— Решил втихаря под одеялом одеться? — спросила Света, в два прыжка оказавшись у моей кровати, — Тебе как медсестра сказала спать? Быстро давай сюда штаны!
Рывком отдернув мое одеяло, Света вырвала у меня из рук трико.
— Получишь назад только после тихого часа! — заявила мне девушка.
*****
На данный рассказ меня вдохновила история одного знакомого, с которым мы разделяем несколько общих интересов, включая детский фетиш (инфантилизм) . Собственно само [интернетовское] знакомство с единомышленником-инфантилистом — кстати далеко не первым, кого я знаю — писательского зуда у меня не вызвало. Инфантилизм — это понятно не "мэйнстрим" типа фут-фетиша или кожано-плеточных вариантов БДСМ, но и никакая не экзотика. У буржуев т. н. "взрослых младенцев" полным полно — уже лет 20 не стесняются своего извращения. Скоро и в пост-советском пространстве перестанут стесняться.
Дело в другом. Выяснилось, что "заразились" мы инфантилизмом одинаково — в "ясельной" палате детской больницы. Причем в одном и том же возрасте — отнюдь не ясельном. Мой опыт был настолько мягким, что вообще не о чем писать. Приключения знакомого были пожестче. Я решил описать их от первого лица, хотя повторяю — это был не я. И сразу честно признаюсь, я немножко все, выражаясь словами советского лидера эпохи перестройки, "расшИрил и углУбил". Как вы поняли, речь пойдет о середине восьмидесятых годов прошлого века.
Помните то славное время — первые годы перестройки? Металл, волну и брэйк-дэнс. Первые кооперативы и иномарки на дорогах… Мне тогда было семь — ходил во второй класс. Школа как раз в 1986-м стала одинадцатилетней.
А теперь представьте начало мая. Первый класс обычной советской школы в многомиллионном, как теперь модно говорить, мегаполисе. Учебу в последний перед каникулами месяц никто серьезно не воспринимал. Надеюсь, не надо объяснять, как обидно было попасть в мае в больницу.
Случилось все сразу после праздников. У меня нашли гастрит и положили в больницу на обследование. Если не считать роддома, который никто конечно не помнит, это было мое первое попадание в больницу. Не знаю, как других, но меня в семилетнем возрасте это малоприятное учреждение просто шокировало. Хотя бы потому, что родители меня до этого вообще никуда одного не отправляли — к примеру в деревню или летний лагерь. Я даже одного дня не мог без низ представить.
В общем представили, как я воспринял известие, что мне придется провести неделю в больнице? Маме, разумеется, там остаться не дали. Я для этого был слишком большим. Как я в тот момент завидовал малышам ясельного возраста, которые находились в специальной палате вместе со своими мамами. Но против больничных порядков не попрешь. Тосковал по дому ужасно. Весь первый день просто проревел. Соседям по палате было пофиг. Точнее соседкам — все, как назло, были девчонками. В середине восьмидесятых палаты детских больниц были общими — старались, конечно направлять девочек и мальчиков в разные, но если не получалось, никто по этому поводу сильно не переживал.
Видя, что я постоянно плачу, все в палате начали откровенно надо мной посмеиваться.
— Весь день ревет, — заметила Юля, симпатичная девочка лет двенадцати.
— Ага, ведет себя, как девчонка, — насмешливо сказала вторая — тринадцатилетняя Наташа.
— Что значит, как девчонка? — шутливо обиделась четырнадцатилетняя Анжелла, — У нас никто так не ревел, — Даже Ксюша. Она с ним кстати одного возраста.
Я перехватил сочувственный взгляд семилетней Ксюши — единственной, кто в этой палате меня не подкалывал.
— В семь лет ни дня без мамы не может, — сказала Настя — смешная рыженькая девчушка лет двенадцати.
— Маменькин сынок! — язвительно бросила четырнадцатилетняя Света, высокая светловолосая девочка, которой я откровенно побаивался.
Обидные замечания заставили меня зареветь еще громче.
— Как разошелся, — улыбнулась Наташа, — Такой большой, а хуже двухлетнего.
— Ага, так ревут только ясельные малыши, — с улыбкой согласилась Настя.
— Так может Диму по ошибке сюда к нам направили? — язвительно сказала Света, — Вместо палаты для малышей.
Все громко засмеялись.
— И вправду, как ясельный, — улыбнулась Света, присев рядом со мной на кровать, — Что нашего Димочку беспокоит? Голодный? Сейчас попросим у медсестер детскую бутылочку с молочком.
Я с обидой посмотрел на красивую девочку.
— Не хочешь молочко? — насмешливым тоном продолжила она, — Слушайте, а может он мокрый? Сейчас пощупаем Димины штанишки.
Увидев, что Света потянулась рукой мне между ног, я вскочил с кровати, как ошпаренный, но девушка меня словила и вернула.
— Сухой, — улыбнулась Света, бесцеремонно пощупав меня между ног, — Чего ты тогда плачешь?
— Смотрите, как покраснел, — засмеялась Настя, и вслед за ней остальные девчонки.
— Я знаю, что ему надо, — засмеялась Юля, — Соску.
Все снова громко расхохотались. Девчонки продолжали меня дразнить еще минут пять, пока не пришла медсестра, позвавшая всех на ужин.
Следующий день был полегче. Я немного привык к больничной обстановке. Хотя все равно тосковал по дому. И эти бесконечные насмешки девчонок. Мне хотелось удрать из ненавистной девчоночьей палаты. Куда угодно — хоть в палату для малышей. По крайней мере там бы меня никто не доставал. А тут, мало того, что положили к девчонкам, так только одна — Ксюша — была моей ровесницей. Остальные были намного старше — 12-14 лет — и весь день всячески демонстрировали мне свое превосходство. Больше всего меня доставала четырнадцатилетняя Света, которая лежала в больнице уже месяц и считалась в палате авторитетом.
Я сидел перед открытым окном, вдыхая пьянящие запахи весны: набухших почек, распускающихся цветов, молодых, мокрых после грозы листьев. Где-то вдалеке грохотали трамваи и газовали грузовики. Большой город продолжал жить своей жизнь. Там с моим попаданием в больницу ничего не изменилось. Я с тоской представил своих друзей-одноклассников. Они продолжали ходить утром в школу и проводить остаток дня на улице: "войнушка" , машинки в песочнице, езда на велосипедах… А мне предстояло сидеть целый день в больничной палате.
Мои тоскливые мысли прервал громкий взрослый голос.
— Тихий час! — объявила медсестра Лена, появившись на пороге палаты.
Лену я не любил и, как все, немножко побаивался. Даже самые наглые девчонки в моей палате робели перед этой медсестрой. Несмотря на юный возраст и хрупкое телосложение, она обычно ни с кем не церемонилась. Особо непослушных могла даже шлёпнуть.
— А тебе что, два раза повторять надо? — выжидающе уставилась на меня медсестра, — Быстро в постель!