Я слез с нее, тюрбанным полотенцем отер с ее груди и живота пот, которым ее залил, обтерся сам. Достал плед, лег с Маней рядом и укрыл нас обоих.
Проснулся я от того, что Маша целовала меня в грудь, ее тяжелый бюст лежал у меня на животе, одним из сосков забравшись мне в пупок. Она была в халате, распахнутом на груди. Из кухни доносились аппетитные ароматы.
— Вставай, соня, будем обедать. Ты баранину принес, я из нее жаркое приготовила. Сейчас принесу.
На подносе все не уместилось бы, Маша вернулась с двухэтажной сервировочной тележкой. Помимо мяса здесь были салаты, огурчики-помидорчики, в том числе — маринованные, зелень, поджаренный в тостере бородинский хлеб и спиртное. Мы устроились на постели и приступили к пиршеству. Маня умела вкусно готовить, и к концу обеда я осоловел от сытости. На десерт я налил себе ликера в Машин пупок и лакал из этой импровизированной рюмки. Манечка хихикала, поеживалась от щекотки, но не шевелилась, боясь пролить ликер на простыни и оставить меня без сладкого.
После обеда, мы сидели полулежа рядышком, закутавшись в одеяло. Болтали о том, о сем, перемывали косточки общим знакомым, обменивались впечатлениями о наших "баталиях" , много смеялись.
Вдруг Маша посерьезнела.
— Ты придешь еще? — спросила она.
— Когда?
— Завтра.
— Маш, ты же сутки-через-трое, так? Ну, так я на трое суток из дома и с работы свинтил.
— Ты — нахал, — она шутливо ткнула меня локтем в ребро, — Мало того, что отимел бабушку, так ты собираешься иметь ее трое суток?
— Почему только трое суток? Я хочу трое через сутки, а там, как получится: недель, месяцев или лет. Ты — против?
Вместо ответа она приподнялась на локте, порывисто меня обняла, прижалась всем телом и крепко поцеловала в губы.