— Да, я в сперме… — неожиданно громко ответила Маша, — Карен в меня накончал… Он такой милый, — моя невеста пьяно хихикнула, и я понял, что ее мутный взгляд — это не результат растерянности от того, что ее застали за изменой, а итог алкогольных возлияний.
Гости услышали признания моей невесты о том, какой замечательный любовник Карен, как ей нравится с ним трахаться и прочие интимные подробности ее измен, пока я ее вел в туалет. И многие засобирались домой. Точней так, пары и родственники, которые до этого думали — остаться или нет — поехали домой, а мужчинам наоборот стало весело от происходящего, и они жаждали продолжения банкета и требовали новых конкурсов с невестой.
Запершись в туалете, я первым делом хотел припасть к Машиной киске, чтобы вылизать изменницу. Но моя невеста не могла стоять на ногах. Пришлось усадить ее на унитаз и прислонить спиной к сливному бачку. После чего я пошире развел ей ноги и не спеша, со вкусом вылизал и киску, и перепачканные спермой ляжки. Никто не стучал в туалет, и я, наконец, мог насладиться. Я был готов трахнуть мою Машеньку прямо в туалете, но на мне был пояс верности, а от своей невесты я так и не смог добиться членораздельного ответа о местонахождении ключа от ограничительного устройства. Пришлось отложить оргию на потом. Я поправил платье на Маше и вывел ее в зал. Она сумела взять себя в руки и даже что-то отвечала гостям, и даже целовалась со мной под выкрики "горько!". Правда, теперь мы это делали сидя на стульях, но никто и не требовал, чтобы мы при этом вставали. А заворковавшие Олег со свидетельницей так и вовсе ушли в номер, типа, спать. Потихоньку стали расходиться по номерам и другие, остались самые стойкие мужики, которые раздевающими взглядами жадно смотрели на Машу. Тут очнулся тамада, который заявил, что мы упустили главный свадебный конкурс:
— Как же без похищения невесты?! Ни одна свадьбы без этого не обходится. Обязательно должно быть похищение — это залог счастья в семейной жизни.
Всем пришлась по душе эта затея, только возник вопрос: "кто ее похитит?". То есть, все выражали желание ее похитить, но как решить между собой — кто достоин роли похитителя? Маша безучастно смотрела на все происходящее и пьяненько улыбалась, выражая свое согласие на любое наше решение. Тогда тамада принял решение:
— Пусть ее похитит тот из вас, кто в состоянии взять невесту на руки и унести отсюда. А остальные пойдут искать…
Тут же выяснилось, что хоть у всех было огромное желание, но возможности носить на руках невесту уже не осталось, так как все настолько набрались, что себя еле-еле могли удержать на подкашивающихся ногах. Но тут с места встал молчавший до этого спортсмен огромных размеров, который так же молча подошел к Маше, и взял ее на руки, а она обхватила его за шею. Одной рукой он держал Машу под коленями, а моя невеста не слишком себя контролировала, и, видимо, не заметив, что ее платье задралось, она выставила всем напоказ свою голую промежность (трусиков-то на ней не было) . Все присутствующие, включая меня, смотрели именно туда, на вожделенное лоно — открытое и доступное. И никто не мог проронить ни звука. Возникла пауза, которую прервал спортсмен:
— Ну, я пошел?
— Ага, иди, — ответил тамада внезапно осипшим голосом.
Мы молча смотрели ему вслед, глядя как он легко несет на руках мою невесту, сверкающей белизной своей оголенной попы.
Первым из оцепенения вышел Михалыч:
— Какая славная свадьба… Давайте выпьем за счастливого жениха, которому досталась такая красавица…
Мы опять чокнулись, приходя в себя. По идее, я должен был испытывать неловкость от происходящего, но почему-то внутри меня бушевали иные чувства. Я как заправский вуайерист получал кайф от того, что мою невесту лапают и разглядывают другие мужчины. И как мазохист наслаждался тем, что мою Машеньку уносит кто-то другой более сильный, наверняка, для того, чтобы заняться с ней сексом, а она безропотно ему отдается. И все это видят, и видят, что я не препятствую этому, а значит и им можно делать то же самое с моей невестой, потому что она — шлюха, готовая всегда и со всеми, а я, судя по пассивному поведению, пустое место, на которое можно не обращать внимания.
Через какое-то время Михалыч объявил, что пора искать похищенную невесту:
— Опергруппа, на выход! — обратился он к нам и нацепил на голову неизвестно откуда взявшуюся милицейскую фуражку.
Обойдя энное количество номеров с вопросом, который у всех вызывал смешки — "здесь есть похищенная невеста?" , мы дошли до нашего люкса. Дверь была не заперта, и мы ввалились толпой увидев при свете ночника следующую картину: на новобрачном ложе спортсмен с приспущенными брюками лежал на спине, а Маша с задранным подолом свадебного платья лежала у его ног, делая ему минет. По звукам, которые издавал спортсмен, было ясно, что дело шло к оргазму. Но самое интересное, что эта парочка не обращала на нас никакого внимания.
— Вот, значит, где вы прячетесь, — начал было Михалыч, но поняв, что происходит, осекся. А "опергруппа" словно за порноспектаклем наблюдала за происходящим, не решаясь приблизиться к "актерам". Я решил, что мне глупо стоять вот так же безучастно вместе со всеми, когда моя жена прилюдно сосет другому, и попытался ее окликнуть:
— Маша… — но получилось как-то тихо и неуверенно. Никакой реакции от моей невесты не последовало, она продолжала свое дело.
— Маша! — я подошел к ней вплотную, нагнувшись к ее лицу. Она продолжала рукой делать фрикции, но разомкнула рот и оторвавшись от минета, посмотрела на меня вопросительно. Причем, в ее взгляде не было и тени смущения, лишь немой вопрос: "Зачем ты меня отвлекаешь? Не видишь, что я занята?". И тут случилось нечто. Все произошло за доли секунды. Спортсмен, видно, не понял моего маневра, а его оргазм был так близок, что он "на автомате" обхватил своей огромной ручищей мой затылок, с силой натянув мой рот на свой начинающий стрелять спермой толстенный пенис. Горячая сперма стреляла мне в нёбо, потом потекла вялой струйкой на язык, а Маша все это время продолжала его дрочить, выдаивая из своего любовника все без остатка в мой и так переполненный рот. Когда я оторвался от его пениса, глазами ища куда сплюнуть, Маша заткнула своей ладонью мои губы и повелительно сказала:
— Глотай.
Я, преодолевая неприятный вкус, сморщился и сглотнул. Смех "опергруппы" вывел меня из транса и напомнил, что все это я сделал на глазах у свидетелей. Теперь все будут знать, что другой мужик, трахнул не только мою невесту, но и меня. И кончил прямо в рот. А я безропотно все проглотил. И кто я после этого в глазах других мужиков?
Спортсмен быстро встал, оделся и вышел из номера с гостями, которые со смехом обсуждали увиденное. В номере остался Михалыч, а я боялся поднять глаза. А Михалыч не стал терять время даром: быстренько скинул с себя одежду и с ходу воткнул свой эрегированный член в Машину киску:
*****
— Какое же это блаженство, ебать чужих невест в первую брачную ночь…
Видимо Михалыч был сильно возбужден нашей свадьбой и тем фактом, что он на чужом свадебном ложе прямо при женихе скачет верхом на его невесте, а та только стонет и подмахивает, потому что надолго его не хватило:
— Это я так сейчас кончу, а я хотел еще по-другому…
Михалыч вытащил член из Маши и со словами "вот, о чем я мечтал так долго" сел своим голым задом прямо на лицо моей невесты:
— Давай, вылизывай мою жопу, шлюха. Вот так, хорошо… И яйца тоже вылижи до блеска. А ты чего без дела сидишь? — это он обратился ко мне, — Возьми видеокамеру и запиши мне на память, как твоя невеста мое очко шлифует. Наверное, я был окончательно деморализован и к тому же сильно возбужден, потому что не испытал и тени протеста к такой наглости. Наоборот, мне хотелось покориться этому человеку, бесцеремонно оседлавшего лицо моей невесты своей задницей. И я взял в руки камеру и стал снимать. А Михалыч командовал:
— А теперь сними, как она мне яйца лижет… А теперь, как хуй сосет… А теперь, как я буду ей в пизду кончать. Ну-ка, сучка, проси, чтобы я тебе в пизду кончил! …
Маша послушно откликнулась:
— Да, кончи мне в пизду… Прошу, кончи мне в пизду…
И он кончил, протяжно застонав. А я снимал, как он вытаскивает свой обмякший член из ее киски, вслед за которым потек ручеек спермы.
Михалыч встал, взяв у меня из рук камеру:
— Давай Макс, вылижи у нее киску… Высоси из нее всю сперму, вот так… . А теперь целуй ее в губы, которыми она целовала меня в жопу… Отлично, снято…
Михалыч ушел к продолжающим гулять гостям. Мы с Машей полностью разделись и легли рядом. Я изнывал от желания и от боли, который мне доставлял не допускающий эрекции пояс верности. Я рассчитывал, что сейчас, наконец, кусочек наслажденья достанется и мне, но Маша выключила светильник и сказала мне:
— Спокойно ночи, муж…
— Как, спокойной ночи? — я был шокирован таким развитием событий, — Ведь у нас с тобой первая брачная ночь…
— Да, и она затянулась, — Маша была невозмутима.
— Но я тебя хочу, очень хочу…
— А я больше не хочу секса, меня и так сегодня заебали… Хочу спать.
— Но хотя бы сними с меня пояс верности…
— Зачем? Чтобы ты дрочил? Я не хочу, чтобы ты дрочил. Когда ты возбужден, ты такая лапочка…
Я еще хотел что-то возразить, но Маша с какой-то материнской нежностью взяла мою голову в свои ладони, поцеловала в лоб и уложила на свою обнаженную грудь:
— Все, тшшш… Пора спать, будь послушным мальчиком, закрывай глазки…
Я закрыл глаза, но во мне кипело возбуждение. Боже, как я желал свою жену! Она была такой близкой: я дышал ее телом, чувствовал щекой твердость ее соска… Но при этом, она была для меня такой недоступной, а я — таким беспомощным… Я мог начать ругаться, мог встать и уйти со скандалом, мог завтра же подать на развод… Но почему я ничего этого не делал? Почему лежал, мучился, понимая, что не смогу заснуть до утра? Почему я даже не пытаюсь сопротивляться унижению? И почему я в глубине души надеюсь, что она не смилостивиться и не откроет мой пояс верности, и не пустит мой член в себя? Может быть, потому, что именно таких отношений я и хотел? Возможно, многие… да что там многие, большинство мужчин сочтут меня за идиота или за извращенца… Но я-то знаю, что помимо того, что мне плохо, мне… очень хорошо. И, возможно, я даже счастлив. Счастлив, что не ошибся со вторым браком.
