10.
Маринка со стоном перемахнула через невысокий куст, служивший забором у пришкольного участка и, конечно же, растянулась на мокрой и грязной земле с остатками пожухлой травы. Топот сзади усилился. Маринка сжалась в тщетной надежде, что ее не найдут, больше не найдут. Но знакомый до ненависти голос тут же оповестил всю орду, что она упала за кусты. Не дожидаясь, пока ее возьмут за шиворот как нашкодившего котенка, Маринка побежала дальше. Ушибленная коленка болела, словно ошпаренная.
Из-за угла показались несколько человек. Они тяжело дышали и торопливо вертели головами, ища кого-то. Маринка даже не стала отгадывать кого. Она побежала к железным воротам, где еще так недавно толпились нарядные первоклашки с огромными букетами осенних цветов. Тогда играла музыка, и Маринка, шедшая мимо, с тоской вспоминала свой первый день в школе. Как был непохож тот день на этот вечер!
— Вон она! — приглушенно хрюкнули за спиной восьмиклассницы.
— Сволочи, — всхлипнула Маринка, хромая все сильнее.
Разбрызгивая лужи на асфальте, девушка побежала со всех ног по направлению к школе. За самим зданием было полно места, где можно было спрятаться, а может быть даже и потихоньку сбежать:
Но этим надеждам не суждено было сбыться. Ибо догоняющие об этом тоже подумали. Выросшая, словно из-под земли, тройка приглушенно гогочущих придурков показалась справа. Слева был высоченный забор — новый, бетонный:
Маринка, не раздумывая ни секунды, бросилась к дверям школы и забарабанила в запертую дверь.
11.
Стук повторился.
Сашка замер, внутренне разрываясь на две половики. Одна Саша требовала, чтобы он немедленно спустился вниз, открыл дверь и деликатно познакомился с тем, кому не спится в ночь глухую. Другой Саша, дымясь от стыда, сквозь зубы умолял не делать глупостей, вернуться в каморку и скинуть с себя весь этот маскарад. Оба яростно спорили под аккуратным париком, безжалостно высмеивая друг друга и не соглашаясь ни на какие компромиссы.
— Заткнитесь! — шепотом произнес Сашка, делая первый шаг. — Просто заткнитесь! . .
Голоса притихли, а стуки с первого этажа усилились. Как будто безумный пионер выбивал на входных дверях барабанную дробь, не найдя лучшего места и времени для практики.
Сашка побежал, на ходу подумывая о том, не скинуть ли туфли на каблуках, явно не предназначенных для бега. Он бежал на первый этаж, где к ужасно громким стукам прибавились какие-то выкрики…
12.
Анну Евгеньевну сбило с ног, едва она отодвинула тяжелый засов на дверях. Какой-то вихрь одежды, пота и голых рук пронесся прямо через нее, больно ударив по ногам.
— Э-это… — задохнулась женщина, барахтаясь на спине.
— Быстрее!!
Истошный визг исходил, казалось, из самых пяток. Ночной мрак всколыхнулся, и Анна Евгеньевна увидела, как из коридора им навстречу вынырнула еще одна тень.
Входная дверь громко бухнула, затворяясь под натиском, а потом противно лязгнул засов.
Анна Евгеньевна, Маринка и Саша коротко переглянулись. И тут в дверь что-то громко ударилось. Потом еще и еще. Маринка попятилась, не вставая с пола и вполголоса причитая. Анна Евгеньевна растерянно смотрела на все это безобразие, и просто не находила слов. Такое случается, когда вы выходите из подъезда, чтобы отвезти своих детей на концерт, и неожиданно видите, как из вашей машины спокойно и неторопливо вытаскивают музыкальные колонки… Сашка насуплено молчал. Помимо того, что ему сейчас по инструкции следовало вызывать милицию, ему также следовало объясняться перед этими двумя. Ему было жарко, стыдно и вообще отвратно…
— Девочки… — забормотала Анна Евгеньевна. — Девочки, что здесь происходит?
Глава вторая.
1.
— Не понимаю: — повторила Анна Евгеньевна. — Почему сторожем в школу приняли девушку?
Сашка мучительно пытался найти мало-мальски правдоподобный ответ, и, наконец, сумел выдавить из себя что-то о дяде, который попросил на минутку приглядеть за школой любимую племянницу, а сам, натурально, отправился в ночной "комок" за пивом.
Анна Евгеньевна выслушала все это с нескрываемым сомнением, а что касается Маринки, то она просто пропускала все мимо ушей, ибо ей было хорошо и спокойно — рядом были люди, которые не собирались на нее нападать. Впрочем, эта эйфория длилась недолго. Как только учительница закончила разбираться с Сашкой, она тут же обернулась к восьмикласснице и учинила ей самый настоящий допрос, где главным была информация об этих негодяях с улицы. Имена, клички, домашние адреса и места учебы. Маринка покраснела точно так же, как и Сашка, и так же принялась мямлить о загадочных незнакомцах, безразличии милиции и недостаточно освещенных подворотнях.
Сашке вдруг стало нестерпимо жалко эту девушку, и в нем живо вскипела неистребимая ненависть ученика к учителю.
— Ну а вы что здесь делаете, в запертой школе? — мрачно поинтересовался парень, не глядя на женщину.
Анна Евгеньевна запнулась на полуслове. Она вспомнила свой кабинет, скелет и послушную девочку Катю: Ее опять затрясло, но она была взрослой, а у каждого взрослого найдутся объяснения своим поступкам.
— Мне необходимо было задержаться, — твердо произнесла учительница, надеясь, что больше вопросов не будет.
— Понятно, — сказал Сашка, надеясь на то же самое.
В каморке воцарилась тишина.
Анна Евгеньевна вздохнула и поднялась со стула.
— Где у вас здесь ключ от учительской? — спросила она, оправляя юбку.
Сашка молча указал ей на крашеный фанерный стенд. Женщина строго посмотрела на Сашку и Маринку, взяла ключ и вышла.
— А как ее зовут? — вдруг спросила Маринка.