И тут она вдруг приподнялась и резво взгромоздилась на меня, направив торчащий член себе в письку. Он вошёл в неё, как смазанный маслом. Чтобы кончить, ей не потребовалось много времени, и она удалилась так же молча, как и пришла. "Что же это было? — ошарашено думал я, не успев ни среагировать, ни кончить. — Да и было ли вообще? . . Может, приснилось?"
Утром Лариска вела себя как обычно, ничем не напоминая того, что случилось ночью. Но днём, уложив дочку спать, пришла в гостиную и молча села рядом.
— Ну, что? — через некоторое время заговорила она. — Ты даже и не кончил?
— Н-е-е-е-т… — неуверенно промычал я.
— А почему? Я не нравлюсь тебе? Я думала, что нравлюсь! А?
— Очень! . .
— А я уже, было, думала, что нет. Так в чём же дело?
— Понимаешь, я не привык так. Я кончаю, если я сверху…
— А что же не сказал? Я и ждала, что ты на меня ляжешь, а ты не захотел. Вот я и решила сама! Зря что-ли приходила? Я привыкла каждый день, я без этого заснуть не могу. А, может, ты днём хочешь? . . — она распахнула халатик и быстро спустила трусики.
Я просто остолбенел, такая красота открылась моему взору. Хотел, было, что-то сказать, но язык мне не повиновался. Лариска рванула меня за руку и потащила к дивану, на который тут же и повалилась, широко разведя бёдра. Я трясущимися руками стянул с себя брюки и трусы.
— Ого-о-о! . . — Лариска засмеялась. — А ты знаешь, что у тебя раза в полтора больше, чем у твоего сына? А ночью я даже и не заметила! . .
Короче, мне не пришлось даже направлять член туда, куда надо, Лариска всё взяла в свои руки в буквальном и переносном смысле. Когда я кончил, спермы оказалось так много, что она долго ещё текла из её письки.
— Вот и спермы у тебя вдвое больше! Ничего себе — старик! . .
— А ты не боишься "залететь"? Надо бы с презервативом…
— Ты что — с Луны свалился? Я же грудью кормлю, беременность исключена!
— А-а-а! . . Я не знал…
В общем, что там говорить, следующая ночь была настоящим блаженством, которое я запомнил на всю оставшуюся жизнь. А наутро приехал сын, и восстановилось всё, что было до его отъезда. Только вот спать я стал намного лучше — больше ничего себе не представлял и ничему не завидовал.
Но одно мне всё-таки осталось неясным: кто же кого, в конце-то концов, совратил? . .