Рогоносец
*****
Часть 2. Первый поцелуй
Второй раз я увидел Машу через неделю. Это было в клубе "Подводная лодка № 13" , куда, в принципе, я заходил редко. Прокуренный подземный бункер с плохой вентиляцией, металлической посудой, обшарпанными стенами, грубо матерящимися охранниками, официантками в униформе из нижнего белья, общим туалетом без запора и, главное, очень пестрой публикой. Там собирались и неформалы, и проститутки, и мелкие уголовные элементы, и несовершеннолетние, и гопники, и взрослые люди, типа, меня. Словом, лучшее место, чтобы найти приключений на свою задницу, где отдыхаешь между минетом в темном дальнем углу и разборками в центре зала. И все это под громкое техно, стриптиз и конкурсы, типа, кто из девушек быстрее разденется или кто из парней быстрее кончит при помощи умелых ручек здешних официанток. Случались у меня здесь и конфликты (участвовал в паре стычек) , но сейчас не об этом.
Так вот, в клуб пришел один (все знакомые были заняты семейными делами, а такой же разведенный, как и я, мой друг Олег — температурил дома) . Занял место у барной стойки, взял ром с колой у болтливого бармена Люсика (не знаю почему, но все его звали именно так) и стал рассматривать танцующих девушек на танцполе. И увидел ее: в черных кожаных шортах, черных сетчатых чулках на резинке, в белом топике и на высоченных каблуках, — это была Маша. У меня что-то екнуло. Я почувствовал пробуждение своего организма. Боже, как я ее захотел в тот момент. То есть, были на танцполе и другие девушки (наверное, не менее симпатичные) , но для меня они перестали существовать. У меня ясно всплыли в памяти, как она меня унизила, сказав, что у меня маленький член, как насмешливо со мной разговаривала, как зажимала мою голову между ног, когда я ей делал кунилингус, как она лениво и небрежно командовала мной, и как мне хотелось ей подчиняться. С другими девушками у меня был просто секс в разных позах, с Машей произошло что-то другое, что-то гораздо большее, после чего "просто секс" стал не интересен. Эта девушка разрывала мой мозг одним своим присутствием в клубе. Я пожирал ее глазами, а она извивалась на танцполе, ритмично прижимаясь к паху какого-то кавказского юноши, который явно имел на нее виды. Маша даже не знала, что я нахожусь здесь. Зато я знал, что нашел то, что, сам того не подозревая, искал. Это были совершенно новые эмоции, до сей поры мне неведомые.
Стараясь выглядеть максимально расслабленным, я направился на танцпол. Двигаясь в танце, я приблизился к Маше и, сделав радостно-изумленное лицо, воскликнул:
— О, Маша! Привет! Как дела?
Кавказский юноша не очень по-доброму посмотрел на меня. Маша слегка улыбнулась:
— Привет, лизунчик… Забыла, как тебя зовут?
Что она со мной творит… По идее, я должен был как-то гневно отреагировать или злобно отшутиться (при другом мужчине девушка меня практически оскорбляет, называя "пиздолизом" и при этом даже не помнит как меня зовут) , но вместо этого я глупо улыбнулся:
— Макс…
— А, точно, Макс! Макс, я занята, так что гуляй пока молодой! — они со своим парнем засмеялись этой глупой шутке, кавказец одобрительно шлепнул ее по попке, и Маша, отвернувшись от меня, продолжила танец.
Ну, пипец какой-то! Она даже и не пыталась проявить хотя бы чуточку уважения ко мне!"Пиздолиз" — это цветочки по сравнению с тем, как она меня не просто отшила, а демонстративно унизила. Не знаю, зачем она меня провоцировала. Возможно, делала это потому что такую модель поведения она считает правильной и вполне естественной. Ведь, как мне показалось, она не играла в этот момент, а была сама собою. В растрепанных чувствах я возвращался к стойке бара, не находя объяснение еще одному явлению: почему так странно на происходящее реагирует мой дружок в джинсах, которому вдруг стало там тесно?
Сел за стойку, взял свой недопитый ром с колой.
— Еще подлить? — это Люсик предложил мне новую порцию рома.
— Давай.
— Что, Маша сегодня опять зажигает? — бармен доверительно мне подмигнул.
— А ты ее знаешь?
Он беззлобно рассмеялся:
— Маша — две стопки текилы и наша! Это про нее здесь так говорят. Она же у нас официанткой работала…
— А почему уволилась?
— Не уволилась, а уволили. Во-первых, на работе нельзя бухать, а во-вторых, блядством надо заниматься в свободное от работы время. Ее неоднократно предупреждали, но она за "чаевые" здесь километры хуев отсосала…
Дело принимало неожиданный поворот. Я удивленно спросил:
— Она — проститутка?
— Да нет, скорее уж шлюха. Могла и бесплатно, если кто-то понравится. Слаба на передок. Но деньги ей нужны: мать у нее давно умерла, отца вообще не было, ее воспитывали бабка да тетка двоюродная. Сейчас Машка учится в медучилище… Ну как учится? Когда не тусит, то учится, вот и подрабатывает как умеет. Часто к нам заходит. Хотя я бы на твоем месте не стал…
— В смысле?
— Ну понятно, зачем ты к ней подкатывал. Парней обслужит и освободится. Видишь, даже "хачиками" не брезгует…
— А, ты вот в каком смысле… А почему бы не стал?
— Потому бы и не стал, что брезгую: сколько она мужиков через себя пропустила, подумать страшно! Поцелуешь ее, считай, отсосешь у целого квартала. Хотя конечно жалко, девочка эффектная, на таких на улице оборачиваются, кто не знает. Но стерва жуткая, никогда не знаешь, какой номер она еще выкинет. Мужикам за такое морду бьют, но ей как-то все сходит с рук…
Ничего себе! Вот это репутация у Маши! Нет, меня это не испугало и не огорчило, наоборот, я аж задохнулся от нахлынувших переживаний ("бармен брезгует поцеловать ее в губы, а я ублажал языком ее киску и вылизывал ее соки…") , и залпом выпил свой ром, заказав новую порцию. Я почувствовал дополнительный задор. Нет, конечно, Люсик есть Люсик, мог и преувеличить, и наврать с три короба. Но дыма без огня не бывает. И мне почему-то хотелось верить в то, что Люсик говорил правду. И еще: я снова почувствовал себя мальчишкой, как когда-то давно в школе, когда пацаны в туалете рассуждали о какой-нибудь блядовитой старшекласснице, которую перетрахало полшколы. О таких все высказывались показательно грязно и неуважительно. Но в тех похабных комментариях мальчишекя была похоть и желание, и… страх: всем дала, а вдруг мне не даст, у меня же прыщи… И дело не в самом факте отказа, а в личной репутации — никто не хотел выглядеть неудачником, все старались быть крутыми. Поэтому многие из нас подводили итог очередным юношеским порнорассказам не искренне, а стараясь выглядеть многоопытными мачо с большим опытом и "правильными" понятиями: я бы с ней не стал, западло! Но сейчас мальчишка вырос, стал Максом, и мне было плевать и на "правильные" понятия, и на мнение окружающих.
Через какое-то время я потерял Машу из вида. Очередная порция рома с колой напрягла мой мочевой пузырь, и я пошел в туалет. Я уже говорил, что в этом "прогрессивном" клубе был всего один, но большой туалет — и для мальчиков, и для девочек. И в нем не было запора, в принципе (уж не знаю, с чем это связано — то ли креатив владельцев заведения, то ли обычная халатность) . Очереди не было, и я вошел в это стратегически важное для пьющих людей заведение. И тут же забыл, зачем я сюда пришел, застыв на пороге: правее от засанного нетрезвыми посетителями унитаза на корточках сидела Маша. Ее топик был задран, а ее обнаженные груди и соски сжимали и теребили своими руками двое кавказцев (одного из них я видел на танцполе) в то время, как девушка одновременно мастурбировала их возбужденные пенисы, поочередно делая им минет. Они обернулись на скрип двери. Один из парней пробурчал:
— Проходной двор какой-то…
Маша встретилась со мной взглядом, неспешно освободила свой рот от одного из пенисов, ухмыльнулась и нравоучительным тоном мне сказала:
— Я же сказала, что я занята, я же сказала тебе погулять. Что непонятного?
— Ладно, подержи дверь, чтобы никто не вошел, — это один из кавказцев обратился ко мне, — Мы закончим, а потом вы разбирайтесь между собой. Давай, Маша, соси. Ты хорошо сосешь, не отвлекайся…
Маша еще раз стрельнула в меня гневным взглядом и вернулась к прерванному делу, погружая в свой рот то один, то другой член. Она делала это так самозабвенно, что казалось весь мир перестал для нее существовать, только два возбужденный пениса, только ее рот, только ее руки… Я смотрел на нее с восхищением. В убогом туалете двум кавказским пацанам прекрасная девушка делала минет, делала это со знанием и любовью. Она была творцом, художником… На моих глазах создавался шедевр похоти. Маша была его автором, а парни — податливыми моделями, которые были полностью в ее власти, которых она чувствовала, безнадежно приближая их оргазмы взмахами своих кистей: фрикция за фрикцией, фрикция за фрикцией… Облизала головку члена одному, причмокивая засосала у другого… Стоны, судороги и счастливый финал. Я был заворожен происходящим.
Парни застегнули свои ширинки и неспешно ушли, оставив нас наедине. Но Маша меня как бы не замечала: она поднялась с корточек, вернула топик на место, подошла к раковине, повернула вентиль крана:
— Долбанный клуб! Опять отключили воду, — Маша подошла ко мне. Ее лицо было перепачкано спермой, в уголке рта застыла маленькая белая струйка, в ее дыхании без труда угадывался запах мужской плоти:
— У тебя нет салфетки? — Маша, наконец, обратилась ко мне, — Или хочешь меня поцеловать? — в ее голосе вновь возникли язвительные интонации. Но мне было настолько наплевать на ее интонацию по сравнению с ее почти королевским предложением, о котором я мечтал весь вечер — поцеловать ее. И я страстно набросился на нее: я облизывал ее рот, лицо, шею, целовал в губы… Она была такой близкой и далекой одновременно, такой податливой и такой неприступной. Это был наш первый поцелуй: такой романтичный и такой порочный… Она прижалась ко мне и нежно погладила по голове — это было так чудесно! И я с замиранием сердца спросил:
— Поедешь ко мне домой?
А она спокойно ответила:
— Поеду. Только трахаться с тобой не буду, не хочу…
*****
И опять проявилась эта ее жестокая стервозность: могла бы сказать, что просто не хочет заниматься сексом, потому что устала, так нет же, она специально педалирует, что не хочет заниматься сексом СО МНОЙ. Получилось так, что как будто бы если на моем месте был кто-то другой, то она согласилась бы, а вот именно со мной — нет. Но я ничего ей на это не ответил, а в очередной раз очень глупо улыбнулся: я был счастлив, она согласилась ехать вместе со мной ко мне домой. Сказка становилась реальностью…
Часть 3. Ключи
В моей трехкомнатной квартире Маша освоилась сразу же, как будто была здесь в сотый раз. Она не разуваясь зашла в туалет, послышалось журчание в унитазе. Сдернула воду, вышла и направилась в спальню. Упала на кровать и спокойно так сказала:
— Слушай, я так устала… Сними с меня туфли и принеси чего-нибудь вкусненького.
