Неужели он ожидал, что я вспомню серийный номер купленного три года назад телефона. Как будто это вообще имело какое-то значение.
— Нечего сказать в свое оправдание? — усмехнулся полковник, — Ну что ж, давайте посмотрим, что Вы этим телефоном снимали.
Дроздов воткнул в телефон специальный кабель и на экране висящего на стене телевизора появились иконки приложений. Разумеется, совсем не те, что были в моем старом, лежащем дома телефоне.
— Та-ак, главный корпус второго литланиевого комбината, — прокомментировал Дроздов одну из фотографий, — Проходная, камеры наблюдения… Планировали проникнуть на территорию? Кто Вам, Александр Михайлович, это приказал? На кого Вы работаете?
— Ни на кого… — пожал плечами я, стараясь сохранять спокойствие, — Это все ложь. Мне подбросили этот телефон.
— Могли б придумать что-нибудь оригинальнее, — вздохнул Дроздов.
— Эдуард Федорович…
— Слушаю Вас.
— Неужели Вы думаете, что я пронес обычный смартфон на территорию закрытого объекта, нащелкал фотографий и собирался с ним улететь?
— Не знаю, как Вы собирались переправить этот телефон наружу. И если честно, шпион из Вас никакой, но факты, как говорится, налицо… Ну что ж, не хотите признаваться, не надо.
Дроздов набрал что-то на своем планшете и в кабинете тут же появился Макеев.
— Подпишите протокол задержания, — попросил полковник, передав мне документ, — Вот тут. Спасибо. Товарищ капитан, отведите задержанного в специальный изолятор 5Б, блок 2.
— Слушаюсь, товарищ полковник.
Снова одев мне наручники, Макеев повел меня по длинному коридору. Мой мозг отказывался воспринимать зловещую обстановку ведомства. Не покидало ощущение, что кто-то втолкнул меня из зрительского зала в экран шпионского триллера — отведя мне в сюжете довольно незавидную роль. Еще вчера я спокойно учился в институте. А сегодня предстояло узнать все прелести застенок спецслужб.
— Стоп! — скомандовал Макеев и постучал в дверь.
Открыла, как я и ожидал, Савченко.
— Руки!
Я протянул Макееву руки и капитан быстро снял с меня наручники.
— Вперед! — скомандовал он, кивнув на открытую дверь, — Анна Валентиновна, он Ваш.
— Спасибо, — кивнула Савченко, дождавшись, когда я зайду вовнутрь.
Комната напоминала больничную палату. Я представлял секретную лабораторию совершенно другой — чем-то вроде операционной с кучей аппаратуры. Ее к моему удивлению в этой комнате почти не было — только большой компьютерный монитор на стене и электронный блок управления капельницей.
— Раздевайтесь! — бросила мне Савченко, закрыв дверь.
Я посмотрел на возившуюся с капельницей молодую медсестру в белом халате, машинально отметив, что она была курносой.
— Ну? — снова обратилась ко мне Савченко, — Вы что меня с Мариной стесняетесь?
Марина оглянулась на меня, тихонько хихикнув.
— Быстро раздевайтесь и ложитесь в постель! — приказала Савченко, — Или Вы хотите, чтобы я пригласила помощников?
Густо покраснев от смущения, я начал раздеваться.
— Знали бы Вы, Александр Михайлович, чего мне стоило отбиться от наших костоломов с их "испытанной" техникой допроса, — деланно-усталым тоном сказала Анна Валентиновна, — Скажите спасибо, что Вы оказались в моей клинике.
Я не знал, что ей ответить — рассказывать о подслушанном разговоре в моей ситуации было не совсем уместно, не говоря уже, что любой спор с Савченко мог закончиться отправкой меня к "костоломам" — на "разъяснительную беседу".
— Трусики тоже снимаем, — попросила Савченко с чуть заметной насмешливой улыбкой, — Перестаньте стесняться. Как будто мы с Мариной не видели мальчиков голышом.
Марина снова хихикнула, еще больше вогнав меня в краску. Было ужасно стыдно раздеваться догола, но у меня не оставалось другого выхода.
— Хороший мальчик, — улыбнулась Анна Валентиновна, увидев, что я разделся, — Ложитесь в постель. Нет, одеялом пока накрываться не надо. Марина, одень малышу памперс.
"По крайней мере лучше, чем лежать голышом" — подумал я, наблюдая, как медсестра ловко одевает мне взрослый подгузник.
— Теперь закрепи пациента, — попросила Савченко.
Я неохотно дал Марине привязать мои руки и ноги к кровати специальными ремнями, мрачно подумав, что пусть этим лучше занимается хорошенькая медсестра, чем кто-то из "костоломов".
Приготовления Савченко в противоположном углу комнаты вызвали у меня неконтролируемую нервную дрожь. На ее подносе лежали три шприца — с голубой, желтой и зеленой жидкостями.
— Не надо бояться, — ласково сказала Савченко, бросив на меня быстрый взгляд, — Никто Вас зверски пытать не собирается. Или сажать на наркотики.
Савченко подошла к моей кровати и погладила меня по волосам.
— Кстати, где наша соска? — неожиданно вспомнила она и пошарив в верхнем ящике тумбочки, извлекла оттуда голубую детскую соску.
— Какая прелесть! — умилительно улыбнулась Марина после того, как Савченко пихнула мне в рот пустышку, — Прям как настоящий карапуз. В памперсе и с соской во рту.
В 19 лет мне следовало оскорбиться и выплюнуть пустышку, но я принялся тупо ее сосать. Было ужасно стыдно признаться себе, что соска меня действительно успокаивала.
— Гораздо лучше, — улыбнулась Савченко, — Как нам помогла соска.