Все женщины делают это…

"Все женщины делают это", или иначе: "Так поступают все женщины" — назывался замечательный фильм Тинто Брасса. Я назвал этот текст также, потому, что уверен, — это название уместно как никакое другое. Кроме того, если вы видели фильмы Тинто Брасса, то наверняка согласитесь, что наши с ним убеждения вполне совпадают. Итак, речь пойдет о:

Вместо предисловия

У большинства нормальных мужчин вид женщины, справляющей малую нужду, вызывает как минимум возбуждение. Не отрицайте — это так. Как вы поступите, если, проходя через двор, случайно увидите кусочек белого зада нестарой ещё женщины, считающей, что она надежно скрылась за помойным баком и услышите характерный струящийся звук, издаваемый напряженной поспешной струей? Изнасилуете? Вряд ли. Убежите, сломя голову, плюясь и ругаясь? Тоже мало вероятно. Вы, скорее всего, постараетесь, походя, увидеть максимум, а что не увидели — представить себе получше.

Наверняка, каждый из нас становился вольным или невольным свидетелем мочеиспускания женщин. Кто-то забудет об этом сразу, а кто-то возбудится и вечером оттрахает жену/подружку на пять баллов.

Действительно, есть в мочеиспускании женщины нечто очень личное, очень, я бы сказал, эротичное и возбуждающее. Лично для меня, впечатление многократно усиливается, когда этот акт не срежиссирован заранее, а происходит естественно, в нормальной жизненной ситуации. Это тот случай, когда вы становитесь случайным свидетелем этого удивительного таинства.

Я хочу поделиться несколькими реальными случаями из моей жизни. Ничто тут не выдумано.

Почему женщины писают из попы?

Женщины привлекали меня с раннего детства. При этом года в четыре меня крайне интересовали половые различия. Одним из наиболее существенных проявлений пола для меня в то время была манера разнополых людей ходить в туалет.

Я хорошо запомнил летний лагерь в детском саду — так называемая "дача". Шел 1972-й. Все воспитатели (все они были женщины) делились для нас на "добрых" и "злых". "Добрые" проявляли к нам хоть какие-то человеческие чувства, в то время как "злые" не считали нас за людей. Наверно, первый раз, когда я по настоящему заметил и оценил половые различия, случился именно тогда.

В лагере у нас были общие туалеты. Настолько общие, что даже перегородок там не было. По-видимому, воспитательницы каким-то образом отслеживали, чтобы не случалось массовых одновременных справлений нужды девочками и мальчиками. С другой стороны, вряд ли я тогда воспринимал сверстниц как женщин, и то, что они усаживались на унитаз всякий раз, когда посещали туалет, возможно, воспринималось мною как проявление девчоночьей глупости. В любом случае, до описываемого сейчас момента я не задумывался о существенных анатомических различиях между мужчинами и женщинами.

Итак, в этом самом туалете без перегородок, в тихий час, я сидел и банально в одиночестве какал. Неожиданно в туалет вошла воспитательница. Имени её я не помню, но определенно, это была "злая" воспитательница. Я подозреваю, что у воспитателей был свой отдельный туалет, так как подобный случай со мною более не повторился. Тем не менее, она, по-видимому, решила воспользоваться детским туалетом, — в тихий час, какая разница? Я вряд ли оценю сейчас её возраст. В четыре года это ещё не дано. Однако, вспоминая то, что я увидел, можно сказать, что она определенно не была старой. Вероятно, ей было чуть больше тридцати.

Как и полагается "злой" воспитательнице она окинула меня свирепым взглядом. Я весь сжался — ну думаю, попадет сейчас за то, что не сплю в тихий час. Похоже, что мое присутствие нисколько не смутило "злую" воспитательницу. В туалете было три унитаза. Я сидел на среднем. Унитазы были детские — маленькие. Воспитательница подошла к унитазу справа, развернулась к нему спиной и привычным движением задрала халат. "Сейчас она будет какать", подумал я. Воспитательница стянула трусы до колен и неловко присела над унитазом (как я уже сказал, унитаз был низеньким — детским). Я видел, как она смотрит между своих ног, чтобы не промазать мимо унитаза. На стульчак она не села, но присесть ей пришлось довольно глубоко. От её зада до кромки унитаза оставалось сантиметров двадцать. Наконец, правильное положение было выбрано.

