… немного стыдливо коснулась тети Светиной кофты на груди. Я, затаив дыхание наблюдал за тем, как моя мама сначала робко, а потом все смелее обнажала прелести соседки. Тетя Света не сопротивлялась, только изредка негромко вставляла "ну, что ты!" или "да ладно, хватит!". Но все же она позволила вытащить свою большую левую грудь с громадным соском, к которому моя мама тут же припала, словно страдающий жаждой к роднику.
— Как это здорово! — услышал я и, более не в силах сдерживаться, полез в свои трусы и принялся аккуратно онанировать, наблюдая за тем, как моя мама и соседка все более откровенно ласкают друг друга, шепча всякие теплые слова и отпуская сомнительные комплименты по части…
… девочку звали Маша. Ее осторожно усадила на сиденье возле окна бабушка, которая заняла место рядом.
А эти две женщины направились к разным дверям, и я чуть глаза себе не разорвал, пытаясь уследить за обеими. Последнее, что я успел заметить, это подпрыгнувшая грудь одной и четко отпечатавшаяся резинка трусов на юбке другой.
Со вздохом сожаления я вернулся к девочке Маше и ее бабушке…
Наверное, я болен.
Мне необходимо как можно скорее посетить врача. Вернее, врачиху. Не обязательно красивую, но точно с большим задом и безумным желанием в глазах. Ту самую врачиху, которую я смогу бесцеремонно и осторожно (чтобы никто не заметил!) облапить сзади за груди, больше похожие на две дыни и со сладкой судорогой внизу живота ощущать эту восхитительную мягкую тяжесть, так сочно прощупывающуюся сквозь белую ткань халата. И чтобы я сидел у нее под столом, когда она будет принимать очередного пациента, и чтобы я смог лизать ее трусики, легонько их покусывая в области клитора. А потом, заперев кабинет, яростно засадить ей в анус, разорвать колготки и насиловать, насиловать, насиловать…
Мой автобус подъезжал к последней остановке.
Там, где почти все пассажиры выходят.
Там, где некоторые остаются, чтобы потом отправится в свой очередной круг, обратно в город.