— Конечно! Я тебя угощу двойной порцией мороженого, с левой и правой груди. Ту, что слева, я украшу вишенкой, а ту, что справа — клубничкой.
— Клубничкой, говоришь…
Он встал, надел шлёпанцы и вышел в подъезд. Через минуту вернулся с пачкой рекламных объявлений и заперся в детской комнате.
— Одевайся, мы идем за мороженым, — скомандовал он.
Сказано — сделано, оделись и пошли.
Не спеша, подошли к остановке, где в час пик было много народа. Совершенно спокойно он раздал все рекламки из подъезда исключительно мужчинам и поставил перед фактом: "Их было двадцать. А я люблю крем-брюле". В ответ на её ничего непонимающий взгляд, протянул ей последнюю листовку, на обратной стороне которой чёрной ручкой от руки было написано: "Наталья, самая классная любовница в округе" и номер телефона.
— Ты с ума сошёл?! — чуть не с кулаками набросилась она на него, поражаясь его безрассудству.
— Зато ты не будешь скучать, когда я уеду, — со смехом отметил он.
Крем-брюле не было, пришлось утешиться ванильным. Ягодки из варенья сползали вместе с быстро тающим мороженым, когда она, стараясь не шевелиться, лежала на кухонном столе и размышляла, как получилось так, что вместо удовольствия слушать комплименты в свой адрес, она лежит полуголая, продрогшая и липкая, в довольно неудобной позе.
— Хочешь моментально согреться? — отнял он перепачканные губы от её сосков.
— Да.
— Дело в том, что этот текст был написан только… на самой последней рекламке! Которую ты порвала!!!
Наташа, соседка снизу, округлила глаза, помешивая кашку для маленькой дочери. "Весёлые" звуки сверху уже несколько дней активно напоминали ей с мужем о темпераменте соседки, но сейчас… Они просто дошли до странного апогея.
— Так нечестно!!! Ты понимаешь, что так нечестно?! Ты не выполнил мой приказ!!! — и после 15 минут потасовки и отмывания, она никак не могла успокоиться.
— Ну… хочешь, я наговорю тебе кучу комплиментов на диктофон. И долгими зимними вечерами ты будешь слушать их, вспоминая про нас. У тебя есть диктофон?
— Есть! — ещё сердилась она. — И вообще, я к тому времени замуж выйду и буду слушать комплименты мужа!!!
— Ну, это вряд ли… рановато, сама знаешь.
— Вот и поговори с таким, — запечалилась она. — Хорошо, я согласна, наговаривай.
Его слова были какими-то странными. Не то, чтобы неуклюжими, но какими-то "непричёсанными" что ли… Он не старался придать им внешней красоты и общей правильности. Казалось, он стремился передать ими свои самые первые, самые настоящие, самые глубинные чувства и мысли о ней. И это было очень трогательно, правильно и единственно верно. Долгий нежный поцелуй достойно завершил "приказ о десяти комплиментах".
— Ты как хочешь, но мы идём нежиться в ванночку. Если хочешь, то считай это приказом, — почти сразу решил он. Очень уж напряжённо прошёл последний час, он был прав, надо было восстановиться.
Взяли свечи, вино, сок, бокалы и улеглись как саночники в бобслее. Между его раздвинутых ног с бокалом рубинового вина в руке она устроилась почти с комфортом… В полумраке тесноты и тепла оба закрыли глаза и расслабились.
— Вот ведь можем же мы сосуществовать в гармонии! Я имею в виду вообще мужчин и женщин. Ведь можем?! А почему так… — с тоской сказала она.
В ответ он только крепче обнял её. Да и что тут скажешь?
— Отвернись, мне надо пописать, — он был уже почти готов выходить из ванны.
— Ни за что! Я должна это видеть!!!
— Вот ещё, мала пока для таких зрелищ, — шутливо препирался он. Вторник продолжался.
— Тогда я торжественно тебе приказываю: Лексей Батькович, покажи мне немедленно, как ты это делаешь. В подробностях! — в предвкушении зрелища глаза её искрились танцующими лучиками.
Пожимая плечами, он развернулся к ней и после короткой заминки всё же выпустил долгую солнечную струю, метившую в слив ванны. Широко распахнутыми глазами она смотрела то на член, такой трогательный и сильно занятый своими прямыми обязанностями, то на его милое доверчивое лицо. Не успела упасть последняя капля, как он тут же сказал без затей: "Теперь твоя очередь".
И совершенно понятно было, что ей не отвертеться. Да и вино искало выхода… Так что уж всё одно к одному. Она встала, чуть развела ноги и уже почти приготовилась, когда он возмутился и сказал, что так не пойдёт. Он велел ей сесть на угол ванны, расставить ноги и руками развести половые губки как можно шире. Сам присел тут же чуть в сторонке и скомандовал: "Начали!" И, конечно, ничего, кроме судорожного "хи-хи" в ответ не получил.
Поняв свою принципиальную ошибку, он решил вообще ничего не делать и не говорить, всё случится без его участия. Не сразу, но это произошло. Его слегка поразило, как тонкая несмелая струйка вначале быстро превратилась в широкую и мощную струю и скоро закончилась. "Таковы женщины в любви, — философ в нём не дремал даже в такую минуту, — сначала робкие и несмелые, быстро наглеют, а их лучшие намерения исчезают так же быстро, как и эта струя удовольствия".
С шутками-прибаутками и с каким-то новым уровнем доверия они быстро привели себя в порядок и бегом бросились на кухню, — кушать хотелось зверски!