В следующее мгновение, я увидел то, что перевернуло мои представления о мире и надолго привело меня в недоумение и заблуждение по поводу женской анатомии. Я внимательно смотрел на профиль "злой" воспитательницы. Я видел её белую ляжку и ещё более белые трусы, закатанные в трубочку на коленях. Вдруг неожиданно воздух был разорван свистящим звуком и из под воспитательницы вырвалась широкая струя мочи. Через мгновение к свисту добавилось громкое шипение: ш-ш-ш-ш-ш. Струя била под углом в сорок пять градусов в фаянс унитаза. Моча женщины была почти прозрачна, а поток был сплющенный — почти плоский и имел вертикальное сечение. Её струя была шириной не менее трех-четырех сантиметров и ещё расширялась к низу. Ширина потока менялась, он принимал разные довольно замысловатые формы, иногда напоминал косичку, а в какой-то момент даже раздвоился. При этом третьим направлением вертикально вниз прямо из под попы воспитательницы закапали одинокие капли мочи, отбившиеся от общей струи.

Я смотрел изо всех глаз. В голове одновременно возникли десятки вопросов один другого глупее: если воспитательница села какать, то почему она писает? Где её петушок? Некоторые вопросы отпали сами собой. Удивительную мощность, с которой извергалась струя мочи из женщины, я сразу же объяснил тем, что воспитательница явно не в духе — ведь это была "злая" воспитательница. Я стал внимательно рассматривать источник этого поразительного потока. В глаза бросился неопрятный, как мне показалось, кусок черного меха, который неестественно торчал между ног женщины. Он был выпячен вниз полуовалом. Отдельные волоски выбивались из общего куста. Именно из этого меха и вырывалась наружу струя.

В какой то момент из этих зарослей показался небольшой красно-розовый кусочек кожи. Он казался тоненьким и беззащитным как лепесток. Его цвет резко контрастировал с белой, не загорелой ляжкой женщины, создавая впечатление раны между ног "злой" воспитательницы. По-видимому, широкий поток жидкости, изливающейся в унитаз, задевал этот странный кусочек, потому что он постоянно еле заметно вибрировал. Он так и не убрался до конца мочеиспускания (Вспоминая теперь эту сцену, я думаю, что это была видна ближайшая ко мне, т.е. левая малая половая губа воспитательницы. Я знаком с женщиной, у которой малые половые губы здорово торчат наружу из под больших. Когда она писает, передние края её малых половых губок свободно полощатся в струе мочи).

В любом случае, на петушок этот кусочек кожи мало походил. Значит у "злой" воспитательницы петушка вообще нет. Догадаться, что у женщины помимо анального отверстия есть ещё и специальное, для того, чтобы писать, было выше моих сил на тот момент. Именно тогда я сделал предположение о том, что женщины писают из попы.

В это время струя "злой" воспитательницы начала ослабевать. Моча уже некоторое время свободно, почти без напора текла вертикально вниз нешироким ручьем. Удивительные, разрывающие воздух свист и шипение, прекратились и, издаваемый ей теперь звук, напоминал струю воды, вытекающую из наполовину открытого крана.

Похоже, она заканчивала писать. В этот момент она, наконец, заметила моё существование и, главное, мой интерес к тому, что она делает. "Тебе что, делать нечего?" — был задан прямой вопрос, — "а ну-ка давай отсюда". Я кое-как подтерся и пулей выскочил из туалета.

Сразу после этого случая я долго размышлял о том, как же на самом деле устроены женщины. Этот вопрос не давал мне покоя. Мне даже снились сны, ночные кошмары, в которых "злые" воспитательницы писали из попы, а у "добрых" были аккуратные петушки.