Я покорно присел перед ней на корточки, аккуратно расстегнул ремешок на ее обуви, снял туфли и по очереди стал целовать ее пальчики на ногах, дыша ароматом ее ступней. Но она не дала мне перецеловать все пальцы, слегка толкнув меня ногой в лицо:
— Фу ты! Щекотно! Лучше принеси мне каких-нибудь фруктов, я хочу есть и спать.
С кухни я принес ей в кровать бананы и виноград в вазочке, и мороженное в тарелочке:
— О, мороженное! — как-то по-детски обрадовалась Маша. Она схватила ложку и стала его уплетать, забыв про фрукты. И так между делом сказала:
— Сил нет идти в душ, а я не привыкла спать, не подмывшись…
Преодолевая комок в горле, я как можно более непосредственно ей предложил:
— А хочешь я тебе подлижу вместо душа?
— Правда? — она посмотрела на меня с интриганской ухмылкой, — Ну давай, сам напросился.
Она скинула с себя шорты вместе с трусами, оставшись в чулках, и раздвинула ноги, согнув их в коленях:
— Ну давай, залезай, а я пока мороженное доем, — и смешливым голосом добавила, — Только как следует меня подмой, как хороший душ.
Я припал к ее влажной киске, в которой смешались ароматы духов, ее соков и пота. Божественный вкус! Божественный аромат! В голове у меня как-то помутнело, мысли стали сбивчивыми. Работал только мой язык, который я высовывал до ломоты, чтобы залезть им как можно глубже в ее манящую дырочку. Не знаю сколько это продолжалось: языком от киски я двигался к ее анусу, и обратно, а Маша тем временем, покончив с мороженным, взялась за фрукты, и не обращая на меня внимания, дотянулась до пульта дистанционного управления и включила телевизор, какой-то музыкальный канал.
— Ну все, — Маша отстранила мою голову и, сдвинув ноги, закрыла доступ к киске, — Спасибо, пора спать, — и хитренько подмигнула мне.
Я понял ее сигнал, как руководство к действию (ведь если спать, то нужно раздеваться, а если два взрослых человека лежат в одной постели голыми, то до секса — рукой подать) . За несколько секунд я скинул с себя всю одежду, и Маша увидела, что у меня суперэрекция — член торчал колом, а его головка блестела от смазки. И тут выяснилось, что я ее понял превратно:
— О-о-о, недовольно протянула Маша, — Вот оно оказывается чего. На-ка, лучше помоги мне, — она небрежным движением повесила на мой член свои трусики, как на вешалку, — Постирай их, будь другом, чтобы до завтра они высохли. Заодно и успокоишься, чтобы спать лучше, — и с этими словами она сняла с себя остатки одежды, залезла под одеяло и улеглась на подушку:
— Выключи, пожалуйста, свет. Спокойной ночи…
Я как дурак снял со своего члена Машины трусики и пошел в ванную их стирать. Включил воду и стал рассматривать этот волшебный предмет нижнего белья: беленькие трусики были влажными и скользкими в том месте, где они соприкасались с Машиной киской. Я потрогал влажную материю рукой, поднес ее к лицу и понюхал: к Машиным запахам был примешан еще и легкий аромат мочи. Я и так был перевозбужден, а тут еще эти колдовские ароматы, да и сама эта ситуация, когда голая девушка лежит у меня в кровати, я ее вылизал, а она меня оттолкнула, послала стирать ее трусики… Она занимается сексом в туалете с кем угодно в каких-то клубных туалетах, а я к ней даже не могу притронуться… И вместо того, чтобы быть сейчас с ней рядом, я нюхаю ее трусики, облизывая на них ее влагу, а моя правая рука онанирует мой отвергнутый пенис. Так меня не унижала ни одна девушка, так я не унижался ни перед одной… И такого возбуждения я не испытывал уже давно. Сладкие спазмы оргазма: я оторвал трусики от своего лица, открыл глаза и увидел, что голая Маша стоит в дверях ванной и внимательно наблюдает за мной:
— В туалет приспичило, а тут ты, дрочунишка, — Маша не стесняясь меня, села на унитаз, зажурчала, — А ты, я вижу, любишь дрочить. Ну ничего, это не самое плохое извращение, — она хихикнула и ушла спать. А я ей даже ничего не ответил, так и сидел на корточках — весь в сперме, и с ее трусиками в руке.
Полночи у меня была бессонница. Под одним одеялом со спящей обнаженной девушкой, которую я вожделел. Я потихоньку гладил ее обнаженное тело, трогал ее грудь, пытался проникнуть пальцем в ее дырочку. Когда я действовал слишком явно, то она резко переворачивалась, что-то недовольно бурча во сне. Я замирал, а потом опять пытался хотя бы на ощупь насладиться ее телом. Залез с головой под одеяло, приблизил свое лицо к ее попе, стал вдыхать ее ароматы и мастурбировать себя. Мой оргазм был сладким, но успокоения не принес. Кое как я все-таки уснул с мыслями о том, что кроме этой девушки я никого не хочу.
Утром я принес ей кофе и завтрак в постель. Маша капризничала, что кофе слишком крепкий, а омлет не соленый. Я приносил соль, наливал новый кофе. Она похвалила, что я хорошо постирал ее трусики, я ответил: "всегда пожалуйста". Я с наслаждением наблюдал, как она одевается, как накладывает косметику, как она по-хозяйски дает мне какие-то указания… Попробовал заикнуться о сексе, но она меня пресекла:
— Слушай, Макс, я же тебя предупредила, что домой к тебе приду, но сексом заниматься не буду. Так зачем ты поднимаешь эту тему?
— Хочется… — жалобно протянул я.
— Хочется — подрочи. Ты же любишь дрочить, — она засмеялась и продолжила красить свои ресницы.
И мне действительно захотелось именно этого прямо сейчас, очень захотелось. Наслаждаясь своей унизительной ролью, я присел у ее ног, достал член из брюк и стал онанировать, целуя ее ноги в сетчатых чулках.
— Смотри, не испачкай мне чулки, — Маша сказала строгим голосом, не отрываясь от своей косметической процедуры. А когда я кончил, она потрепала меня по голове и одобрительным тоном произнесла:
— Вот и умница, дрочунишка!
Этот эпизод трудно назвать сексом, но для меня это было больше чем просто секс, слаще чем оргия. И я точно знал, что мне нужно делать: я был просто обязан не потерять эту девушку. И я принес Маше ключи от своей квартиры и опустился перед ней на колени:
— Маша, пожалуйста, возьми ключи от моей квартиры. Я хочу, чтобы ты приходила сюда, когда захочешь, я мечтаю, чтобы ты возвращалась сюда каждый день, чтобы мой дом стал твоим домой. Маша, будь моей…
Девушка оторвалась от косметики и серьезно на меня посмотрела:
— Ты же понимаешь, что я никогда не буду твоей в том смысле, как обычно бывает у влюбленных пар?
— Да, понимаю…
— И ты понимаешь, что я тебя не люблю. Нет, ты хороший, заботливый, ласковый… Но мне нравятся самцы, мужики, а ты не такой… Я тебя не воспринимаю, как мужчину…
Возникла пауза, я начал паниковать: все, она сейчас не возьмет у меня ключи и уйдет, и я ее больше никогда не увижу. Никогда! Но Маша продолжила:
— Но с тобой мне удобно. Если ты согласен не пытаться меня изменить и быть таким, каким ты был этой ночью, то…
Был ли я согласен? Да это вообще не вопрос: конечно же, я был согласен! И Маша взяла мои ключи и даже поцеловала меня. В щеку. И ушла. Я был счастлив…
Часть 4. Ситуации
После того, как Маша приняла мое предложение жить вместе, моя жизнь резко изменилась. Теперь я был вдвойне от нее зависим, и она это как будто чувствовала и максимально пользовалась своим положением. Она не делала скидок на мои душевные муки, когда она подолгу отсутствовала дома, она не считала необходимым быть более доступной для меня… Она терзала меня своим то вызывающим, то равнодушным присутствием, то еще более болезненным отсутствием… Было ли мне плохо или хорошо жить с ней рядом и одновременно, чувствовать, что она недосягаема для меня и доступна для других? Не знаю, нельзя однозначно определить ту многосложную гамму чувств, которую я испытывал. Но я точно знал, что если бы я пришел домой, а она ждала бы меня с горячими пирогами и что-то стряпала на кухне, восторженно заглядывая мне в глаза, то все в один момент сразу прекратилось бы, потому что стало бы скучно и предсказуемо. Исчез бы этот ежедневный озноб, провоцируемый терзаниями души и плоти. Все стало бы как всегда, а я и так всю жизнь прожил "как всегда" , а вот так я еще не жил, и мне хотелось узнать, что будет там в следующем кадре, что меня ждет за горизонтом. Я уже давно перестал быть самим собой и взирал на свою жизнь как бы со стороны, как будто был героем какого-то сюрреалистического фильма, понятного лишь узкому кругу зрителей. И не я был режиссером этого фильма, все зависело от Маши — какое у нее будет настроения, какие желания… И она же играла главную роль. Я был всего лишь актером второго плана, а порой и просто участником массовки или декорацией в ее захватывающем сюжете, который рождался на моих глазах. Событий в течение месяца произошло так много, что я, пожалуй, не буду воспроизводить их все, а в форме дневника расскажу лишь о тех, которые оказались наиболее значимыми для меня: это те ситуации, которые потом еще долго прокручиваешь в своей голове, находя в них все более драматические нюансы, неминуемо ведущие к эрекции.
23 мая.
На второй день жизни в моем доме Маша все же согласилась трахнуться со мной по-настоящему:
— Ладно уж, дрочунишка, пущу твоего малыша в свою киску, почувствуй себя взрослым мальчиком, — она легла на кровать, не раздеваясь, в юбке и блузке, лишь сдернула с себя трусики и широко развела ноги, — Только сначала полижи мне как следует, хочу кончить…
*****
С радостью и в полной боеготовности я скинул с себя всю одежду, засунул свою голову ей под юбку и начал лизать ее ароматную киску, делая акцент на затвердевшем клиторе. Кончала Маша громко, вцепившись своими руками в мои волосы, судорожно прижимая мою голову к своей промежности.
