К удивлению своему, Уильям обнаружил, что — по всей видимости, благодаря умело отвлекающим действиям пальцев Алисы, — способен выговорить это слово не только без особого заикания, но и практически без стыда.
— Теперь скажи это целиком.
Уильям сказал.
Алиса рассмеялась — звонко, как колокольчик.
— Теперь посмотрим, правильно ли я тебя поняла. Ты каждую неделю занимаешься… рукоблудом. — Она с особым удовольствием повторила использованное Уильямом выражение. — Тебе это нравится. А при первой же встрече с незнакомой леди тебе сразу хочется увидеть её обнажённой. Так?
Уильяму ничего не оставалось, кроме как кивнуть, в глубине души — а есть ли ещё у него душа? — надеясь, что она не заставит его повторять вслух ещё и всё это в целом.
Левой, доселе незанятой рукой Алиса погладила его по голове.
— Бедный.
Она слегка взъерошила его волосы.
— Я ведь обещала тебя не мучать. А что я делаю с тобой? Причём, — тут она лукаво полукуснула-полулизнула его подбородок, — ты меня почему-то не останавливаешь.
Алиса вновь прильнула к нему, потёршись головой о его грудь.
— Больше не буду.
— Помучь…
Он ли сказал это? Или сие само неведомо как слетело с его уст?
Она оторвала голову от его груди, внимательно посмотрев на Уильяма своими мерцающими колдовскими очами, изучая его, рассматривая словно бы впервые.
— Ты точно этого хочешь? Чтобы я продолжала, — Алиса облизнула губы, — тебя развращать? . .
— Да.
Нельзя сказать, чтобы это слово далось ему легко. Нельзя сказать, чтобы это слово далось ему трудно.
Так как, кажется, он был здесь вообще ни при чём.
Алиса взмахнула ресницами…
— Ты, наверное, думаешь, что дальше развратить тебя уже просто невозможно. Или, что вернее, о существовании неких незыблемых рубежей, от которых ты никогда не отступишь — так как не можешь отступить. Верно?
Уильям чуть-чуть пожал плечами, не зная что ответить определённо.
Алиса вновь невинно взмахнула ресницами…
— Одним из таких непреодолимых рубежей ты, наверное, как мужчина и рыцарь, считаешь насилие над женщиной. То, чего ты никогда не совершишь и не захочешь; то, что противоречит букве всех рыцарских кодексов и высоких правил. Так?
— Так, — невольно помрачнел Уильям.
Ему вспомнились кое-какие из подслушанных разговоров.
— Насилие над женщиной, — изрёк он, слыша себя самого словно бы издалека и без сомнения частично повторяя чужие слова, — одно из мерзейших преступлений, не оправдываемое ничем, даже если прикрывается словами о беспощадности к врагу. Особенно…
Он недоговорил подразумеваемое… "Особенно такое насилие над женщиной, которое, по всей вероятности, имеешь в виду ты".
Вообще многие из тех клочков дворцовых разговоров, прежде туманных и малопонятных, почему-то теперь вдруг обрели в его голове смысл. Как будто происходящее ныне между ним и Алисой сложило некую китайскую мозаику в его голове.
Теперь многое не было для него абстракцией, хотя всю физическую суть сокровенного он ещё не до конца понимал.
Алиса задумчиво посмотрела ему в глаза.
— У тебя есть в высшем свете какая-нибудь знакомая дама приблизительно твоих лет — или не старше двадцати пяти — которая бы тебе нравилась? Нравилась внешне и внутренне? Производила впечатление милой и симпатичной особы?