— Ее разменяли на две комнаты в коммуналках… Я слушала и думала: странное выросло поколение мужчин. Как легко попадают они в капкан, который ставят цепкие, хищные и алчные лимитчицы. Удивительную проявляют наивность и доверчивость. Они были продуктом тех благополучных условий, в которых росли под крылом у обеспеченных родителей счастливо избежавших репрессий. Формировались физически, оставаясь бесхитростными. Появившиеся на сцене лимитчицы тотчас уловили, что к чему, и ловко сыграли на сексе
В нашей высоконравственной советии проституцию преследовали и естественная потребность не имела выхода. Вот молодые люди и оказывались в зависимости от этих провинциальных давалок. А те четко знали, чего хотели, а именно: прописки в Москве любой ценой. В лапы такой хищницы попал, видимо, и мой дружок…
Теперь бывшая жена, чтобы отомстить за то, что попала в разряд разводок, объявила сыну, что тот, кого он называл папой, вовсе ему не отец.
— Просто он был нашим соседом по квартире. Настоящий твой отец совсем другой, да еще с автомобилем, и он скоро приедет.
И надо же было такое придумать! Верно говорят, что голь на выдумки хитра.
И он явился, этот дядя с телевидения, где обслуживал свою начальницу за протекцию и покровительство. А эту дурочку из переулочка приманил тем, что дал ей вести по телевидению показы мод.
Подкупленный возможностью кататься на автомобиле на зависть всем дворовым мальчишкам, да еще импортными пистолетиками, Володя сделал выбор. Тем более, что мать предостерегала:
Ты у него (имелся в виду "бывший" отец) ничего не бери. Он хочет тебя убить, чтобы не платить алименты. Ты же слышал по радио, какие они, евреи…
Вся окружающая действительность подкрепляла материнскую версию. В школе № 147, где Володя учился, установили стенд и на нем вывешивали вырезки из газет антисемитского содержания. Шла война между Египтом и Израилем…
Мой знакомый рассказывал все это с болью. Не верить ему у меня не было никаких оснований. Все выглядело правдоподобно. Я жила в той же стране и все видела собственными глазами. Выдумывать свою "версию" ему было ни к чему. Наши отношения были четко определены. Он просто делился со мной переживаниями, как с близким человеком.
Однажды сказал:
— А что, если ты попытаешься вступить с сыном в контакт?
— С какой целью?
— Интересно все-таки, как живет и чем дышит. Ему ведь уже за 20 перевалило. Я не видел его 10 лет. Я тебе заплачу.
Я согласилась. Мне самой было занятно. Для меня секс — не основной инстинкт, не хобби, а только товар. Если он может быть еще чем-то полезен, то, пожалуйста.
Мы разработали план: я звоню по телефону, делаю вид, что попала не туда. Перезваниваю снова и опять попадаю к нему. Он, наверняка, заводит разговор. Слово за слово. Я его поддерживаю, кокетничаю. Бросаю наживку, которую он, как всякий мужчина, естественно, заглатывает…
Все получилось, как было задумано. Мы уговорились, что теперь позвоню специально. Через несколько дней, когда, выдержав паузу, объявилась, он тут же, горя от нетерпения, предложил встретиться. Я знала, что Володя моложе меня, но это меня не смущало. Моя внешность обманчива, а в остальном я в себе уверена. Знаю, что разочарования не будет.
— Ты не поверишь, но меня зовут Владимир Ильич представился он при встрече, явно рассчитывая на эффект.
— "Ильич" пусть остается за кадром ответила я, не выразив удивления. — Но будем в таком случае считать, что я — Инесса Арманд. — Про себя подумала: "Попробовать хотя бы такого Владимира Ильича занятно, просто смеха ради". Тем более, что с отцом его мы о "компенсации" , если все получится, договорились. Почему бы в самом деле и нет, к тому же фактура довольно привлекательна. Даже интересно будет сравнить его в постели с папочкой.
Он явился с бутылкой, чего я меньше всего ожидала, зная, что отец его совершенно не пьет. Выпил он ее по существу один и даже порывался сбегать за второй. Я, грешным делом, подумала, что пьет, потому что в себе не уверен. Это при его-то возрасте!
Выдала я ему программу по высшему разряду, от которой он буквально обалдел. Имею в виду не позы и фигуры, а минет. Исполнила его не элементарно, а показала в этом высокое искусство, чтобы узнал, как может быть и запомнил меня на¬всегда. Я уже тогда знала, что эта первая встреча будет последней.
