… На челе моём – лауреатус, как у патриция (иль у партийциев розариум был? . .) , а происходящее напоминает кинооргию из Penthouseвского "Калигулы". С временными поправками, разумеется, и с тою разницей, что пентхауз здесь – под крышей отеля "Москевски двур", в Карловых Варах, а роль Аннеки Ди Лоренцо (без Лори Вагнер) в текущий (даже – истекающий) момент исполняет Виктоша Тарасова.
Губы "Зиминой" сейчас похожи на ротешник Крис или Энджи из скетчкома "Одна за всех": трудится, и впрямь, – одна за всех (за Лорку – тоже) ! /цикаво: в слове "труд" – "уд" не корень, но, однохуйственно, – "окончание", и, следственно, "хуёвничает" – это не антоним, а синоним! Опизденно глубокая мысль! . . / А how иначе?! Я ж для неё и "Мистер "Анаконда", и Лука Мудищев, и Гришка Распутин в одном яйце (а во втором – вообще сам Путин) ! . . /"Низзя ли помеленей – я записую! . . "/
… Как там, в старой хулиганской песне? . . "… Сястра смятану пролила, да цельну миску! . . " А ведь даже не поперхнулась, рецидивистка-гоккунщица! . .
… "Анаконда" моя – размером с "на 25% увеличинный, по сравнению с обычным объёмом" баллончик геля для бритья – покоится теперь, полукольцом, на моей левой ляжке и вяло реагирует на попытки Тарасовой-Зиминой застегнуть на ней ("анаконде") браслет наручника: "Зяма" ещё не наигралась! . .
– Вик, а, Вик, отъебись от гражданина Головкина, угумс? . . – С блаженною лыбой, накручиваю я на палец рыжую пружинку любимой "ментососки".
– Щас, прям, токо разбегусь! . . Когда надо – отъебусь! . . – Зная, что ничего, кроме пары шлепков, её протежопке за это не будет, баловано хамит Ментарасова. Просьбе, однако-же, внемлет и, ещё покусав в усердии язычок, и так и не сумев удавить моего "удава", бросает "скрепки" на нижнюю деку близдиванного столика, со свисающими из срудившихся на том фруктовниц богемского хрусталя кистями винограда, дополненными грушами и пересыпанными финиками, орехами и прочей плодово-ягодностью (usque ad mala) .
… Прихватываю "хамку" за загривок, с "ай-яй-яй! ‘ем" тяну, и, лишь встала, – на себя валю (ишь, залупала! . .) . Леплю из веснушчатого "интерфейса" бутер-рот и начинаю его пожирать! . . Объедаю, выворачивая шею, то с одного бока, то с другого! . . Урчу и "кусошничаю"! . .
Зацелованная до перепуга "обер-полицмейстерша" отдирает ладошки от моей "косой сажени" и, сама закосевшая, машет ими, словно малыш, обеими ручонками, прощающийся с улетающим шариком! . . Но – слабее, всё слабее… Пока "крылышки" – бяк-бяк! . . , бяк! . . , бряк… – не повисают… И вот уже "воробушек" – "шмяк-шмяк-шмяк-шмяк голубушку"!!!
Ебу её, как Карпов – шлёндру Настю!!! И "улетает" Викуся даже легче, чем шарик: загляделась внутрь головы – видны лишь белки опрокинутых глаз! . .
… Но вот, вишенками на слотах игрального автомата, приезжают на место зрачки – сами размером с черешню, – и "фрау-полицай" вскрикивает так, будто ей засадили под сердце ступер! . . В ступоре, пытается вдохнуть, и, когда я выдёргиваю свой подвздошник из её раны, – оную фрау, в расцвете сил, настигает "маленькая смерть"! . .