— Главное — чтобы я донесла, — причитала девушка, — я вот-вот не вытерплю. Поторопись же, мой король!
Мужчина внёс девушку в дом и понес её дальше по коридору.
— Всё, я не могу больше, — сказала Лариса, чувствуя, как струя уже потекла по ногам, намочив колготки. Мужчина поднял крышку унитаза и посадил прямо в одежде девушку.
— О боже! Какой каааааайф! — традиционно произнесла она, расслабившись. Мужчина в этот момент внимательно смотрел, как прямо через одежду стекают ручьи внутрь специально предназначенного для этих целей, трона.
— Богиня! Как всегда! Просто Богиня! — не отрываясь, с восторгом говорил он, и после того, как ручьи перестали течь, встал на колено, и поцеловал её руку.
Пока Лариса сидела, мужчина включил воду и сказал:
— Богиня готова принять ванную?
— О да, мой король! — ответила она.
Мужчина помог подняться с трона прекрасной даме, подвел её к ванной, развернул спиной к себе, стянул с неё одежду, оголив срамную часть. Лариса переступила края ванной и нагнулась. Мужчина поливал из душа её оголенный зад, не переставая восторгаться видом этой красоты.
— Богиня! Самая лучшая! Я хочу слиться с тобой в блаженном экстазе! — произнес он, и воткнул в неё свою шпагу.
— О, да, мой король! — застонала Лариса.
* * *
Дима гулял по набережной. Народу сегодня было не очень много, и, тем не менее, он внимательно разглядывал девушек, особенно его интересовали те, кто в руках держал банки или бутылки с напитками. Здесь по-прежнему не было биотуалетов, собственно, за это он и любил набережную. Ведь многие девушки, особенно приезжие, любили прогуляться по Александра Невского, особенно в вечернее время. Многие хотели увидеть, как разводят мосты, и вот частенько, только после того, как прогуляются, выпив напитки, девушки обнаруживали, что с туалетом тут беда, более того — даже укромное место, в случае, когда становится уже наплевать, найти весьма проблематично. И вот тогда наблюдательный молодой человек, увидев таких девушек, следил за ними и смотрел, что они станут делать. Девушки шли обычно не подавая вида, а в душе некоторых назревало беспокойство — ведь сесть на глазах у людей не позволяет воспитание, а когда сильно хочется и не знаешь, где искать туалет — становится ещё и страшно.
Сейчас и вовсе ничего интересного не происходило. Да и, как правило, даже в вечернее время максимум, что ему доводилось видеть — как изрядно подпитая девица, переминаясь с ноги на ногу, громко, не стесняясь окружающих, говорила своей подруге: "Блин, хоть бы туалеты поставили на набережной. Я сейчас уссусь!". И тогда Дима шёл за ними, делая вид, что гуляет, и даже иногда демонстративно доставал сотовый телефон и имитировал разговор, а сам старался не упустить страждущую девушку из вида. Но ничем особенным это не заканчивалось: как правило девушка объявляла во всеуслышание о том, что она больше не может, затем резко сворачивала в сторону, и, не сильно заботясь об укрытии, объявляла: "Мне уже реально пофиг. Я сяду здесь." и с этими словами оголяла зад, присаживалась и справляла нужду. Многие девушки, сидя на корточках с голой попой на открытом пространстве, еще и покрикивали на мимо проходящих парней, которые смотрели в их сторону: "Чего смотришь?! Голых баб никогда не видел?! Отвернись быстро!" , а закончив дело, еще и приговаривали: "Извращенцы! Зла на таких не хватает! Идут и пялятся! Ни стыда ни совести!".
Но сегодняшний день не предвещал вообще ничего интересного:
Трудно сказать, с чего возник такой интерес у Димы. Он помнит, как ещё в пять лет пририсовывал в книжках лужицы девочкам, как выискивал глазами, не хочет ли кто-нибудь в туалет, как представлял, глядя на девочек и взрослых девушек, как у них между ног расплывается тёмное пятно, но максимум, что ему доводилось видеть — это как девочки и даже те же взрослые девушки прыгали на месте в нетерпении и во всеуслышание объявляли о том, что сильно хотят в туалет. В такие моменты уши мальчика превращались в два больших локатора, а глаза зорко следили за происходящим. И уже тогда, даже когда в Новый год ему говорили, что нужно загадать желание, но только никому не рассказывать, иначе оно не сбудется, он загадывал одно и то же — увидеть, как на его глазах описается девочка или взрослая девушка или даже тетенька.
Он никогда никому не рассказывал об этом желании — но оно всё равно не сбывалось. Изредка ему удавалось увидеть переминающихся с ноги на ногу одноклассниц, несколько раз он видел такое в местах массового скопления людей, и один раз, когда он возвращался с мамой домой после луна-парка, вдоволь накатавшись на аттракционах, увидел картину: из метро выбегает молодая девушка, держась рукой за писю (в том возрасте он так называл это место) , и, немного пробежав вперед, она остановилась у здания метро, задрала юбку и села. Он увидел, как прямо из попы (ему тогда так показалось, потому что колготки она не сильно спустила) текла сильная струя и под ней образовалась лужа. Но насладится этим зрелищем ему не удалось — мама резко одернула его и строго сказала: "А ну-ка отвернись!".