Красный, как рак, мальчишка продолжал неподвижно лежать.
— В чём дело? Горшок не нравится? — насмешливо спросила я, — Не знаешь, как им пользоваться? Наверное и вправду мама не научила, раз ты до сих пор делаешь все в штаны. Ничего, я этот пробел в твоем воспитании восполню. Ну что? Пойдем знакомиться с горшком? Или сделаем это после завтрака? А сейчас подержу тебя над тазиком, как грудного.
— Как это над тазиком? — удивился Витя.
— Малышей, которые не умеют ходить на горшок, держат над тазиком, — объяснила я, — А ты, я так поняла, с горшком пока не дружишь. И как я сразу об этом не подумала. Ты же привык все делать, как маленький. Сейчас я принесу тазик.
Я улыбнулась, взглянув на растерянное лицо мальчишки "Не верит, что я заставлю его писать в тазик" — подумала я, отправляясь в ванную за тазом.
— Ну что, будем спасать Витюшин писюнчик? — с улыбкой сказала я, вернувшись в детскую с тазом, — Ай-яй-яй, почти засох. Надо быстренько пописать.
Я поставила таз у Витиной кровати.
— Давай передвинемся вот сюда, — сказала я и, взяв мальчишку за ноги, развернула его на 90 градусов, — Вот так, ножками наружу. А теперь поднимем их вверх. Надо, чтобы попа чуть свисала с кровати и была над тазиком. Всё, приняли нужную позу. Теперь можно писать.
— Я не хочу, — тихо промямлил мальчишка, чуть не плача от обиды.
— Надо, солнышко, — ласково улыбнулась я, — Иначе писюнчик совсем засохнет. Давай. Пись-пись-пись. Пописаешь в тазик и писюнчик снова станет нормальным. И вообще неужели тебе после сна ни капельки не хочется по маленькому?
Витя отрицательно мотнул головой. Я видела, что ему сильно хотелось писать, только разве восьмилетний мальчишка в подобной ситуации об этом признается. Продолжая держать Витины ноги задранными вверх, я нажала свободной рукой мальчишке на живот. Витя неприятно скривился. Было видно, что он терпит из последних сил. "Как ни напрягайся, сейчас ты у меня все равно пописаешь, — усмехнулась я про себя, массируя мальчику низ живота, — И не таких упрямых заставляла"
— Я честно не хочу писать! — снова заканючил Витя, хотя его напрягшийся маленький стручок говорил совсем о другом.
"Созрел клиент, — улыбнулась я про себя, — Осталось только пощекотать в нужном месте"
Я принялась щупать мальчишке попу.
— Какая здоровая кожа, — сказала я, — Мама наверное часто мажет тебя между ножек детским кремом. Иначе точно появились бы от мокрых штанишек опрелости.
Разумеется у мальчишки была здоровая розовая кожа. Я просто легонько водила пальцами между пухлых Витиных половинок, чтобы подразнить его щекоткой.
— Признавайся, сколько ты раз в день мочишь штанишки, — спросила я смущенного мальчишку, потрогав ему яички, — Что покраснел?
Я начала щекотать округлую мальчишечью мошонку, с довольной улыбкой отметив, что Витя покрывается гусиной кожей. "Как ты у меня боишься щекотки, — улыбнулась я, дразня кончиками пальцев дрожащего всем телом мальчишку, — Сейчас, как грудной, задрыгаешь ножками" И действительно, стоило только начать легонько перебирать пальцами у Вити за яичками, как он отчаянно задрыгал ногами.
— Что такое? — притворно удивилась я, — Малыш решил подрыгать ножками?
— Щекотно! — взмолился семилетний мальчишка, продолжая беспомощно дрыгать ногами.
— Так мы еще, оказывается боимся щекотки, — засмеялась я, скользя пальцами по двум маленьким шарикам, — Ты мне так и не ответил. Сколько ты раз в день писаешь в штанишки? Наверное не меньше четырех. Просыпаешься утром мокрый, потом точно так же мочишь постель во время дневного сна и пару раз днем, когда забываешь проситься на горшок. Так?
Мальчишка неожиданно прекратил дрожать и в следующую секунду пустил из писюнчика сильную струю.
— Ну вот, — засмеялась я, — А кто-то только что говорил, что не хочет по маленькому.
Я подвинула ногой таз, чтобы Витина струйка била в него ровно посередине. Лежа рядом со мной с красным от стыда лицом, мальчишка продолжал вовсю струить в тазик.
— На горшок идти отказывался, а в тазик, как грудной, сразу начал писать, — насмешливо сказала я Вите, — Ничего, мы и к горшку тебя приучим.
Дождавшись, когда мальчишка закончит писать, я стряхнула с его писюнчика последние капли и, отодвинув в сторону таз, осторожно опустила Витины ноги вниз.
— Вставай, — сказала я и потянула мальчишку за руку, помогая ему встать.
Витя по-прежнему был в шоке. "Наверное до сих пор не верит в происходящее, — усмехнулась я про себя, — Думает, что еще не проснулся".
— Обошлось, — улыбнулась я, — Спасли Витюшин писюнчик. Только впредь его не трогай. Обещаешь?
Витя смущенно пообещал, что не будет трогать свой писюн. Я в упор разглядывала стоящего передо мной мальчишку. Увидев, что он оглянулся на лежащие на кровати трусы, я быстро их забрала. Я не торопилась одевать семилетнего сорванца — хотелось подольше подержать стесняющегося мальчишку с голой попой. Заметив, что Витя опять прикрыл ладошками пах, я развела его руки в стороны.
— Руки по швам! — приказала я, — Как мы в семь лет стесняемся — не можем постоять перед няней с голой попой. Привыкай ходить без штанишек. Сейчас, летом, всех малыши голопопят.
— Я не малыш, — обиженно сказал Витя, — Я уже в школу хожу.
— Да? — насмешливо улыбнулась я, — А почему ты тогда писаешь в штаны? С такими, как ты, по другому нельзя. Раз ведешь себя, как ясельный, то и обращение будет соответствующим.
Оставив мальчишку стоять у кровати, я направилась к столу-книге в противоположном углу комнаты. "То, что надо" — улыбнулась я про себя, раскладывая стол.
— Это будет твой пеленальный стол, — объяснила я Вите, — Сначала постелим ватное одеяло, теперь клеенку, а поверх тонкую пеленочку.