Неужели он ожидал, что я вспомню серийный номер купленного три года назад телефона. Как будто это вообще имело какое-то значение.
– Нечего сказать в свое оправдание? – усмехнулся полковник, – Ну что ж, давайте посмотрим, что Вы этим телефоном снимали.
Дроздов воткнул в телефон специальный кабель и на экране висящего на стене телевизора появились иконки приложений. Разумеется, совсем не те, что были в моем старом, лежащем дома телефоне.
– Та-ак, главный корпус второго литланиевого комбината, – прокомментировал Дроздов одну из фотографий, – Проходная, камеры наблюдения… Планировали проникнуть на территорию? Кто Вам, Александр Михайлович, это приказал? На кого Вы работаете?
– Ни на кого… – пожал плечами я, стараясь сохранять спокойствие, – Это все ложь. Мне подбросили этот телефон.
– Могли б придумать что-нибудь оригинальнее, – вздохнул Дроздов.
– Эдуард Федорович…
– Слушаю Вас.
– Неужели Вы думаете, что я пронес обычный смартфон на территорию закрытого объекта, нащелкал фотографий и собирался с ним улететь?
– Не знаю, как Вы собирались переправить этот телефон наружу. И если честно, шпион из Вас никакой, но факты, как говорится, налицо… Ну что ж, не хотите признаваться, не надо.
Дроздов набрал что-то на своем планшете и в кабинете тут же появился Макеев.
– Подпишите протокол задержания, – попросил полковник, передав мне документ, – Вот тут. Спасибо. Товарищ капитан, отведите задержанного в специальный изолятор 5Б, блок 2.
– Слушаюсь, товарищ полковник.
Снова одев мне наручники, Макеев повел меня по длинному коридору. Мой мозг отказывался воспринимать зловещую обстановку ведомства. Не покидало ощущение, что кто-то втолкнул меня из зрительского зала в экран шпионского триллера – отведя мне в сюжете довольно незавидную роль. Еще вчера я спокойно учился в институте. А сегодня предстояло узнать все прелести застенок спецслужб.
– Стоп! – скомандовал Макеев и постучал в дверь.
Открыла, как я и ожидал, Савченко.
– Руки!
Я протянул Макееву руки и капитан быстро снял с меня наручники.
– Вперед! – скомандовал он, кивнув на открытую дверь, – Анна Валентиновна, он Ваш.
– Спасибо, – кивнула Савченко, дождавшись, когда я зайду вовнутрь.
Комната напоминала больничную палату. Я представлял секретную лабораторию совершенно другой – чем-то вроде операционной с кучей аппаратуры. Ее к моему удивлению в этой комнате почти не было – только большой компьютерный монитор на стене и электронный блок управления капельницей.
– Раздевайтесь! – бросила мне Савченко, закрыв дверь.
Я посмотрел на возившуюся с капельницей молодую медсестру в белом халате, машинально отметив, что она была курносой.
– Ну? – снова обратилась ко мне Савченко, – Вы что меня с Мариной стесняетесь?
Марина оглянулась на меня, тихонько хихикнув.
– Быстро раздевайтесь и ложитесь в постель! – приказала Савченко, – Или Вы хотите, чтобы я пригласила помощников?
Густо покраснев от смущения, я начал раздеваться.
– Знали бы Вы, Александр Михайлович, чего мне стоило отбиться от наших костоломов с их "испытанной" техникой допроса, – деланно-усталым тоном сказала Анна Валентиновна, – Скажите спасибо, что Вы оказались в моей клинике.
Я не знал, что ей ответить – рассказывать о подслушанном разговоре в моей ситуации было не совсем уместно, не говоря уже, что любой спор с Савченко мог закончиться отправкой меня к "костоломам" – на "разъяснительную беседу".
– Трусики тоже снимаем, – попросила Савченко с чуть заметной насмешливой улыбкой, – Перестаньте стесняться. Как будто мы с Мариной не видели мальчиков голышом.
Марина снова хихикнула, еще больше вогнав меня в краску. Было ужасно стыдно раздеваться догола, но у меня не оставалось другого выхода.
– Хороший мальчик, – улыбнулась Анна Валентиновна, увидев, что я разделся, – Ложитесь в постель. Нет, одеялом пока накрываться не надо. Марина, одень малышу памперс.
"По крайней мере лучше, чем лежать голышом" – подумал я, наблюдая, как медсестра ловко одевает мне взрослый подгузник.
– Теперь закрепи пациента, – попросила Савченко.
Я неохотно дал Марине привязать мои руки и ноги к кровати специальными ремнями, мрачно подумав, что пусть этим лучше занимается хорошенькая медсестра, чем кто-то из "костоломов".
Приготовления Савченко в противоположном углу комнаты вызвали у меня неконтролируемую нервную дрожь. На ее подносе лежали три шприца – с голубой, желтой и зеленой жидкостями.
– Не надо бояться, – ласково сказала Савченко, бросив на меня быстрый взгляд, – Никто Вас зверски пытать не собирается. Или сажать на наркотики.
Савченко подошла к моей кровати и погладила меня по волосам.
– Кстати, где наша соска? – неожиданно вспомнила она и пошарив в верхнем ящике тумбочки, извлекла оттуда голубую детскую соску.
– Какая прелесть! – умилительно улыбнулась Марина после того, как Савченко пихнула мне в рот пустышку, – Прям как настоящий карапуз. В памперсе и с соской во рту.
В 19 лет мне следовало оскорбиться и выплюнуть пустышку, но я принялся тупо ее сосать. Было ужасно стыдно признаться себе, что соска меня действительно успокаивала.
– Гораздо лучше, – улыбнулась Савченко, – Как нам помогла соска.