К удивлению своему, Уильям обнаружил, что – по всей видимости, благодаря умело отвлекающим действиям пальцев Алисы, – способен выговорить это слово не только без особого заикания, но и практически без стыда.
– Теперь скажи это целиком.
Уильям сказал.
Алиса рассмеялась – звонко, как колокольчик.
– Теперь посмотрим, правильно ли я тебя поняла. Ты каждую неделю занимаешься… рукоблудом. – Она с особым удовольствием повторила использованное Уильямом выражение. – Тебе это нравится. А при первой же встрече с незнакомой леди тебе сразу хочется увидеть её обнажённой. Так?
Уильяму ничего не оставалось, кроме как кивнуть, в глубине души – а есть ли ещё у него душа? – надеясь, что она не заставит его повторять вслух ещё и всё это в целом.
Левой, доселе незанятой рукой Алиса погладила его по голове.
– Бедный.
Она слегка взъерошила его волосы.
– Я ведь обещала тебя не мучать. А что я делаю с тобой? Причём, – тут она лукаво полукуснула-полулизнула его подбородок, – ты меня почему-то не останавливаешь.
Алиса вновь прильнула к нему, потёршись головой о его грудь.
– Больше не буду.
– Помучь…
Он ли сказал это? Или сие само неведомо как слетело с его уст?
Она оторвала голову от его груди, внимательно посмотрев на Уильяма своими мерцающими колдовскими очами, изучая его, рассматривая словно бы впервые.
– Ты точно этого хочешь? Чтобы я продолжала, – Алиса облизнула губы, – тебя развращать? . .
– Да.
Нельзя сказать, чтобы это слово далось ему легко. Нельзя сказать, чтобы это слово далось ему трудно.
Так как, кажется, он был здесь вообще ни при чём.
Алиса взмахнула ресницами…
– Ты, наверное, думаешь, что дальше развратить тебя уже просто невозможно. Или, что вернее, о существовании неких незыблемых рубежей, от которых ты никогда не отступишь – так как не можешь отступить. Верно?
Уильям чуть-чуть пожал плечами, не зная что ответить определённо.
Алиса вновь невинно взмахнула ресницами…
– Одним из таких непреодолимых рубежей ты, наверное, как мужчина и рыцарь, считаешь насилие над женщиной. То, чего ты никогда не совершишь и не захочешь; то, что противоречит букве всех рыцарских кодексов и высоких правил. Так?
– Так, – невольно помрачнел Уильям.
Ему вспомнились кое-какие из подслушанных разговоров.
– Насилие над женщиной, – изрёк он, слыша себя самого словно бы издалека и без сомнения частично повторяя чужие слова, – одно из мерзейших преступлений, не оправдываемое ничем, даже если прикрывается словами о беспощадности к врагу. Особенно…
Он недоговорил подразумеваемое… "Особенно такое насилие над женщиной, которое, по всей вероятности, имеешь в виду ты".
Вообще многие из тех клочков дворцовых разговоров, прежде туманных и малопонятных, почему-то теперь вдруг обрели в его голове смысл. Как будто происходящее ныне между ним и Алисой сложило некую китайскую мозаику в его голове.
Теперь многое не было для него абстракцией, хотя всю физическую суть сокровенного он ещё не до конца понимал.
Алиса задумчиво посмотрела ему в глаза.
– У тебя есть в высшем свете какая-нибудь знакомая дама приблизительно твоих лет – или не старше двадцати пяти – которая бы тебе нравилась? Нравилась внешне и внутренне? Производила впечатление милой и симпатичной особы?