— Где ты научился так пить? -спросила я, начав постепенно собирать обещанную информацию… Это оказалось совсем несложно. Расслабившись от спиртного и полученного удовольствия, молодой клиент разоткровенничался и сам.
— Отчим обычно оставлял недопитую бутылку, говорил, что могу ее сдать и купить мороженое. Я ее и допивал.
— А тебе не приходит в голову теперь, что он делал это умышленно, чтобы тебя пристрастить к выпивке?
Парень внимательно посмотрел на меня. Такая мысль была для него полной неожиданностью и, кажется, запала.
— Какие у тебя с ним вообще отношения?
— Да никаких, а вот с Людкой, женой моей, у него — прекрасные,
— Ну а у тебя с ней?
— А ты что, сама не догадываешься? Вот ты — настоящая женщина, а она, сколько ни прошу минет сделать, отказывается, хотя ее первый муж, с которым прожила полгода, мой приятель, говорил, что ему делала.
— Значит, и теперь, если не тебе, то кому-то другому делает.
— Я тоже так думаю.
— Может, твоему отчиму?
— Это пусть за ним моя мать смотрит, а она меня больше не интересует Говорит, что у нее со мной оргазма не бывает. А отчим, чтобы я молчал, дает на его машине ездить, когда она к ним приезжает.
"Ну и ну" , думала я, слушая откровения Владимира Ильича. Уже заранее сочувствовала своему другу, что вынуждена буду преподнести ему букет столь безрадостной и пикантной информации о его сыне, явно спивающемся, чтобы забыться.
Пора было переходить ко второй, основной теме беседы — об отце, ради которой, как я понимаю, и была затеяна эта акция, смахивающая на сексуальный детектив.
— Ну а с отцом ты видишься?
— Это с каким отцом?
— С твоим, не моим же!
— Ты имеешь в виду того, который у меня в свидетельстве о рождении значится? -ответил Володя, и в голосе его слышалась откровенная неприязнь, хотя отчима, как я поняла, он своим отцом тоже не считает. Так и вырос, благодаря стараниям матери, как бурьян и, сам того не сознавая, восполняет свою, безотцовщину утешением в вине.
— Конечно, с ним, — сделала я вид, что пренебрежения к "юридическому" отцу не почувствовала.
— А на кой он мне такой нужен?
— Какой — такой?
— Ну, еврей он. Это я только тебе говорю, а на работе у меня об этом никто не знает. А вообще-то мать говорит, что настоящий мой отец вовсе не он.
— А ты сам-то как считаешь?
А что считать, если он в свидетельство вписан, куда теперь денешься. Может, мать с кем-то и переспала, а замуж за этого вышла.
Может быть, отчим — твой отец?
— Нет, не он. Я точно знаю, хотя мать поначалу это мне говорила.
— Внешне-то ты на кого похож?
— А откуда я знаю. На мать вроде бы, а отца я не помню. На улице или где встречу — не узнаю.
— Его фотографии у тебя разве нет?
— Мать все уничтожила. Она если взбесится — не остановишь.
Зато я имела теперь возможность сопоставить сына с отцом. В сыне проглядывали еще отцовские благородные черты, его породистость, а все остальное, что шло от матери, было плебейским. Для меня отцовство моего друга не подлежало сомнению, да он и сам в нем не сомневался и тем больнее переживал все, что случилось.
Вообще-то отец тебе хоть как-то все-таки запомнился, ведь вы вместе жили? Может, он плохо к тебе относился, сильно наказывал? — пыталась я вернуть Володю в прошлое.
— Нет, вот мать била, даже по лицу, а он заступался. Говорил, что хочет сделать из меня тоже журналиста. Печатать на машинке научил, когда мне было пять лет.
— Почему же ты на него в обиде?
— Когда мать меня из восьмого класса забрала и в техникум перевела, он письмо прислал. Требовал, чтобы я десятилетку кончил и в институт поступил. Написал, что стыдится людям сказать, что у него сын недоросль.
— Выходит, он о твоем будущем заботился.
— А мать сказала, что он все врет. Отказался платить алименты и потребовал, чтобы быстрее получил специальность, шел работать и сам себя содержал.
— И ты поверил?
— Конечно, она же перестала мне давать деньги, сказала, что не получает алименты.
— А кто он по специальности?