Затем она позволила мне войти в себя. Я закинул ее ноги себе на плечи и… даже не вставил, а вложил свой член в ее разработанную расщелину, и в очередной раз почувствовал, что мой пенис слишком мал для нее: я чувствовал лишь тепло и легкое соприкосновение со стенками ее влагалища. Маша, конечно, могла бы хотя бы сделать вид, что ей, несмотря на все это, приятно. Но вместо этого она дотянулась до тумбочки, взяла пепельницу, поставила ее на кровать рядом с собой, прикурила сигарету, и с усмешкой, глядя мне прямо в глаза, стала пускать дым тонкой струйкой мне в лицо. Она всем своим видом демонстрировала вызывающее безразличие к моим сексуальным потугам, она оскорбляла меня своим высокомерием, но… Но я дышал ее сигаретным дымом, и как завороженный смотрел в ее стальные глаза, а в моих глазах читалась какая-то детская беспомощность и возбуждение: я чувствовал себя неопытным подростком, до которого снизошла опытная женщина, и который одновременно боготворил ее за этот щедрый жест, и боялся, что она вот-вот оттолкнет меня от себя, потому что я делал все не так и не то… И меня это безумно возбуждало, я даже и не пытался показаться мачо, а дергался на ней и громко шептал, что она моя Богиня, что я ее обожаю, что она самая лучшая…
Ну что, ты там еще не закончил, — Маша насмешливо прервала мои признания, стряхивая пепел с сигареты, — Смотри, в меня не кончи, а то вон как распыхтелся. Давай-ка, доставай своего малышка из меня и подрочи, я его все равно не чувствую…
Я не выдержал эту новую порцию унижений, вытащил свой член из нее, и после нескольких фрикций забился в судорогах сладкого оргазма.
Какой нехороший мальчик, — Маша с укоризной потрепала меня за ухо, — Посмотри, что ты наделал, весь мой лобочек испачкал своей спермой. Давай-ка, приберись за собой, почисти меня своим языком, — и она пальчиком указала мне на лужицы спермы на ее бархатном теле.
Честно говоря, мне не хотелось этого делать (после оргазма мне это казалось крайне неприятным занятием) :
Может в душ, а?
Что такое, разве ты разлюбил работать язычком? Разве ты не хочешь прикоснуться ко мне? Ты же только что называл меня своей Богиней…
Понимаешь, я кончил, и сейчас мне это будет не очень приятно делать…
Все ясно, моя доброта меня до хорошего еще никогда не доводила. Зря я тебе отдалась, больше не дождешься, ты мне таким не нравишься.
Нет-нет, — я не на шутку испугался, а вдруг она действительно никогда больше не пустит в свою киску, — Ты меня не так поняла, просто я думал…
Тогда не болтай глупости и вылизывай! — сказала Маша тоном не терпящим возражений, и я послушно стал счищать языком и губами свою же сперму с ее тела, а она деловито показывала мне своим пальчиком, где я должен был лизать. Сначала было совсем отвратительно, потом отвращение сменилось заинтересованностью происходящим, и я почувствовал наступление новой эрекции. Но Маша в этот день не захотела второй раз заниматься сексом со мной.
24 мая.
Случайно подслушал разговор Маши с ее замужней подругой Эллой — холеной девицей лет тридцати, которая при нашем знакомстве показалась мне неприступной стервой, но Маша о ней сказала следующее: "Это Элка-то неприступная? Да я по сравнению с ней девственница!".
Итак, Элла увлеченно рассказывала Маше:
… Думаешь мой Санек (муж Эллы-авт.) так запросто согласился, чтобы с нами жил мой любовник? Да ни фига подобного! Мы ж с Саней уже 8 лет вместе, и я сначала как дура с ним всякие уси-пуси разводила, пока он мне на голову не сел. Стала узнавать о его походах налево, даже думала с ним развестись: а что, мы даже сексом стали заниматься все реже и реже. Он стал интересоваться свингом, типа, обменом женами… Да, в принципе, я была бы не против свинга, но там, сама понимаешь, попадаются отнюдь не Антонио Бандерасы… Да ладно бы хоть нормальные мужики были, а то пару раз натыкалась на каких-то недоебков, а я себя не на помойке нашла. Короче, Санек требовал продолжение банкета, а мне хотелось самой подбирать себе мужчин, по своему вкусу. А муж, естественно, в первую очередь рассматривал их баб, в общем, полное несоответствие. И тут (как мне тогда показалось — назло, а потом выяснилось, что к счастью) от Санька залетела какая-то малолетка: оказывается, он полгода мне с ней изменял. Истеричкой она оказалась жуткой, караулила его у дома, шантажировала… Она довела мужа до нервного срыва, и он мне во всем признался. Я стала молча паковать чемоданы, а он встал передо мной на колени, заплакал и целовал мои ноги, моля о прощении. Как ребенок, честное слово. А у меня на него такая злость, ты не представляешь: думаю, только не убить бы. А тут он еще в мои ноги тычется, тычется… И я неожиданно для себя сорвалась, да еще как-то странно это сделала: схватила ремень, загнула Саню раком (а он был в халате, без трусов) , задрала подол его халата и стала пороть по голой жопе, выговаривая его как нашкодившего мальчишку — "я тебе покажу, как ебаться со всякими шлюхами!". И все в таком духе. Вдруг, смотрю — он притих, обнял и поглаживает мои ноги, а у него член колом торчит. Тут моя злость начала проходить (я его все-таки прилично отлупила — вся жопа красная) , появился какой-то сексуальный кураж — я стала получать удовольствие от того, что я унижаю мужа, а он не только не сопротивляется, но еще и безропотно поощряет мои действия. Я продолжала делать вид, что не замечаю его возбуждения, и обзывала его все более грязными словами, а у него член все крепче и крепче. И тут я схватила пустую бутылку из-под пива, которая стояла на полу и вставила ее горлышко ему в жопу: "Вот тебе, пидарас ебливый, теперь я тебя самого ебать буду, ты забудешь, зачем тебе твой хуй нужен!". Смотрю, а он постанывать начал: "Да, да… ". Думаю, так вот чего, оказывается, не хватало, а я-то дура ему все угодить хотела, а ему совсем другого надо было. Ты даже не представляешь, как он ко мне приставать начал, молил, чтобы я хотя бы дала ему полизать, а он сам себя подрочит. А я в том же духе: "Я тебе дам, подрочу! Ты у меня к своему хую больше не прикоснешься!". Связала ему руки за спиной, а он не то что не сопротивлялся, а послушно руки за спину завел и держал так, чтобы мне было удобнее его связывать. Тогда я разрешила ему себя полизать, и он вытворял своим языком такое, что я даже и не представляла, что он так умеет! Виртуоз, бля! И выпрашивал меня все время, чтобы я разрешила ему в себя войти, но я — ни в какую. Когда я уже несколько раз кончила, то оттолкнула его ногой от себя: "Отвали, надоел!". Выключила свет и легла спать. Он попытался выпросить, чтобы я ему развязала руки, но я ему ответила: "Если не перестанешь ныть — прогоню с постели, будешь спать на коврике!". Утром я проснулась от того, что он мне сосет пальчики на ногах, а когда я открыла глаза, то первое что я услышала от него: "Боже, как же я люблю тебя. Ты сводишь меня с ума, я и не думал, что ты можешь быть такой… ". Он не знал! Да я и сама не знала, что можно вести себя так, унижать и бить мужа, а он тебе еще за это и ножки будет целовать, и в любви признаваться… и при этом его хуй будет колом стоять! Развязала я ему руки, он побежал на кухню, приготовил гренки с кофе, принес мне в постель… Да он даже в первую брачную ночь так себя не вел. И ты знаешь, мне так все это понравилось… Была, конечно, у меня минутная слабость, хотела его обнять, сказать какой он замечательный, но вовремя остановилась — чем наглее я себя с ним вела, тем сильнее его глаза наполнялись обожанием и нежностью, тем сильнее он возбуждался.
Может, он у тебя просто мазохист?
Ты знаешь, до этого я за ним такого не замечала, может, он и сам не знал, что ему это нравится, просто, искал что-то, но не находил, а признаться в том, что ему хотелось бы, чтобы я с ним обращалась как с тряпкой не мог, боялся. А я что, похожа на садистку? Да я и не подозревала, что смогу вести себя с мужем, как конченная сука… Но я так быстро в это втянулась… Сначала, это было для меня как игра: ну, думаю, проучу мужа, перевоспитаю, а потом все верну на свои места. Но время шло, игра становилась все жестче: это как наркотик, хочется все больше и больше. Думаешь, что ничего, спрыгнешь с темы в любой момент, когда захочешь… Но почему-то чем дальше, тем больше втягиваешься и понимаешь, что это уже никакая игра, это моя жизнь. Она не похожа на жизнь большинства, но мне нравится, мне хорошо. И муж изменился — это не прежний Санек, теперь мне и в голову не придет сюсюкать с ним как прежде.
Да, повезло тебе. С таким подкаблучником жить — одно удовольствие…
Удовольствие — да, но чтобы оно не кончалось, нужно постоянно прикладывать усилия, нельзя лениться: муж должен все время находиться в тонусе, как бы в состоянии "спермотоксикоза" , чтобы ему всегда хотелось. Вот в таком состоянии он будет ручным, будет тебя боготворить…
И как же ты этого добиваешься, чтобы он был все время в тонусе?
Я стала больше следить за собой — салоны красоты, сексуальные шмотки, красивое белье, пеньюары и т. д. Постоянно его провоцирую своим внешним видом, поведением, разговорами, приказами… Пришлось освободить для себя больше времени — меньше работаю, больше занимаюсь собой. Мужу подарила пояс верности…
В смысле, пояс верности?
Специальный мужской девайс из металла: зажимаешь кольцо, типа, наручника за яйцами и основанием члена, а на член одеваешь футляр с прорезью для мочеиспускания. Футляр крепится к кольцу замком, а ключ у меня. Причем, форма футляра такая, что он скрючен вниз, то есть члену вставать очень неудобно, а прикоснуться и вовсе невозможно. К тому же стоя с этим прибором не пописаешь, нужно каждый раз как девочке садиться на унитаз, и это каждый раз напоминает мужу об его истинном месте, это каждый раз унижает его как мужчину и возбуждает. Он теперь не может дрочить, если я ему не разрешу, всю свою сексуальную энергию он направляет лишь на меня, на мои желания. И каждый день он старается заслужить мою благосклонность, чтобы я открыла замочек.
*****
А что, он не может просто отказаться от ношения пояса верности?
Может, но я его предупредила, что если я с него его сниму, то больше никогда не одену, и наша игра закончится. Все закончится. Все будет как прежде. А он не хочет как прежде. Ему хочется находиться в таком состоянии, ему нравится, что я его постоянно провоцирую, что ношу откровенные наряды, что флиртую и встречаюсь с другими мужчинами, что я доступна для кого угодно, но только не для него. Я специально под мужа и нового любовника себе нашла, чтобы у него было и время, и силы, и желание на сексуальные эксперименты. Он — студент, ебаться хочет 24 часа в сутки, сортсмен — фигура как у Ван Дамма, наглый как танк и к тому же не местный, жил в общаге, теперь живет у нас… ну, со мной. Ебет меня прямо при муже, и еще комментирует, какая я замечательная шлюха. У Сани от всего этого просто крышу сносит, он с таким энтузиазмом нам прислуживать, всю работу по дому делает, не только мои вещи, но и вещи любовника стирает и гладит, пока мы развлекаемся. Короче, я и не думала, что так на самом деле может быть… Такое ощущение, что это порнофильм, а не моя жизнь.
Если б я тебя не знала, то тоже не поверила бы, что это правда. Но ты ведь при мне как-то своего Саню ремнем порола, а он тебя еще за это благодарил. Ты еще мне предложила ему поджопник дать для смеха…
На этом моменте в комнату вошел я, принес девушкам напитки и фрукты. Элла подмигнула Маше:
Ладно, я тебе потом еще кое что расскажу…
Но в тот вечер они больше к этой теме не возвращались.
