Мистер "Шаги за сценой". Сколько он себя помнил, он был не такой как все. Крупнее и сильнее своих сверстников, он, тем не менее, чувствовал, что его не воспринимают окружающие. Даже в детстве. У всех были папы и мамы. Они любили своих детей, баловали их. У него же была мать. Не очень-то он ей был и нужен. Отца он не знал, зато не единожды видел, как к матери приходили дяди. Некоторые были добрыми и давали ему конфеты, а некоторые предпочитали не обращать на него внимания. Они менялись часто… Даже его феноменальная память не могла удержать всех имен. Дядя Вова, Дядя Саша, дядя Коля, дядя-дядя-дядя: Голоса, лица сливались воедино:
Запомнился только один. Он был очень злой. Когда он приходил, мать менялась. Она заглядывала ему в глаза и глупо смеялась при каждом его слове. Даже когда он дал ему подзатыльник и вышвырнул из комнаты так, что он сильно ударился о косяк двери. Когда он приходил, из-за закрытой двери частенько доносились звуки ударов и взвизги. Он ненавидел этого дядю и тогда уже, в пятилетнем возрасте, решил ему отомстить. Он нашел старое шило и, когда дядя вышел в туалет, подкараулил его в коридоре и воткнул шило ему в бедро. Дальнейшее он помнит смутно. Крик, удар, вой матери: Очнулся он под лестницей в подъезде. Страшно болела голова и было очень холодно. Он боялся идти домой и дождался дня. Уже днем его, свернувшегося комочком волчонка, увидела соседка. Она отвела его к себе и промыла рану на голове. Она была такая добрая и мягкая, что он первый, да наверно и в последний раз в жизни заплакал: Потом было возвращение домой: крики: затравленный взгляд матери: Много позже уже он узнал, что!
тот укол очень дорого обошелся его обидчику. Заражение крови, гангрена, ампутация ноги. Больше он этого дядю не видел. Зато мать стала относиться к нему по-другому. Нет, не любить, на что он рассчитывал, защищая ее. Но больше она на него не кричала. Тогда он первый раз, еще неосознанно, почувствовал вкус человеческого страха. И этот вкус ему понравился. Потом была школа. В ней он тоже был один.
Когда они с матерью переехали в другой город, а это было в пятом классе, он пошел в новую школу. Школа находилась в рабочем районе и была подведомственной заводу, на который мать устроилась то ли уборщицей, то ли прядильщицей. Память услужливо крутила картинки перед его внутренним взором. Вот он входит в класс. Мать одела на него единственные брюки и рубашку. Шепот: Он был на пол-головы выше самого высокого мальчика в классе. Он не смотрел ни на кого и сел на свободное место, указанное учителем. На перемене к нему подошли несколько мальчиков и сказали, что он будет дежурным по классу и должен бегом помыть тряпку, которой вытирают мел. В подтверждение своих слов один из них положил тряпку ему на голову, а остальные стали смеяться. Он, ни слова не говоря, встал, обошел группу смеющихся мальчишек, при этом его толкнули в спину.
Он подошел к массивной вазе с цветком на учительском столе. Взял вазу, выбросил цветок и, подойдя к своему обидчику, который положил на него тряпку, с силой опустил эту вазу на его голову. Мальчик молча упал, обливаясь кровью из разбитой головы. Когда он обернулся к остальным, они отпрянули. Издали они стали угрожать ему, но никто не посмел подойти. А он просто молчал и купался в волнах их страха: Потом был завуч, тетя из детской комнаты милиции: нет, он ничего им не сказал и они, не разобравшись и опираясь на сбивчивые рассказы товарищей избитого, обвинили его во всех смертных грехах. Через два дня по дороге из школы его встретил старший брат его обидчика с друзьями. Нет, это нельзя было назвать дракой. Они просто били его. Били зло, по-взрослому. Но он запомнил каждого из них: Он ничего не сказал тете из милиции, которая пришла к нему домой узнать, кто же его избил. Да она особо и не стремилась это узнать, поскольку избитый им мальчик был сыном начальника цеха завода, на котором работала его мать.
Сидя перебинтованным дома, он нашел какую-то книжку без обложки, в которой были образцы оружия древних греков. Особенно ему понравилась праща. И вечерами после школы он стал долго тренироваться в метании камней и достиг в этом поразительных результатов. Как-то, летним вечером, проходя по своему двору, он увидел компанию из трех парней и девушки. В парнях он узнал старшего брата и его друзей, избивших его, а в девушке — свою соседку по площадке, тоже из неблагополучной семьи… Компания пила водку, а он, притаившись, ждал в кустах. Парни явно спаивали девушку, наливая ей значительно больше, чем себе. Через некоторое время они взяли ее под руки и повели в подвал их дома. Он устроился напротив двери на улице, аккуратно разложил перед собой 4 камня и стал ждать. Полоска ткани, которая заменяла ему пращу, всегда была у него с собой.
Через некоторое время на улицу вышел один из ребят. Камень, пущенный натренированной рукой, угодил ему точно в лоб. Без стона тот упал. На звук падающего тела вышел другой и тоже получил камнем. Наконец выскочил и старший брат с криками "куда вы, суки делись?". Камень прервал и его крик. Мальчик подошел к лежащим парням и внимательноосмотрел их. Они были без сознания. Тогда он, не торопясь, достал ржавый гвоздь и выколол один глаз старшему брату. После этого он переступил через него и вошел в подвал. То, что он там увидел, заставило его сердце биться со значительно большей силой, чем только что им содеянное. На старом диване в свете пыльной лампочки лежала Она.
Его соседка: Она была абсолютно голая. Ноги раскинуты. Межу ними он увидел разрез, из которого вытекало что-то белое: Сначала он подумал, что эти подонки изуродовали девочку. Он подошел к ней и стал разглядывать. Нет, она была целая. Все воспоминания от вида матери, не всегда запахивающей халат, собственные смутные видения и сны всколыхнулись в нем. Он протянул руку и провел по загадочной щели: Тогда он первый раз с удивлением обнаружил, что его пися, которая была сутью его сути, претерпевает разительные изменения. Она встала: Он провел по ней рукой раз, другой, третий и вдруг почувствовал огромное блаженство. При этом из писи стали вылетать белые струи, очень похожие на те, которые были на бедрах и щелке девушки.!
Тут она замычала и попыталась свести ноги. Паника — ничто по сравнению с тем, что испытал при этом мальчик. Он судорожно запихал писю обратно в штаны, видя, как по ним расплывается мерзкое темное пятно, и бросился вон из подвала. Он споткнулся о лежащих на пороге парней и опрометью бросился домой:
Дело замяли. Во-первых, никто не мог точно сказать, кто произвел страшное действие со старшим братом. Во-вторых, налицо было изнасилование. Анализ спермы показал соучастие всех троих. И неизвестного четвертого, чьи следы были обнаружены на полу. Но народная молва все определила правильно.
*****
И вот тогда он остался по-настоящему один. От него шугались как от зачумленного. Никто даже не мог и подумать, чтобы заговорить с ним. Учителя не проверяли его домашних заданий и не спрашивали его. Никого не интересовала ни его феноменальная память, ни его нестандартные подходы к решению задач. Единственное, что его поддерживало — аура страха людей вокруг него. В 15 лет по настоянию завуча он был поставлен на учет в так называемую в народе дурку: Что ж, может не так уж они были и неправы: