— Я не хочу! — буркнул я, обиженный на раскомандовавшуюся молодую мамашу.
"Что эти мамы себе позволяют? — подумал я, чуть не плача от обиды, — Они не медсестры, чтоб так командовать"
— Быстро марш на горшок! — приказала мне Катя, — Сейчас вместе с другими мальчиками покакаешь. Или ты собираешься опять наложить кучу в штанишки, как вчера?
— Правильно, — поддержала Катю Оля, — Ему уже давно пора сходить по-большому. Еще ни разу сегодня не какал.
*****
Несколько раз встряхнув мою письку, Света вытянула из-под меня мокрую марлю.
— Можешь опускать ему ноги, — сказала она Тане, отодвинув детский горшок в сторону.
Я с нетерпением ждал, когда мне дадут трико с трусами. Или одна из медсестер оденет их мне, как малышу, раз им так нравится постоянно меня раздевать и одевать. Но Света, сняв меня со стола, тут же забрала всю мою одежду — включая ту, что лежала в тумбочке.
— Походишь до обеда с голой попой, — улыбнулась медсестра, — В наказание за упрямство. Отдам штанишки только после того, как сходишь в следующий раз на горшок.
Услышав сдержанное хихиканье молодых мам, я густо покраснел.
— Правильно, — поддержала Свету Таня, — Не одевай штанов, пока не сходит в нашем присутствии на горшок.
— Ага, пусть походит с голой попой, — улыбнулась Вика, — Может это отучит его стесняться. А то так от всех прикрывается.
— Конечно надо отучать стесняться, — согласилась Марина, — Раз в палате для малышей, пусть привыкает все делать, как они. Ясельные дети не стесняются взрослых. И вообще что это такое — стесняться в больнице врачей и медсестер!
Я обиженно вздохнул и подошел к своей кровати, собираясь залезть под одеяло, но Света его тоже забрала.
— Какой хитрый, — засмеялась она, — Я тебе сказала ходить с голой попой, а не прятаться под одеялом.
Час без трусов показался мне вечностью. Как назло, в палату постоянно заходили посторонние люди: незнакомые медсестры с врачами, подруги и сослуживцы мам и т. д. Увидев меня, все начинали насмешливо улыбаться и выяснять, как я попал в палату для малышей. Разумеется пятеро молодых мам тут же вспоминали все мои конфузы. В открытую никто надо мной не смеялся — просто тихонько хихикали, периодически бросая на меня любопытные взгляды. Вынужденный слушать охи и ахи по поводу моих мокрых штанишек, я не знал, куда деться от стыда. Наконец, минут через 10 после обеда, медсестры разрешили мне лечь в постель и накрыться одеялом.
Дневной сон обошелся без происшествий.
— Вставай! — бросила мне Таня, опустив решетку детской кроватки.
Я проснулся сухим, но все равно стеснялся вылезать из-под одеяла, потому что по-прежнему был без трусов.
— Не слышал, что я тебе сказала? — повысила голос Таня и, подойдя к моей кровати, сдернула с меня одеяло.
— Сухой? — поинтересовалась стоящая у пеленального стола Оля, — Или снова описался?
— Вроде сухой, — ответила Таня, пощупав подо мной простынь, — Что ты лежишь, Дима? Вставай и марш на горшок!
Таня потянула меня за руку и, заставив встать с кровати, тут же поставила у моих ног детский горшок.
— Давай, писай! — приказала медсестра, — Наверно так после сна хочешь по-маленькому.
Я густо покраснел.
— Не надо терпеть, — ласково сказала мне Таня, — Давай, солнышко. Я же вижу, что ты хочешь писать.
— Я не хочу, — смущенно соврал я, хотя самому действительно хотелось по-маленькому.
— Ага, так я тебе и поверила, — усмехнулась Таня, — Кого ты пытаешься обмануть?
Медсестра присела передо мной на корточки и принялась массировать мне низ живота.
— Всем деткам полагается сразу после сна сходить на горшок, — продолжала ласково уговаривать меня Таня, поглаживая мой живот.
Понимая, что она от меня не отстанет, я сдался и решил пописать в горшок, но тут в комнату вошла Маша — красивая медсестра, в которую я был тайно влюблен — если конечно можно так назвать чувства семилетнего мальчишки к восемнадцатилетней девушке.
— Чего уставился? — улыбнулась мне Маша.
Я и вправду не мог оторвать взгляд от симпатичной девушки. Заметив, что она рассматривает меня между ног, я вспомнил, что стою без трусов, и, густо покраснев, прикрыл пах. Было ужасно стыдно, что Маша застала меня в таком виде, еще и стоящим перед горшком.
— Вот уж кого не ожидала тут увидеть, — улыбнулась Маша, — Это же мальчишка из пятой палаты. Что он у вас делает?
— Не видишь, стоит перед горшком, — усмехнулась Таня, — Уговариваю сходить по-маленькому.
— Это и так понятно, — со смехом сказала Маша, — Почему он стоит перед горшком с голой попой.
— Перевели к нам потому что постоянно писает в постель, — объяснила Таня, отвечая на Машин вопрос, — Хорошо, что хоть сейчас проснулся сухим. Я, понятное дело, сразу же поставила перед горшком, чтоб сходил после сна по-маленькому.
— Ему вроде семь, — неуверенно сказала Маша, — И что, вместе с вашими малышами пользуется горшком? Смех, да и только.
— Чё ты смеешься? — серьезно посмотрела на Машу Таня, — У нас всем положено пользоваться горшками. С Димой, кстати, больше всего хлопот. Никак не хочет вовремя ходить на горшок.
Таня приподняла мне письку, заставив еще больше покраснеть от смущения.
— Пись-пись-пись, — начала ласково приговаривать медсестра, — Кто сейчас пустит струйку в горшочек.
— Уговариваешь его, как ясельного? — засмеялась Маша, — Я пожалуй пойду, а то твой мальчишка меня так стесняется. Смотри, как покраснел. При мне ты его точно не уговоришь пописать.
— Вот еще! — фыркнула Таня, — Не надо никуда уходить. Мы наоборот приучаем Диму не стесняться и ходить на горшок в присутствии взрослых.
— И вправду, — согласилась Маша, — Ты, Дима, сейчас в больнице. Так что нечего медсестер стесняться.
— Давай, — снова принялась уговаривать меня Таня, — Покажи нам, как ты умеешь писать в горшочек. При мне ты уже пускал фонтанчик, а Маша еще ни разу не видела. Ей, уверена, будет очень интересно посмотреть.
Маша снова тихонько засмеялась. Таня ласково уговаривала меня, как малыша, еще пару минут, но так ничего и не добилась.
— Знаешь что? — раздраженно сказала она, — Устала уже тебя уговаривать. Если не хочешь пользоваться горшком, сейчас, как Света, положу на стол и заставлю писать лежа на спине с задранными вверх ногами. Тебе наверно на столе, как грудному, больше нравится.