25 мая
Были на дне рождении у Юли — подруги Маши. Когда все как следует надрались, то Маша с Юлей решили продолжить в клубе. Я вызвал такси, и мы втроем поехали в одно из ночных заведений. На входе охранник сказал нам, что все места заняты. Но к моим спутницам подошел какой-то местный модный персонаж (модный — не в смысле гей, а одетый в высокобюджетный casual) , лет так 20-22 от роду:
— О-о-о, кого я вижу! Юля, Маша! — он поцеловал девушек в щеки, было видно, что они хорошо знают друг друга. — Вас что, не пускают?
— Говорят, что мест нет, — пожаловалась Маша.
— Специально для вас, девушки, у нас есть свободные места за нашим столиком, — модник подмигнул им и кивнул в мою сторону, — А вы что же, со своим самоваром пожаловали?
— Этот со мной, — Маша как-то уж очень пренебрежительно назвала меня "этим" и махнула в мою сторону. — Не волнуйся, Рома, с ним проблем не будет, он у меня послушный, — при этом она отодвинулась от меня и нежно поцеловала в губы юношу, которого как выяснилось зовут Роман.
Роман придвинулся ко мне поближе, зрачки у него были неестественно увеличены (видно парень был на коксе) , и доверительно-развязным тоном обратился ко мне:
— Нам всего лишь нужны девочки и не нужны проблемы. Если от вас не будет проблем, мужчина, то милости просим… — он сделал выжидательную паузу.
Меня несколько бесил этот выпендрежник, но с другой стороны, мне было интересно посмотреть, что будет дальше. Меня манили Машины миры, мне хотелось посмотреть на ее жизнь изнутри, поэтому я совершенно спокойно ответил:
— Я все понял. От меня проблем не будет. Кстати, меня зовут Макс…
Стол молодых людей находился в секции кабинок без дверей: в стороне от шума и суеты танцпола там было более-менее спокойно. С двух сторон длинного стола стояли диванчики, одним торцом стол примыкал к стене, а другим — смотрел на выход из кабинки. Помимо Ромы было еще два парня — Алексей и Рустам. Шустрый Алексей сразу ангажировал Юлю, став так активно ухаживать за ней, что через пять минут они уже сидели обнявшись, а через десять — целовались взасос. Высоченного роста Рустам, который оказался баскетболистом какого-то полупрофессионального клуба, смотрелся самым флегматичным из присутствующих: говорил он редко, все больше слушал и беспрерывно цедил ром с колой. Они втроем сидели напротив нас. А Рома даже и не пытался от меня скрыть, что положил глаз на Машу: когда мы садились за стол, то он пропустил мою девушку вперед — в дальний угол диванчика, ближе к стене, затем присел к ней, а мое место оказалось с краю. Мы пили, рассказывали пошлые анекдоты и смешные истории. Маша как будто забыла про меня, все свое внимание, уделяя Роману. Вот он приобнял ее, вот чмокнул ее в щечку, вот уже его рука легла на ее ногу, а ее рука приобняла его за плечо… Вот они пошли танцевать медленный танец, а когда возвращались назад к нашей кабинке, то неожиданно остановились и слились в долгом страстном поцелуе, а его рука беспрепятственно сжимала ее грудь. Когда они подошли к столу, то Маша смотрела сквозь меня затуманенным от алкоголя и похоти взглядом:
— Ну, пропусти нас что ли, и закажи что-нибудь еще, покрепче…
Мне было неловко вставать лишь по одной причине — у меня член вырывался наружу, глядя на то, как моя девушка бесстыже себя ведет на глазах у всех. И мое состояние не осталось ею незамеченным (пьяная, а что не надо видит) :
— О! Да ты тут развлекаешься, подсматривая за мной…
И разумеется она это сказала нарочито громко, чтобы парни и ее подруга это услышали и оценили ее чувство юмора своими одобрительными смешками. Чувствуя себя неловко, я вышел из-за стола и направился к барной стойке за новой порцией алкоголя, а смеющаяся Маша плюхнулась к Роману на колени, который уже вообще ничего и никого не стесняясь полез к ней под юбку в трусы… Я оглянулся еще раз: Маша продолжала хохотать и как бы между прочим раздвинула свои ноги пошире, чтобы Роминой руке было удобнее хозяйничать между ними.
Выстояв в очереди к бармену какое-то количество времени и взяв новый графинчик с ромом, я возвращался в кабинку, видя как Маша по прежнему сидит на коленях у Ромы и кусок какой-то белой материи с демонстративным весельем крутит у себя на пальце, а наша компания ей аплодирует, умирая со смеху. Когда я сравнялся с ними, то увидел, что болталось у нее на пальце — это были ее трусики. Я поставил графин на стол, и только тогда Маша обратила на меня внимание, она протянула мне трусики и пьяным голосом произнесла:
— На, убери в свой карман мои трусики, пока я их не потеряла. И налей нам еще…
Я молча спрятал ее трусики — такие манящие и такие влажные от соков моей девушки. Разливая по стаканам алкоголь, я как можно деликатнее поинтересовался у Маши:
— А зачем ты сняла трусики?
— Ты не представляешь, какие волшебные у Ромочки пальчики, — Машино лицо расплылось в блаженной улыбке. — Если бы твой членчик мог доставлять мне такие ощущения… Хотя бы вполовину… Но его пальчики, видимо, и толще, и искуснее, — последние слова она произнесла с каким-то особенно садистским наслаждением. Разумеется, все развеселились и стали давать комментарии, типа:
— Да, не повезло тебе Макс… Ну, ничего, Роман тебя выручит, ведь пацаны должны помогать друг другу…
Я старался держать лицо, переводя все в шутку, типа:
— Маша такая шутница! — а сам был ни жив, ни мертв, и только мой член пульсировал в штанах, видя, как поощренный за свои действия Роман совсем обнаглел и, задрав моей девушку юбку до пупка, выставил на вид, как он двумя пальцами входит и выходит из киски моей любимой, а большим пальцем он теребил ей клитор. Маша тоже перестала смеяться, и уже никого не стесняясь, закинула голову, крепко прижавшись к ее новому любовнику, прикрыла глаза и стала постанывать.
— О, а девочка созрела, — сказал Алексей, жестом указав на Машу. Он подмигнул Юле и спросил ее:
— Ну что, пойдем, продолжим бал?
Пьяная Юля ответила просто:
— Ага, пойдем…
Они ушли неизвестно куда, но больше я их в этот вечер не видел. А Роман снял разгоряченную Машу со своих колен, деловито расстегнул ширинку, и засунул туда руку моей девушки:
— Давай, теперь ты…
Рустам внимательно наблюдал за происходящим, не произнося ни слова. А Маша достала эрегированный член Ромы из ширинки, наклонилась к нему и обняла его своими губами…
Прошло, наверное минуты две-три, но мне показалось — целая вечность: моя девушка вот так запросто за столом на моих глазах делает минет другому, как будто это не из ряда вон выходящее действо, а будничное явление. Но даже не это убило мнея больше всего, а то, что через мгновение Рома обернулся ко мне и таким свойским голосом мне сказал:
— Слушай, братан, прикрой нас, чтобы охрана не увидела…
И я вместо того, чтобы возмутиться, постарался принять такую позу за столом, чтобы максимально прикрыть этого обнаглевшего парня и свою девушку, делающую ему минет, которая громко причмокивала, увлекшись своим занятием. Градус возбуждения повышался, я уже с трудом сдерживался, чтобы не присоединиться к Роме, но сам семя осек: "нужно знать свое место". Заметьте, я сам себе это мысленно произнес. То есть я не только знал, и был согласен с тем, что мое место не в Маше, а около нее, а в ней имеют право находиться другие — те, кого она сочтет более достойными. И тут ко мне подошел молчавший до этого Рустам:
— Уступи место, я ее трахну.
И я как зомби повиновался этому великану, даже не потому, что он выглядел устрашающе большим, а потому что было столь неожиданно услышать голос от этого молчаливого человека. И при этом голос, который произносил сколь бесстыдные, столь самоуверенные вещи: он наверняка знал, что я не стану ему мешать заниматься сексом с моей девушкой, и он был уверен, что она ему не откажет, как не отказала Роме. Но следующий вопрос Рустама меня не просто убил, а уничтожил в принципе:
— Ее можно без резинки?
— В смысле?
— В смысле, она здоровая?
То есть этот великан беспокоился о своем здоровье, так как был уверен, что перед ним шлюха. Ведь приличные девушки не будут отсасывать первым попавшим в кабаке прямо за столом. А поскольку я с ней, то должен знать — здорова она или нет, и со мной не надо церемониться, ведь нормальный мужик не позволит так унижаться своей девушке, и тем более, быть униженной ею.
— Здорова… — только и вымолвил я.
— Тогда я кончу в нее, — это был не вопрос, это было утверждение. Рустам решил, что хочет кончить в мою девушку и ему по этому поводу не надо советоваться ни с ней, ни со мной.
*****
Рустам пристроился к Маше сзади, задрав ее юбку, а я полусидел на самом краешке одного с ними диванчика, пытаясь по возможности прикрыть эту оргию. Первым кончил Роман: Маша высосала из члена его сперму и проглотила ее, облизнув губы. После этого Рустам посадил ее себе на колени, воткнув свой член в ее киску. Возбужденная Маша скакала на нем, как заправский ковбой, и все мои прикрывательские телодвижения не могли скрыть от посторонних взглядов истинную картину происходящего. К счастью, Рустам был уже на взводе и кончил он сколь бурно, столь быстро. Роман, подмигнув мне, вышел из-за стола, а любовники продолжали сидеть в той же позе: Маша блаженно растеклась по телу Рустама, все еще постанывая от удовольствия. Место Ромы освободилось, я подсел к поближе к изнывающей от неги паре. Маша приоткрыла глаза, медленно наклонилась ко мне и поцеловала меня в губы:
— Милый, мне так хорошо… — я почувствовал привкус спермы, но мне не было не приятно, наоборот, меня это завораживало — моя девушка целует меня в губы, только что оторвавшись от члена другого мужчины, который залил ее своей спермой.
— А теперь, полижи меня, а то у меня там водопад какой-то… Не знаю, как до дома дойду… — Маша с усталой хитринкой посмотрела на меня.
— Но как? … — растерялся я.
— Прямо так, залезай под стол и вылижи. Что такого-то? — Маша уже отошла от неги, и начинала меня провоцировать.
— Чего хочет женщина, того хочет Бог, — вдруг неожиданно добавил Рустам и Маша прыснула от смеха.
Озираясь по сторонам — как бы никто не увидел, я неловко спустился под стол и приблизил свое лицо к Машиной расщелине. В ней все еще находился полутвердый член Рустама, хозяин которого и не думал мне помогать, чтобы вытащить его из Маши.
— Ну что ты там, уснул? — Машин голос поторапливал меня.
