— Веру. Конечно, помню.
— Ну вот. Мужик-то её этой весной на рыбалке под лед провалился, хозяйство застудил, теперь она с былого пламени угольки сберегает, по больницам его возит. Ну, а Лёшка со мной. Думаю, чего шестнадцатилетнему парню под Новый год в деревне сидеть, где и девок-то не осталось. Ленка, так, та своего ждет, из армии, Любка в фотомодели намерилась, а он мальчик тихий, скромный. Пусть у тебя, в городе зимние каникулы проведёт. Ты не переживай, ему лишь бы интернет. У нас-то, сама знаешь, то есть, он — интернет этот, то его нет. Ходит Лёшка, когда, как он говорит: "связь виснет" , неприкаянным, смотреть жалко. У вас лучше, небось, с этим наваждением.
— Так ещё полмесяца до Нового года!
— Ой, да я договорюсь, отдохнет, не беда. Он хорошо учиться.
— Пусть приезжает.
— Ага, я скажу. А ты ему комнату выдели и без стука не входи. Поняла?
— Нет.
— Мальчишка он. В своём интернете баб голых смотрит, да письку дергает.
— Тёть Тома!
— Чего?
— Об этом обязательно нужно было сказать?!
— Ой, Тань, ты же медсестра! Как-никак, должна знать…
— По телефону! И чего знать? Что Лёшка мастурбирует? Это обязательно?!
— Ну не знать, так понимать. А то зайдешь к нему и… Я вот, зашла. Один раз. Так он от меня неделю прятался. Прямо не знала, как и наладить былые отношения.
— Всё, всё — поняла… Когда он приедет?
— Завтра — прямо с утра, переговорю с директором школы, день на сборы. Стало быть, послезавтра. Ты дома?
— Работаю, до восьми вечера.
— Автобус до города, Тань, от нас теперь раз в неделю только ходит.
— Ладно, я ключ соседке оставлю. Пусть, если приедет без меня, спросит.
— А как твой дальногрёбшик? Хоть не зря у тебя ночует?
— Тёть Тома. Я из ванной, на мне одно полотенце и я замерзла. Больше не могу говорить.
— Ой, да, милая, чего ж ты раньше… Беги, грейся.
Разговор оборвался, так же внезапно, как и начался, пошли гудки. Я подобрала полотенце, почти с пола, и направилась в ванную.
Вода остыла. Спустив её и открыв краны, я дождалась, когда ванная наполниться, нагреется, окутает меня паром, как в бане. Полежав в хвойной пене около часа, подремав, я наконец-то почувствовала — тело отмякло от ночной смены, а душа обрела спокойное, безразличие к внешнему миру.