— Вставай, Тань, вставай… — проговорила она.
Я глянула на висевшие в сестринской комнате старенькие часы, легендарные — подарок нашему отделению в еще семидесятые годы за отличное отношение к больным медицинского персонала.
До вечерних процедур, инъекций, раздачи таблеток, оставалось полчаса, которые, видимо, и должны пойти на мой подробный доклад напарнице о событиях, произошедших со мной прошлой ночью.
— Можно, я ещё покемарю, минуток десять, Нель? — попыталась я чуть сократить время.
— Нет! Чайник вскипел, конфеты на столе. Коробку открыла!
— Ладно, сейчас сбегаю, освобожу место под чай — всё же нашлась я.
Нелька взъярилась, но не найдя аргументов против позыва природы, промолчала.
Я поняла, что если через пять минут, я не буду сидеть за столом и рассказывать ей, то, чего она целый день ждет, я потеряю не только подругу, но и напарницу с которой в смене уже ни один год душа в душу.
В общем, пять минут так пять, я вложилась в норматив, вернулась, села к столу взяла наполненную зеленым чаем чашку, конфету.
Неля быстро закрыла дверь на замок, села напротив и многозначительно посмотрела на меня. Я на нее.
— Ой, да санитарки пока за больными присмотрят! — ответила она на мой вопрос во взгляде. — Лучше признайся, Тань, закадрила богатого папика, — да? Это он тебе трусики от Армани подарил? А ещё, ещё что подарил? . .
Нельку прорвало, даже чая себе не налила. С самого утра, страдая от неизвестности, она уже выстроила в своей головке некую гипотезу и теперь ждала от меня ее немедленного подтверждения. Отрицать было бессмысленно. Хуже, если только признаться, что трусики, и ещё много чего от Армани, Гучи, Живанши, — шуба-пальто из скандинавской норки! вовсе не от него, а от неё. От Сони.
— Не знаю, похоже, что да… — ответила я, прячась за чашкой с чаем. — А что подарил? Ещё лифчик, набор нижнего белья, в общем…
Для себя я решила, в ответах говорить ничего определенного, конкретного, только: возможно, может быть, кажется, не думаю…
— Как не знаешь?!
— Так…
— Он тебе белье дорогое дарит, в ночной клуб, для богатых папиков, пригласил, а ты глазками моргаешь — не знаю! Тань, ты чего?
— В каком смысле — моргаешь?
— В любом! А какая у него машина?! Танька, рассказывай, что я из тебя слова-то пинцетом тяну! Вытягиваю…
— Машина обыкновенная, большая, дорогая. Шофер личный.
— Всё, я не могу, Тань! И ты ещё не знаешь!
— Думаю, пока.
— Ну, он тебя хоть того?
— Того, — прижимал, когда танцевали… — выкопала я факт из позапрошлого года, когда познакомилась с дальнобойщиком. Правда он меня тогда не только прижал, а помял до синяков, обещаниями от его напора только и отделялась. Придумывать я не умею, а вот совмещать прошлое и настоящее, очень даже.
— О любви говорил?
— Говорил…
— А ты чего?
— А чего — я? Кивала, улыбалась…
— Танька! . . Пригласи его к себе домой на Новый Год. Шампанское, потанцуете, поласкаетесь, полабзаетесь, немного поломаешься, отдашься ему под бой курантов и он твой. Ты главное не теряйся… Если и новогодняя ночь не удачно пройдет, тогда всё! Пропал наш не благородный труд, либидо томное стремление.
— Не удачно, это как? — играла я словами дальше, отвечая вопросом на вопрос.
— Ой, Танька! Ну, не встанет у него! Переволнуется или ещё чего. Тогда убежит и даже не позвонит больше. Сто пудов! Я это уже проходила.
— Да?!
— Да… Ну, был у меня один папик. Один — всего! Я то, с одури, что вот оно моё счастье пузатенькое, лежит в постельке, меня ожидает, решила огонь высечь, показать на что способна, а он хоботком и сник. Всю ночь успокаивала, растолковывала: мол, бывает, милый, сильно не переживай. Сказки ему рассказывала, о том, что вообще-то бабе не только это нужно, главное чтобы настоявший мужчина был всегда рядышком. Вроде слушал, кивал, соглашался. А на утро, всё равно сбежал.
— И…
— Нежно, говорю, обхаживай! Домой, как заманишь, сильно сразу не напирай.
— Домой я не могу, там Лёша… — тайком поглядывая на часы, ответила я.