежешь меня лезвием бритвы?
— Побойся Бога, Тома, — укорял он ей. — Зачем мне резать твое горлышко?
Пощекотать его — другое дело, — шутил Вадик.
А спустя час ни ей, ни ему уже было не до шуток.
— Дощекотались, мать твою! — злился Вадик. — Извини, Тома. Видит Бог, я
этого не хотел…
Перед тем как нанести на запястье Тамары глубокий порез, он все-таки осторожно прикрыл носовым платочком ей веки и снова перекрестился.
"Такая смерть предполагает, что жертва медленно теряет сознание, — думал Миролюбов. — Тома могла прикрыть глаза, прощаясь с жизнью. А она успела надрезанной левой рукой вскрыть себе вены на правой? Она же, наверное, испугалась? Будем считать, что успела. Ей на это хватило сил… "
Второй порез на запястье правой руки Вадик сделал чуть наискосок.
Кровь из вен на обоих запястий вытекала, будто густой гранатовый сок.
На плоском полотне лезвия Вадик оставил следы пальчиков Тамары. Положил "орудие самоубийства" на уступ ванной.
"Тома могла нечаянно уронить лезвие в воду, — думал Вадик. — Но могла и не уронить. Положила рядом… "
Он наблюдал, как медленно сочилась из вен Заглобиной кровь и витиевато растворялись в воде, окрашивая ее в розовый свет.
Ванная заполнялась водой. Он мог уйти, оставив кран открытым, но тогда вода вытечет на пол, зальет соседей снизу. Те раньше времени поднимут ненужный шум. Зачем лишний шум? Шума и так хватит, когда Сережа утром явится домой и увидит в ванной мертвую фиктивную супругу.
"Это, конечно, неприятный сюрприз, — отстранено думал Вадик. — Но он же будущий писатель. Для него такое впечатление лишним не будет. Не дрейфь, Серега. У тебя — железное алиби. А вот мне его еще надо создать… "
Миролюбов закрыл через полотенце фаянсовый вентиль на смесителе, когда тело Тамары погрузилось в воду. Только голова, шея и коленки из воды торчали.
Вадик, посматривая на часы, стал одеваться и обуваться.
— Прости, Тома, — молвил он. — Я, конечно, подлец, что так нехорошо поступаю. Но куда деваться? Разве что самому себе вены взрезать и рядом лечь? Но это, наверное, был бы перебор… Адью, моя милая. Встретимся в аду?