Честно говоря, я не знал как поступить в этой ситуации. Мне не было противно от вида мужского члена и его запаха (для этого я был слишком возбужден, и мне все казалось потрясающе эротичным) , с другой стороны, я же не гей, и не должен этого делать… А с другой стороны, что я должен делать, если позволяю своей девушке при мне заниматься сексом с другими мужчинами, и не просто разрешаю, а мне это нравится. И вот член одного из них торчит в киске моей девушки, и он вроде как тоже участник всего этого представления, и значит, у меня к нему тоже должны быть по крайней мере не вражеские отношения… Словом, я языком прикоснулся сначала к клитору моей любимой, потом стал спускаться ниже, и своей рукой прикоснулся к члену Рустама… И не просто прикоснулся, а аккуратно вытащил его из киски, дырочка которой сразу после этого оказалась открытой, и из нее потек бурный ручеек спермы. Я заткнул дырочку своим языком и стал высасывать коктейль из спермы Рустама и соков своей девочки. Когда ручеек иссяк, я медленно облизал ее киску, затем ее ляжки, которые оказались также перепачканными… Я так увлекся своим супервозбуждающим делом, что совершенно забыл, что нахожусь под столом в общественном месте. Поэтому я вздрогнул, когда почувствовал, что кто-то просунул руку под стол и теребит меня за плечо. Я с перепачканным, ничего не соображающем, но совершенно счастливым лицом высунул свою голову из-под стола и наткнулся на суровый взгляд охранника, который стальным голосом произнес:
— Вы нарушили правила пребывания в нашем заведении, поэтому вам придется покинуть наш клуб, — и уже от себя добавил, — Люди сюда отдыхать приходят, а вы черт-те чем, занимаетесь…
Маша подсмеиваясь вышла под ручку с Рустамом, а я вылез из-под стола, и пряча от стыда глаза расплатился по счету, оставив кучу чаевых, и побежал догонять свою девушку. Она стояла у выхода, и, увидев мое растерянное лицо, не смогла сдержаться от смеха:
— Ну ты у меня извращенец! … Ладно, лови такси, поехали домой…
27 мая
Поехали к Машиной тетке на юбилей. Тетя Лида жила в Подмосковной деревушке, и оказалась весьма приветливой бабулькой. Приняла меня хорошо, сказала, чтобы я не обижал Машу, заботился о ней и все такое. А народу на юбилее собралось предостаточно — много соседей, приехали какие-то родственники, знакомые… Кругом резвились дети, на столе хоть и не было хитрой снеди, но простых блюд было в изобилии. Я почувствовал себя как на какой-то свадьбе — все вроде объединены общим событием, но далеко не все знакомы и, уж тем более, дружны. Местный самогон спорил с водкой по популярности распития, и к закату все изрядно поднабрались. К Маше подходили какие-то старые знакомые, и она зачастила выходить из-за стола, чтобы поболтать с ними. Меня то обнимали какие-то люди, то предлагали за что-то выпить, то напрашивались на обсуждение какой-нибудь глобальной геополитической темы. Вот за столом раздались мужские голоса, которые были явно недружественны друг к другу: это два каких-то бугая лет по тридцать схватились за грудки, и что-то никак не могли поделить. Женщины бросились их разнимать, они их отталкивали в сторону. Потом бугаи вышли на улицу, и часть гостей последовала за ними: назревала драка. В вечернем полумраке они долго выясняли отношения по принципу "ты меня уважаешь или нет" , но драка все никак не начиналась. Все уже начали терять интерес, когда я заметил, что некоторые мужчины смотрели не в сторону драчунов, а куда-то в глубь огорода, там где находилась банька. И некоторые из них полушепотом что-то стали обсуждать, подсмеиваясь и кивая на меня. Заинтригованный я тоже стал вглядываться в ту же сторону, и за банькой увидел знакомый профиль: Маша стояла на коленях перед каким-то мужчиной и, судя по движениям ее головы, активно делала ему минет! Ноги у меня стали ватными, время как будто остановилось: и весь этот полушепот вокруг меня стал каким-то уж очень осязаемым, почти что оглушающим — все люди вокруг меня судачили о том, что моя девушка делает минет другому, а я, ее парень, такой слабохарактерный, что ничего не предпринимаю, что принимаю весь этот позор на себя. Поэтому, как мне показалось, так резко изменилось ко мне отношение окружающих, которые подсмеивались надо мной (или мне это чудилось?) . Я не придумал ничего лучшего, как закурить сигарету, молча взирая на происходящее. Видимо это было последней каплей терпения для народа, которому не терпелось поделиться впечатлениями от картины измены: если уж я такой идиот, что спокойно взираю на то, как мою девушку трахают, то почему бы тогда им об этом ни посудачить:
— Вот, Машка-то коза! Как была слаба на передок, так и осталась…
— Да уж, хороша Маша — нагнул и наша! … — раздались менее робкие смешки.
Ситуация была, с одной стороны, ужасной (мой позор для местного менталитета — это ж архиважное событие и повод для сплетен на год вперед) , а с другой, мой окрепший член подсказывал, что меня это жутко заводит. Не справившись со стройностью своих мыслей, я вошел в дом, с ходу налил себе стакан водки и залпом выпил.
— Не обращай внимания, — я услышал за спиной взрослый мужской голос, — Все сплетни останутся здесь, а вы завтра уедете, и у тебя останется прекрасная девушка, а эти воспоминания через короткое время ты будешь воспринимать как приключение, а через много лет — как одно из ярких событий в жизни, которое долго будет будоражить твою кровь.
Я обернулся на этот голос местного философа, и увидел перед собой мужчину лет пятидесяти крепкого телосложения с седой головой, жесткими чертами лица и каким-то вселенским спокойствием, которое излучали его серые глаза.
— Виктор Михалыч, — представился он. — Я живу во второй части дома Лидии: это ж дом на двух хозяев. Вы, наверное, у меня и заночуете, потому что здесь все не поместятся.
Мы поговорили. Выяснилось, что жена Виктора Михалыча умерла больше десяти лет назад, что с ним живут два сына — 15-ти и 16-ти лет от роду. Что он больше не женился, так как достойную замену своей умершей супруге так и не нашел:
— Вот и Маша твоя — особого поля ягода. Я давно за ней наблюдаю. Не каждому такая подойдет, но если зацепит, то все — раз и навсегда. Потом обойдешь девок хоть две тыщи, и ни одна тебе не приглянется, все о ней будешь вспоминать. Так что не глупи, не устраивай никаких сцен, все утрясется…
— Да я и не собирался скандалить…
— Ну и ладненько, давай лучше выпьем…
Гости стали возвращаться к столу, вошла и пьяненькая Маша, глазки которой блестели блядским огоньком. Она подошла ко мне и Виктор Михайлович по-свойски дружелюбно хлопнул ее по попке:
— Ох и девку ты себе отхватил, Максим… Не девка — огонь!
— Да ладно тебе, дядя Витя, — Маша шутливо потрепала свою юбку, как будто хотела ее задрать, — Было бы из-за чего разговоры разговаривать, тоже мне событие, — и подмигнула мне.
За столом я попытался выяснить у Маши, с кем она была у бани, но она отшучивалась:
— Откуда я знаю? Там темно было. Какой-то насильник, наверное, а мне никто не помог. Наверняка, ты как всегда стоял и глазел: понравилось, да? Признайся, что понравилось?
Надо было что-то ответить, но я затянул паузу, и Маша беззлобно рассмеялась:
— Я так и знала, что понравилось… Извращенец мой… Обожаю тебя… — она поцеловала меня своими горячими губами, и я явственно почувствовал запах и привкус спермы.
Гости еще какое-то время налегали на алкоголь, потом как-то все подустали и начали расходиться. Стали делиться, кто где будет ночевать:
— Давай, я молодежь у себя положу, — говорил Виктор Михалыч тете Лиде, — А ты у себя семейных разместишь.
Под молодежь попали и мы с Машей. Нам постелили в спальне у сыновей Михалыча на диване, а им — рядом с нами на полу соорудили постель из матраса. Наша комната оказалась смежной — выход из нее лежал через проходную комнату (она же зал) , в которой на диване разместился Михалыч, а на полу на другом матрасе легли Игорь, Миша и Петр (кто они и кем приходятся тете Лиде я так толком и не понял) , всем им было в районе двадцати-тридцати лет. Поскольку все изрядно подвыпили, то очень скоро раздался их дружный храп. Но мне не спалось. Я был в одних трусах, а Маша сняла с себя нижнее белье и лежала в одной моей футболке. Я потихоньку полез ей под футболку, так как настроение после ее публичного минета у меня было явно приподнятое.
*****
Мои мысли прервались от голоса Маши:
— Максим, ну полижи мне киску, она вся в сперме…
Ненадолго же хватило этих юнцов: младший кончил ей в киску и с чувством исполненного долга откатился в сторону. Я отложил фотоаппарат в сторону и припал ртом к ее измочаленной, залитой соками и спермой киске. Младший тем временем, взял фотик в свои руки и деловито стал снимать, как я вылизываю его сперму из пизды своей девушки. И даже командовать принялся:
— Отодвинь лицо немного в сторону, чтобы в кадр вошло, как ты лижешь… Вот так… Высунь язык и воткни его в пизду, не шевелись, чтобы кадр был неразмазанным.
Вот и я добровольно вошел в их фотоисторию, позируя в качестве пиздолиза и любителя чужой спермы.
От киски меня оторвала Маша: пока я ее вылизывал, старший кончил ей в рот. Моя любимая присела, подняла мою голову и поцеловала меня взасос. Я понял в чем подвох, когда было уже поздно: это был не просто поцелуй, она не проглотила сперму старшего, ей был заполнен весь ее рот. И сейчас она несколькими движениями языка перекачала всю его сперму в мой рот, тут же от меня оторвалась, и зажав мои губы своей рукой (чтобы я не мог выплюнуть) , приказала:
— Глотай! …
И я послушно сглотнул. Честно говоря, противно не было. Вкус, конечно, специфический, чуть солоноватый, но мое возбуждение плюс пикантность ситуации были таковы, что и моча в данном случае сошла бы за шампанское.
Маша заулыбалась и спросила:
— Понравилось? … Вкусно? …
— Ну, так… — видимо и мой ответ, и я сам выглядели достаточно забавно, поскольку вся компания дружно засмеялась. Незлобно, но очень заразительно, так, что засмеялся и я.
Честно говоря, после всего пережитого я был перевозбужден и надеялся кончить, пока Маша, что называется, не остыла, а ее юные любовники, насытившись сексом, пошли завтракать. Но не тут-то было — в спальню вошел довольный Михалыч и доброжелательным, но в то же время настойчивым тоном произнес:
— Ну что, голубки, айда париться в баньку, — и торжественно вручил нам два огромных банных халата. Мы их накинули на голое тело и вышли во двор. Оказалось, что баня находится несколько дальше, чем двор дома, до нее надо ехать на машине. Михалыч посадил нас в свою Ауди и с оптимизмом сказал:
— Да тут минут десять ехать, зато какой пейзаж вас ожидает — на берегу озера, банька, турбаза только для вас! Ее мой старинный приятель держит для своих, сейчас у него никого нет.