Я пытался тут же получить ответ на мучившие меня вопросы у того, кто мог хоть как-то прояснить ситуацию. Этим кем-то были сверстницы — девчонки. Я смутно представлял, что девочки гораздо ближе к женщинам, чем мальчики. Кроме того, девочки охотно показывали нам свои половые органы, чем большинство парней и пользовались время от времени. Считалось особым шиком дотронуться до щелки пальцем. К этому моменту у меня уже пропал чисто спортивный интерес, к разглядыванию девичьих писек (мы их называли "кошельки" — так как по форме они тогда здорово напоминали маленькие попки или кошелечки).

На этом этапе меня мучили практические вопросы, и я их задавал девчонкам. Вид девичьих писек нагонял на меня тоску. Я вспоминал могучий черный мех между ног "злой" воспитательницы. Кошелёк сверстницы даже отдаленно не походил на это. На прямой вопрос, откуда ты писаешь, большинство девчонок отвечало: "из письки". Но никакой письки, в моем понимании, у них не было. Я даже несколько раз просил одну девицу писать при мне, что она охотно и делала. Однако, ничего приметного, кроме жалкой струйки между её ног, я не увидел и сделал окончательный вывод, о том, что женщины писают из попы.

Я помню, что жил с этим убеждением довольно долго. Гораздо раньше этого я узнал о наличии у женщин влагалища. При этом я искренне решил, что женщина писает из влагалища.

Вероятно, документальное описание источника мочи у женщин я получил только учась в школе. Мать моего приятеля была медсестрой. У них дома, мы с приятелем втихаря рассматривали медицинские книги с очень подробными картинками и разрезами. Здесь я и узнал о том, что имеется третье отверстие — уретра, из которой и писает каждая уважающая себя женщина.

Пляжный туалет

Тем не менее, интерес, испытанный мною тогда в детском саду, подсознательно привел меня к убеждению, что женское мочеиспускание является сугубо половым актом. Он не мог не вызывать возбуждение и интерес. В те мои ранние годы я очень интересовался этим процессом. В памяти запечатлелся такой эпизод.

Мне было пять лет. Мы с матерью отдыхали на Юге, в Сочах. На пляже были большие очереди в общественный туалет. Кроме того, оставить ребенка одного на пляже считалось не безопасно. Поэтому мать брала меня с собой в женский туалет. Я не очень страдал от этого.

*****
Помню как-то в очередной раз мы зашли в женский туалет. Мать дождалась своей очереди в кабинку и приказала мне "стоять и никуда не ходить". В этом туалете было около шести кабинок, разделенных невысокими стенками. Вместо унитазов здесь были аккуратные отверстия в полу, по обеим сторонам которых располагались невысокие приступочки для ног. В таких туалетах женщины вынуждены глубоко присаживаться на корточки. Дверей в этих кабинках не было. В туалете было шумно. Женщины спешили. За внешними дверями туалета привычно толпилась очередь.

Я оказался напротив кабинки, в которую зашла молодая женщина. Как я уже говорил, я не мог в то время даже примерно определить возраст. Вспоминая сейчас, по всей видимости, ей было лет 25. Она была очень высокой, стройной и загорелой, одетой в светлое легкое платье. Помню, я про себя оценивал таких женщин как "красивых". У неё была пляжная холщовая сумка, которую она зацепила кое-как за торчащий из задней стены гвоздь. Меня отделяло от женщины около двух- двух с половиной метров. Ростом я был ей ниже пояса.

Она деловито развернулась ко мне лицом, встала на приступочки по краям отверстия в полу и начала задирать платье вверх. Быстро добравшись до плавок, она зацепила резинку двумя пальцами и начала спускать трусы вниз, одновременно придерживая локтями края платья и присаживаясь над отверстием.

Заняв конечное положение, она быстро оглянулась назад и по сторонам, одновременно подбирая края платья, опустившиеся опасно низко к очку в полу. По окончании этой операции, прямо перед собой, я видел молодую красивую женщину, присевшую раскорякой над дыркой. Вокруг её талии было скомкано платье. Неестественно растянутые, спущенные до колен зеленые трусы, надежно прикрывавшие от моих глаз волосы между её ног.

