Через четверть часа во дворе раздаются два женских голоса:
— Ну, и где же твой благоверный? Похоже, он и не думал топить баню.
— Откуда я знаю, мам, чего ты меня спрашиваешь?
— ТЫ вышла за него замуж, девочка, не я.
— Ой, мам, перестань. Давит, наверно, диван в доме. Жарко, сил нет.
— А ты уверена, что он вообще сюда приехал? Вот будет здорово. Хотя от этого разгильдяя всего можно ожидать.
Лариса, красивая сильная молодая женщина, ничего на это не отвечает. Она на ходу стягивает с себя легкое ситцевое плате, оставшись в белых домашних трусиках и короткой маечке, вовсе не предназначенных для чужих глаз (но ведь кто здесь может увидеть? — сплошные пустыри вокруг, захирела деревенька), и направляется в дом. Но, еще не зайдя в крыльцо, она замечает поставленный в сарае мотоцикл. — Да нет, он здесь, ма, — говорит она громко. — В бане, наверно, возится. Пойду гляну.
Бросив платье на лавочку в крыльце, она (как несколькими часами раньше Вадим) минует картофельное поле и подходит к бане. Еще издали она замечает неладное. Дверь в предбаннике широко раскрыта, и на полу лежит что-то огромное и белое… Она никак не может понять, что это такое. Точнее, она отказывается понимать, что это такое. Отказывается видеть в этом… Ее зрачки неестественно расширяются от ужаса… она непроизвольно зажимает рот кулаком… и все равно из ее глотки вырывается хриплый воющий нечеловеческий крик, а белая материя слегка отвисших на красивой попке трусиков темнеет и по внутренней стороне правой ноги, куда с вожделением заглядывал не один мужчина, сбегает тоненькая желтая струйка мочи.