Доехали мы действительно быстро. Помимо дружбана Михалыча — Семена Николаевича (такого же возрастного дородного мужика, как и Михалыч, только с пивным внушительного размера пузом) , там еще был его партнер по бизнесу Карен (сорокалетний знойный брюнет кавказского вида) , который увлеченно жарил шашлык. Семен Николаевич вышел нас встречать, сам открыл ворота для нашей машины:
— Семен Николаевич, — представился он мне, крепко пожав руку, — Можно просто — Николаич. — А затем по-свойски обнял Машу, — Ну что, не набегалась еще по блядкам, коза-егоза?
— Нет, дядь Сень, — Маша засмеялась, видно, что они знакомы с хозяином турбазы не первый день.
— Ну и молодчина! — Николаич одобрительно хлопнул ее по попке, — Иди с Кареном познакомься, у него шашлык уже поди готов. Только аккуратней, а то от него жена месяц назад ушла, он теперь на всех смазливых телочек как дикий зверь кидается…
Шашлык оказался очень вкусным, а баню, как выяснилось, только начали топить. Все мужики были в плавках, только мы с Машей как два идиота парились на солнцепеке в махровых халатах. Выпили водочки, а Машу хозяева угощали коктейлем из холодного шампанского и водки — гремучая смесь. Да к тому же алкоголь ложился на старые дрожжи, я понял. Что хмелею намного быстрее обычного, а Маша так и вовсе поплыла, и видно было, что сама не замечает, что перестает себя контролировать. Вот она по совету мужчин пересела с моей скамейки на другую сторону (между Кареном и Николаичем) , типа, там не так печет солнце. А вот пояс ее халата ослаб, и одна пола съехала, оголив ее бедро почти до лобка. Алкоголь и зной делали свое дело: мы быстро пьянели, а тело покрылось липким потом.
— Маш, да сними ты этот халат, жарко ведь, — Карен заботливо стал развязывать ее пояс.
Пьяненькая Маша неубедительно начала протестовать:
— Какие вы хитренькие! Это значит я одна среди вас голой буду…
— Почему же одна? — Михалыч одним движением сорвал с меня халат, — Вон и жених твой без всего. Тем более он тоже не хочет, чтобы ты мучилась на жаре в халате, он повернулся ко мне, — Максим, ты же не хочешь, чтобы твоя невеста парилась в халате…
— Не хочу, — растерянно ответил я, и Карен тут же сдернул с Маши халат. Моя девушка сидела среди мужчин абсолютно голая, но даже не пыталась прикрыться, а лишь пьяненько хихикала:
— Фуух! … Так и вправду гораздо лучше, пойду искупнусь, — и покачиваясь пошла к реке.
Мужчины проводили ее виляющую попку своими масляными взглядами, и Николаич так невзначай, как будто речь идет о чем-то совершенно невинном, спросил у меня:
— Ну что, жених, кто из нас ее первым жахать будет?
От неожиданности я поперхнулся:
— В смысле?
Николаич усмехнулся:
— Ну, не буксуй, соображай быстрее — кто из нас Машу первым трахать будет? Я тебе даже пососать дам, у меня большой агрегат — тебе понравится, — и беззлобно рассмеялся.
В разговор включился Карен:
— Слушай, мы все знаем про ваши отношения, Михалыч рассказал, так что можешь без прелюдий. Мы ебем твою телку, ты потом ее вылизываешь — и все счастливы.
А я пребывал в полной растерянности: вот еще несколько минут назад мы сидели за одним столом на равных, мужчины выказывали разные знаки уважения мне и моей девушке (флиртовали, конечно, с ней, но в рамках дозволенных пьянкой) , а тут они в лоб у меня спрашивают — кому из них первому трахать Машу. Причем, они даже не сомневаются, что она им откажет в интимной близости, подразумевая, что она только этого ждет, как похотливая шлюха. А мне так и вовсе отведена роль пассивного любовника — пиздолиза, который тащится от вылизывания киски своей любимой после того, как ее наполнят спермой другие мужики. Да пиздолиз это еще что, мне как какой-то бонус не стесняясь предлагают отсосать член потенциального любовника моей невесты, как будто я какой-нибудь гей и только об этом и мечтаю. Но самое ужасное, что я не гневался на них: мне было интересно, и мой член стал предательски набухать. С другой стороны, мое мужское начало протестовало, и я не знал к чему склониться — к бунту или покорности. Но тут, увидев мое замешательство, мне на помощь пришел Михалыч, который, приобняв меня за плечо, по-свойски доверительным тоном сказал:
— Да ты чего дуешься, Макс? Тут нет твоих врагов, здесь твои друзья, причем люди взрослые, многое в жизни разного повидали… Это может тебе диковинными кажутся твои пристрастия, а мы это уже все проходили. Просто, кому-то нравится доминировать над девочками, спускать в них, а кому нравится им подчиняться, быть нежными, ласкать их… Кому-то нравится, чтобы у них сосали, кого-то возбуждает сосать… Ни в том, ни в другом случае ничего зазорного нет — просто все люди разные: одним нравится одно, другим — другое. И это здорово, значит, мы можем доставлять друг другу удовольствие, каждый получит то, что хочет. Зачем стараться казаться быть кем-то другим, если ты такой какой есть? Это у тебя какие-то предрассудки, и от этого ни тебе кайфа, ни нам. Здесь тебя принимают и уважают таким, какой ты есть. Поэтому расслабься и получай удовольствие.
И я расслабился. Удивительно, но Михалыч почему-то очень тонко чувствовал меня, он сказал именно то, что я и хотел услышать. После этого было уже глупо гнать "бычку" , и я, улыбнувшись, поднял рюмку:
— Ну, за понимание…
Мы чокнулись, выпили, а Михалыч назидательным тоном сказал своим друзьям:
— А вы, господа хорошие, все-таки ни хрена не понимаете в этике и психологии семейной жизни. Не те вопросы задаете Максу. И не ему их надо задавать, верно, Макс?
Я еще не понял, к чему он клонит, но приняв решение "будь что будет" , просто утвердительно кивнул ему в ответ. А он продолжил:
— Невесте надо вопросы задавать, потому что если ей хорошо будет, то и ему хорошо, — он повернулся ко мне, — Давай вот как решим, я возьму на себя роль, типа, ведущего, а ты подыгрывай мне во всем, хорошо? В конце концов, это всего лишь игра: если не понравится, то повторять ее не будем; а если не сыграешь до конца, то так и не узнаешь — нравится тебе или нет, упустишь, так сказать, свой шанс…
Я снова одобрительно кивнул. Тут подошла Маша — ее волосы были растрепаны, а влажное тело покрыто мурашками от прохладной воды. Она была бесстыже нага и прекрасна. И подошла она не ко мне, а к Карену — протянула к нему свои руки и наигранно-жалобно пробубнила:
— Я так замерзла, бр-р-р…
Карену не надо было два раза намекать, он тут же усадил ее себе на колени и крепко обнял:
— Иди ко мне, девочка, я тебя согрею…
Удивительная картина — моя девушка как ни в чем не бывало голой сидит на коленях у мужчины, которого знает всего несколько часов, ластиться к нему, как будто меня рядом нет, как будто я — пустое место.
Мои размышления прервал Михалыч, который тихонько толкнул меня в спину:
— Смотри, сисички-то у Маши как замерзли, вон, соски, как две ледышечки. Прояви заботу, наконец, попроси Карена, чтобы он их погрел…
Абсурд: я должен просить другого мужика, чтобы он полапал мою девушку за сиськи! Да я и сам бы это с удовольствием сделал, но она сидит не у меня, а у него на коленях — это уже унижение. Что ж мне, еще сильнее унизиться? Но видимо, именно этого и хотел Михалыч, который подтолкнул меня в спину уже более настойчиво:
— Ну?
Я сдался:
— Карен, ты не мог бы помочь… это… ну, согреть грудь…
— Что помочь? — Карен наигранно переспрашивал, как будто не понимал, о чем идет речь.
— Ну, грудь у Маши…
— Согласен, у твоей невесты — великолепная грудь, — он надо мной издевался, эту игру уже заметила и Маша, которая насмешливо бросила в мою сторону:
*****
— Тут же дети, — вяло сопротивлялась Маша.
— Да ладно, они почти совершеннолетние, почти твои ровесники…
— Ну все равно, как-то нехорошо, — честно признаться меня поразила эта непонятно откуда взявшаяся стыдливость у Маши, я даже как-то растерялся.
Маша в очередной раз пресекла мои попытки пробраться ей в лоно:
— В туалет захотелось, пойду схожу. А ты спи…
Все это было более, чем странно. Во-первых, минут десять назад Маша уже ходила в туалет; во-вторых, что это за смешные отговорки про детей, про неудобно: и это говорит девушка, которая не считает зазорным минет на глазах у публики! И почему она так хотела, чтобы я быстрей уснул? Картинка не складывалась.
Маши все не было и не было. Неожиданно из соседней комнаты стали раздаваться странные звуки, которые все усиливались. Что это: скрип, стон? Или и то, и другое? Подкравшись на цыпочках к двери, я по-воровски тихо приоткрыл дверь. Образовалась щель, в которую я увидел, как моя Маша на диване стоит голая на четвереньках, а сзади ее трахает здоровенный Михалыч: и со вкусом так трахает, — с чувством, с расстановкой. Вот он переложил ее на спину, Маша закинула ноги ему на плечи, и он накрыл ее своим телом, ритмично вбивая свой член в ее лоно.
Час от часу не легче: я вдруг осознал, что меня жутко колотит от возбуждения, что у меня озноб от пережитого и от увиденного. Моя рука автоматически не дрочила (если бы я начал дрочить, то кончил бы за несколько секунд) , а просто сжимала и отпускала мой член, сжимала и отпускала… Я находился на грани оргазма, но всеми силами старался не кончить: мне хотелось пребывать в этом состоянии, чтобы дождаться Машу и расспросить ее обо всем. И вдруг я услышал мальчишеский голос:
— Можно нам тоже позырить? …
Я совершенно забыл, что в комнате помимо меня находились сыновья Михалыча — они-то не пили, были абсолютно трезвыми, и, видимо, давно наблюдали и за сексуальными стонами за стеной, и за моими манипуляциями: как я приоткрыл дверь, как подсматривал и… как поддрачивал свой член! Видимо, поэтому пацаны абсолютно спокойно, не стесняясь меня, вывалили свои пенисы и дрочили, наблюдая затаив дыхание, как их батька дрючит мою девушку. А что, их понять можно: если я подсматриваю и поддрачиваю, значит я свой, такой же как они, которые еще не доросли до настоящего секса, но очень хочется. Поэтому, чего меня стесняться. Пристыженный, но по-прежнему сильно возбужденный я оставил свой форпост и вернулся на диванчик, пытаясь унять свой озноб.
А стоны и скрип дивана все усиливались. Вот уже и храп стал тише, видимо соседи по комнате Михалыча проснулись от шума и видят, что моя девушка теперь раздвинула ноги перед хозяином дома, а я как идиот нахожусь в соседней комнате и то ли сплю, то ли делаю вид, что сплю, не пытаясь остановить это безобразие.