Женщина замерла на пару секунд, сосредоточилась. Её лицо в этот момент не выражало никаких эмоций. Я затаил дыхание. Как и ожидалось, из-под трусов потек ручеёк. Женщина начала писать. Ручеёк был совсем не сильный, при этом вытекал он как-то в сторону, нацеливаясь в самую кромку отверстия в полу.

С самых первых капель женщина внимательно следила за тем, что происходит у неё между ног. Неправильное направление струи не осталось незамеченным. Женщина задвигала телом над отверстием, в результате чего струя приняла почти вертикальное направление и оказалась направлена почти в центр очка в полу.

Сразу после этого, моя жертва, похоже, расслабла какие-то свои женские мышцы, и в отверстие устремился не широкий, но сильный и прямой как струна поток мочи. В какой-то момент у меня создалось впечатление, что женщина сидит верхом на слегка желтоватой сосульке.

Женщина ещё несколько раз меняла свое положение, отслеживая направление струи. Как только поток усилился, струя стала предательски смещаться вперед, и женщине пришлось привстать и слегка наклонить тело вперед, чтобы не сделать лужу на полу.

Кстати сказать, весь пол в кабинках этого туалета был залит женской мочой. Большинство женщин проходили в кабинки на цыпочках. На неровном бетонном полу там и тут стояли лужи разной глубины. Всё это хозяйство регулярно засыпали хлоркой для дезинфекции. Так что, почувствовать неповторимое амбре, которым обладает женская моча, здесь было невозможно. Да и при таком количестве мочи, амбре вполне могло превратиться в обыкновенную вонь.

Как я уже говорил, в туалете было довольно шумно. Одновременно, в отверстия в полу извергались от четырех до шести женских струй. Никто не стеснялся здесь своего напора. Казалось наоборот, женщины соревнуются, стремясь в кратчайшее время вытолкнуть накопившуюся в их мочевых пузырях урину. При этом создавалось много шуму, пенного характерного женского свита и брызг. Очевидно, именно из-за поспешности так много мочи попадало на пол. Время от времени было слышно, как кто-то в соседних кабинках рвал газету и спешно подтирался.

Я наблюдал за "своей подопечной" не дыша. Она уже почти закончила и не заботилась о том, куда упадут последние капли. Как и многие женщины, которые долго терпели перед тем как попасть в туалет, она прерывисто выталкивала из себя последние струи, сокращая мышцы вокруг уретры и ануса.

Тут она подняла голову, и наши глаза встретились. То, что в туалете находится маленький мальчик, её вряд ли удивило. Но тот интерес, с которым я наблюдал за тем, что она делает, не остался незамеченным. Женщина с досадой, как мне показалось, отвела от меня глаза, левой рукой нервно схватилась за передний край трусов, правой же она прижала скомканное платье к спине и пару раз энергично присела, чтобы избавиться от последних капель. У неё не было бумаги, чтобы подтереться. Капель я не увидел, но мельком заметил черные волосы между ног. Они были менее густые, чем у "злой" воспитательницы и с этого ракурса обладали почти правильной треугольной формой. Очевидно, отдыхая на Юге, она подравнивала волосы на лобке.

После того, как относительная чистота между ног была достигнута, женщина поспешно привстала, сильно наклонив вперед тело, так, что я увидел её грудь, закрытую глубоким купальником. Трусы в одно мгновение были водворены на место. После этого она выпрямилась и опустила, а затем аккуратно одернула платье. Мне запомнился последний неприветливый взгляд, которым она одарила меня, выходя из кабинки. Он отчетливо говорил о том, что она правильно меня поняла. Несмотря на свои пять лет, я нарушил таинство священного ритуала женского мочеиспускания. С этого момента я отчетливо понял, почему общественные туалеты разделяются на женский и мужской.

