Стоит она широко расставленными коленями на диване и не вырывается маленькую горошину. Оленька только что не мурлычит: попкой повиляла, чтобы мой член в ложбинку между ягодиц попал. И вставил я член в заветную дырочку. Неглубоко, только вход головкой члена щекочу — немного глубже, немного мельче.
И тут Оля резко подалась назад и насадилась на мой член до самого корня. А когда я начал свои толчки в ее лоно, стала мне навстречу качаться, как очень опытная жена. Голову ко мне повернула и улыбается, смотрит, как я в нее втыкаюсь.
Усталые свалились на диван, отдышаться не можем. А когда прошел любовный угар и я уже оделся, она попросила:
— Миша, поласкай меня еще немножко…
Это была победа. Сел на диван, положил ее животом себе на колени и стал гладить попку. Родинка у нее на ягодице такая милая, белые половинки, глубокая ложбинка между ними — все как у любой другой женщины. Но это МОЯ женщина. Мягко-мягко скользит ладонь, раздвигает ягодички, переходит на ляжки и опять возвращается на самую вершину двойного холмика. Целый бы день гладил!
Оленька замерла и только вздыхает. Головой извернулась ко мне и наблюдает, как я ласкаю ее "заднюю красавицу". Взгляд у девочки умиротворенный, даже счастливый. А потом спросила:
— Я тебе доставила удовольствие?
— Конечно!
— И мне тоже было самое большое удовольствие — и добавила — больше, чем мороженное. Значит я теперь настоящая твоя жена. Всегда буду с тобой в одной постели спать, ножки под тобой раздвигать и ты меня ебать будешь.
Потом долго молчала, переживала новые впечатления этого дня — рождение стыда, потерю девственности, страх и, наконец, родившееся в ней наслаждение от нашей близости. У Оли сильно развито аналитическое воображение и анализ предстоящих событий. Без этого просто невозможно обеспечить безопасность охраняемого объекта. Вот и сейчас она, помимо своего желания, анализирует последствия сегодняшнего дня. А наихудшим для нее последствием может быть беременность.
И в своем воображении она уже видит громадный живот
И в своем воображении она уже видит громадный живот, отвисшие груди, тяжелую неуверенную походку. В голове звучит грозный голос приказа "… беременную андроида образец 24/15 забраковать, разобрать на части, которые использовать в госпитале для пересадки органов".
И опять заговорила:
— Ну и пусть ребеночек в животе появится, пусть живот будет большой и груди тяжелые, я все равно тебя люблю больше жизни. Пусть меня ликвидируют, как непригодную, все равно я тебе, Миша, благодарна. Все равно служить тебе буду до конца, беречь тебя, радость доставлять. А если я провинюсь, то не прогоняй меня, а накажи, высеки прутьями, как в прошлый раз. И столько трепета душевного было в ее словах, что я наклонился и поцеловал попочку, которая вздрогнула под моими губами.
В тот вечер Оля впервые легла спать не на полу, а со мной на разложенном диване, столь широком, что хватило бы места и на троих. Обычно она спала голышом, но в этот раз застеснялась и легла ко мне под бочек в трусиках и далеко не сразу дала их снять. Какое то время держалась за резинку двумя руками, потом обняла меня за шею и даже приподнялась, когда я спускал с нее последнюю защиту. Третий раз за одни сутки — это было для меня уже многовато, потому долго ласкал ее, гладил от шейки до пяточек, целовал и спинку, и животик, не говоря уже о титичках. Когда приблизилось заключительное действие, Оля сама раздвинула ляжки и, подчиняясь моим рукам, забросила ножки мне на спину. Но, главное, освоила движение попкой вверх-вниз и вполне успешно подмахивала задом в такт моим движениям.
После завершения любовной игры прижалась ко мне, закинула на меня коленку и стала шептать:
— Тебе понравилось? Я же совсем не умею, ты скажи, если я что-то не так… А если тебе не понравилось, ты высеки меня… Хочешь, я сейчас прутья принесу?
— Зачем же тебя сечь. Мне все понравилось, а тебе?
— Очень, очень, ОЧЕНЬ! Но ты учи меня, я еще не все умею ПОД ТОБОЙ… А завтра мы еще будем? Ты не рассердился, когда я от тебя в кухне убегала? В бане мне вдруг так стыдно стало, что я даже тити прикрыла… Правда, глупая была, боялась… А хочешь, я в ротик возьму и язычком гладить буду? А хочешь в попку? Ты только скажи, как…
С тем и заснула, зажав в кулачке мой член.
Утром она, как всегда делала зарядку голышом и, вроде бы, не стесняется. У меня утренняя эрекция — член опять торчком стоит. Ольга не обращает внимания на это. Но стоило мне надеть трико, и направиться умываться, скользнула ко мне, как змея. Опустилась на коленях и штаны с трусами с меня стаскивает. И вот стою я голый перед коленопреклоненной голышкой, член мой мало в нос ей не упирается.
Миша, дорогой, позволь я тебя поласкаю…
— Миша, дорогой, позволь я тебя поласкаю… Сердце разрывается… хозяину приятное сделать — и бормочет что-то совсем неразборчиво. А сама моего хулигана уже пальцами придерживает против своего ротика.
Погладил ее щечку:
— Ну, поласкай, дурашка.
Губы вытянула колечком и поцеловала головку члена в самый кончик. А сама на меня косится "так? Тебе приятно"? Забрала весь член в рот. Я помог — крайнюю плоть оттянул и чувствую, гладит она язычком. Неумело, но старается изо всех сил. Долго пришлось ей стараться, поскольку со вчерашнего дня мой организм выдоен был до основания. А когда мой хулиган выплеснул какую-то капельку и поник, Оля стала целовать мою мошонку.
— Миша, дорогой хозяин, как еще тебе приятное сделать?
— Оленька, Оленька. Генералов нужно тобой награждать за подвиги великие. Старательная моя, сотней способов любить тебя надо, во все позиции ставить.