Спортивные сборы

Шли годы. Очевидно, были и другие менее запомнившиеся мне свидетельства проявления женской индивидуальности. Через пару лет меня перестали пускать в женский туалет, а чувства раннего детства подзабылись и притупились.

Следующее воспоминание относится уже к более старшему возрасту. Я учился в седьмом классе и занимался спортом — греблей. Во время весенних каникул все гребцы выезжали на сборы в Голую Пристань — небольшой островной поселок недалеко от Херсона. На этой самой Голой Пристани мы жили в домах местных жителей, у которых наша спортивная база снимала площадь. Как правило, мы жили по двое-трое, плюс, конечно, хозяева.

В единственном большом доме поселились девчонки — гребчихи со своей тренершей — Барковой. Их там жило человек восемь.

Подъем был в семь часов утра, и сразу после отправления естественных потребностей, мы обязаны были топать к дому Барковой на построение перед первой утренней тренировкой. Как правило, никто не опаздывал — все собирались вместе довольно ровно.

Именно на это время пришелся весенний перевод часов. Шел 82-й год — этот перевод часов осуществлялся чуть ли не в первый раз и наши тренеры, разумеется, напутали со временем — перевод часов был делом новым. В результате, нашего тренера и ещё пару-тройку ребят в других домах разбудили хозяева. Многие же, в том числе и девицы, позорно проспали.

Было туманное утро ранней весны. Прохладно. На полянке, на которой обычно собирались на утреннюю поверку, топтались несколько человек. Люди постепенно подтягивались. Время безнадежно приближалось к середине тренировки.

Надо сказать, что упомянутая мною полянка общего сбора располагалась как раз за огородом большого дома, в котором жили гребчихи. Дальний угол огорода этого дома, который упирался в нашу полянку, венчал деревенский туалет типа "сортир". Именно в нем наша женская половина справляла малую и большую нужду.

За пять минут до этого наш тренер побежал в большой дом и разбудил Баркову, а та, в свою очередь, разбудила своих подопечных. Эти девицы были старше меня кто на два, а кто и на три года. Таким образом, они учились в девятых- десятых классах. Вообще, на этих сборах я был самым младшим.

Мы с Лехманом — моим напарником стояли, облокотившись на забор, и тихо досыпали ранний подъем. Вплотную к забору, спиной к нам в этом месте располагался упомянутый сортир.

В это время женская часть сборов начала появляться на улице. Тогда мы все одевались одинаково, вернее, нас всех одевала спортивная база. Стандартный темно-синий спортивный костюм и двухцветная болоньевая куртка — предмет гордости всех разрядников.

На крыльце большого дома появилась стайка девиц. От них отделилась одна и направилась по тропинке мимо грядок в туалет. Конечно! Они же только что проснулись и не выйдут на построение не отлив. Причем каждая. Мы с Лехманом тихо оживились.

Реальность превзошла все ожидания. Первая девица почесываясь подошла к туалету. Звукоизоляция у этой деревянной коробки была никакая. Всё было построено в одну доску.

Гребчиха заперла дверь изнутри на крючок. Потом раздался громкий шелест задираемой вверх болоньевой штормовки и менее отчетливый шорох спускаемых вниз спортивных штанов и трусов. Далее последовали несколько мгновений тишины, которая в один момент была разорвана форсированным шумом утренней девичьей струи. Под туалетом располагалась выгребная яма. Выкопано было метра на полтора. До уровня дерьма от очка в туалете было не менее метра. По звуку, раздававшемуся из туалета, создавалось впечатление крупного фонтана, который включили в полуметре от нас. Шум складывался из двух отчетливых частей: свист и шипение, которое раздавалось непосредственно за дверью туалета — так звучал мощный поток мочи, вырываясь из уретры спортсменки. Второй источник шума находился на метр ниже того уровня, на котором располагалась задница девчонки. В этом месте утренний фонтан достигал уровня дерьма, пенясь и разбиваясь на сотни брызг.

Впечатление было поистине захватывающее. Мы с Лехманом просто онемели. Ни у него, ни у меня не было сил даже обсудить происходящее.

Добавить комментарий