Тут послышался оргазменный хрип Михалыча и все стихло. Маша все не возвращалась. Но тут послышался громкий чмок поцелуя и ее тихий хохоточек:
— Ну все, я пошла, спокойной ночи…
Маша плюхнулась на диван абсолютно голой (футболку, видимо, она оставила в той комнате) , она была разгоряченной, потной: от нее не просто пахло сексом, она сама и была — секс.
— Ты что не спишь? — спросила она меня шепотом.
— Нет, тебя жду…
— Дурачок, — она потрепала меня по волосам, — А почему ты дрожишь?
— От возбуждения, я тебя очень-очень хочу…
— Но тут же дети, — она опять попыталась завести прежнюю пластинку.
— Да эти дети пять минут назад стояли у двери и дрочили, глядя как ты ебешься с их отцом, — ответил я с долей агрессии.
— Мальчики, это правда? Вы подсматривали и онанировали? — Маша спросила громким шепотом нарочито строго.
— Да он сам подсматривал и дрочил, — тут же сдали они меня, — Что, ему можно, а нам нет?!
Маша искренне рассмеялась:
— Нет, в такой обстановке совершенно невозможно заниматься сексом…
Я под шумок залез под одеяло и прижался губами к Машиной киске, из которой так активно струилась сперма вперемежку с ее соками, что под попой моей девушке образовалась гелеобразная лужица. Я с таким благоговением целовал ее размочаленную пизду, как будто прикасался к святыне. Я старательно, миллиметр за миллиметром вылизывал ее дырочку, смакуя этот вкус, этот запах, как самый лучший в мире деликатес. Маша, не обращая на меня внимания, еще какое-то время перешептывалась с мальчишками, потом притихла и стала тихо постанывать, затем прижала мою голову к своей киске. Не знаю, сколько это продолжалось (мой член уже давно готов был взорваться) , когда Маша меня остановила и шепотом сказала:
— Я хочу пИсать…
— Пойдешь в туалет? — я нехотя оторвался от ее киски.
— Ну, где я сейчас в потемках одежду найду? Или мне голой идти? Там же холодно…
— А что ты предлагаешь?
— Ну, ведро какое-нибудь принеси что ли…
— Откуда я знаю, где здесь ведра?
— У хозяина спроси. Что ты беспомощный какой? …
Я встал, вышел из комнаты, превозмогая чувство униженности (просить человека о помощи, который только что нахальным образом оттрахал мою девушку) , подошел к лежащему на диване абсолютно голым Виктору Михалычу:
— Простите, а где здесь у вас ведро? А то Маша пописать захотела…
Михалыч не спал и как будто только и ждал этого моего вопроса — он с ходу встал и, не одеваясь, повел меня в кухню:
— То же мне придумал, ведро… Такая лакомка, а ты ее на железяку сажать хочешь, — было заметно, что Михалыч ворчал больше для виду, как и то, что член его еще не успел совсем обмякнуть, а продолжал быть набухшим (а может, заново окреп?) и блестел от соков моей девушки, — Возьми вот пиалу, это как-то поэстэтичней будет.
Я взял пиалу и направился к любимой, Михалыч шел следом. Я открыл дверь в спальню и обернулся к провожатому:
— Спасибо…
— Да пошли, пошли, — он втолкнул меня в дверной проем и вошел следом. Дальше он по-хозяйски подошел к дивану и сел, свесив ноги на пол:
— Давай-ка, Машенька, садись мне на колени.
Девушка, ни говоря ни слова, послушно села ему на колени. Он так же обыденно развел свои и ее ноги в стороны так, что его член и ее вагина стали открытыми для просмотра и доступа. Я-то все отчетливо видел, а уж привыкшие к темноте глаза пацанов, наверняка, выхватывали из полутьмы все, что им было нужно.
— Ну давай, подноси чашку к ее писечке, пусть девочка облегчится, — он говорил это таким уверенным и спокойным голосом, как будто речь шла о чем-то само собой разумеющемся, как будто это не моя девушка сидела у него голой на коленях, да он и сам был без трусов.
Я дрожащими от возбуждения руками поднес пиалу к ее киске. Михалыч чуть приподнял Машу, взявши ее под колени своими сильными руками, так что ее попка выпятилась. "Так держат маленьких детей над горшком" , — почему-то именно эта мысль посетила меня в ту секунду. И Маша дала струю, которая сначала очень сильно ударила меня в грудь, мимо пиалы. Я судорожно прижал пиалу к груди, но струя ослабла и стала стекать по ее ляжкам. Я судорожно пытался ловить чашкой эти золотые струйки с ее ног, но не очень удачно. Потом струя опять ударила в полную силу, на этот раз мне в подбородок. Наконец, струйка выпрямилась, и большее количество ее золотого водопада все же оказалась не на мне и не на полу, а в чашке.
— Ну, какой же ты неуклюжий, пробурчал Михалыч, — Подлижи свою девочку, а то она из-за тебя вся мокрая…
Я мог бы что либо возразить, но даже не хотел, потому что сам думал о том, как бы мне скорее прижаться к Машиной киске своими губами. Пикантность заключалась еще и в том, что лизал то я писечку своей девочки, но в нескольких сантиметрах от нее находился полувозбужденный член. Но мне было не до этих нюансов. Оторвался я лишь тогда, когда почувствовал, что член Михалыча упирается мне в подбородок и в нос ударил специфический запах немытого после секса пениса. Я поднял голову и увидел, что Маша и Виктор Михалыч целуются взасос: она вполоборота обнимала его за шею, а он обеими руками мял ее упругие груди. Наконец, Михалыч оторвался от поцелуя:
— Ух, ты! Аж возбудился… Второй раз за ночь… Говорю ж тебе, не девочка, а подарок судьбы. Ну, давай, намочи мне…
— Что намочи, — искренне недопонял мне.
— Ну, хуй мне намочи! Я ж о твоей девочке беспокоюсь, чтоб ее писеньку не потревожить, а у меня хуй — сухой, а ты — рядом с ним. Сечешь?
— Макс, ну пожалуйста, — это уже Маша повторила просьбу. И не только устно, она своей рукой прижала мою голову к паху Михалыча, и я почему-то не стал сопротивляться (в тот момент мне это даже показалось жутко возбуждающим, из-за вопиющего неприличия) , и я не сколько раз смочил толстый эрегированный член своим ртом. Оторвавшись, я поднял глаза к любовникам — они опять целовались.
— Ну чего ты ждешь, вставь его, — Михалыч вроде бы и дружелюбно, но все же приказал мне вставить его член в киску моей девушки. И я опять же послушно вставил его пенис в податливую Машину вагину.
— Вылей ее писюхи-то! — Михалыч, трахая Машу, дал мне очередное указание, — На улицу выйди и вылей…
Я встал и с торчащим от возбуждения членом вышел из комнаты, шел по стеночке, чтобы не пролить мочу из пиалы, наконец, нашел выход из дома и с крыльца вылили содержимое чашки в огород. Вошел в дом, так же потихонечку вернулся к двери спальни, дернул за ручку — не открывается, дернул еще раз — металлический звук и так же без результата. "Закрылись на щеколду изнутри" , — понял я. А из-за двери уже раздавались стоны Маши и скрип дивана. Я дернул за ручку еще раз…
— Да ложись ты спать, оставь людей в покое! — это подал голос кто-то из спящих в зале на полу парней.
— Но там моя девушка… — попробовал возразить я.
— Да выебли уже твою девушку во все щели, раньше надо было думать, так что ложись спать и не мешай! …
И я, пристыженный тем, что парень-то по сути говорил мне чистую правду (и все в этой комнате, и в этом доме знали, что это правда) лег на диван, который еще не остыл после Михалыча, и слушая усиливающиеся бесстыжие стоны Маши начал себя дрочить и кончил. Очень быстро кончил. И неожиданно сильно расслабленный то ли после оргазма, то ли после алкоголя и пережитых эмоций, уснул мертвым сном.
*****
28 мая
Утром я проснулся где-то часов в десять. Оглянулся по сторонам и увидел, что комната, где я вынужденно переночевал, была пуста, а дверь в спальню — приоткрыта. Я тут же пришел в тонус от мысли, что, наконец, смогу попасть к Маше и узнать в подробностях, что произошло (хотя все и так было яснее ясного, но хотелось это услышать от нее) . На цыпочках войдя в спальню, я замер от неожиданной картины: голая Маша, раскинув ноги, спала на матрасе, который служил постелью на полу. А по обе стороны от Маши спали… сыновья Михалыча. И по всему было видно, что до этого они занимались сексом: младший сын уснул на Машиной груди, а его полуоткрытый рот находился около ее соска. А старший лежал между Машиных ног (вернее нижняя часть его туловища) так, что его обвисший, перепачканный полузасохшей спермой член нависал над входом в лоно моей девушки.
Я не верил своим глазам: еще несколько часов назад Маша меня стыдила, что я при этих пацанах к ней приставал, дескать, они же еще дети. А теперь она спала с ними голая, и не просто спала — до этого она трахалась с ними. И хотя по виду мужских достоинств этих парней так и не скажешь, что это дети (члены у них имели достаточно внушительные размеры, уж точно не меньше моего) , но сам факт смены фальшивой стыдливости на очевидное распутство моей девушки заставил мои трусы вздыбиться палаткой.
Я ничего не мог с собой поделать, так мне хотелось прикоснуться к Машенькиному телу, пропитанного пороком. Опустившись на колени, я потихонечку стал пристраиваться между ее ног. Высунув язык, я потянулся к ее спермоточащей дырочке. Путь перекрывал член старшего сына: я аккуратно отодвинул его в сторону и припал ртом к божественной киске своей девушки. Она была восхитительна — горячая, обмякшая, мокрая от соков и спермы. Я лизал, касаясь щекой члена юного Машиного любовника. И это дополнительно возбуждало мой воспаленный от происходящего мозг. Я так увлекся кунилингусом, так погрузился в этот процесс, что совершенно оторвался от реальности, и потому вздрогнул, когда кто-то меня взял за плечо. Я поднял голову и увидел испуганные глаза мальчишек, которых, видимо, я разбудил, но они не смели пошевелиться или подать признаков жизни. А за спиной у меня стоял Михалыч, который незаметно для меня вошел в комнату и, оценив ситуацию, решил отвлечь меня от увлекательного занятия, потормошив за плечо.
— Ну чего глазенки вылупили? — с насмешкой сказал Михалыч своим сыновьям, — Не видите что ли, что дядя Максим на вас не сердится, а наоборот благодарен вам, что сделали приятно его девушке, пока он спал. Тем более, что ему нравится, что его баба слаба на передок с другими мужиками, вон видите, — он указал на меня, — Как он ее обожает за ее блядство, аж в жопу целует! — Михалыч рассмеялся, а его сыновья изобразили подобие улыбки. — Ну, скажи им, что ты им благодарен и не сердишься, — Михалыч подмигнул мне, — А то видишь, что мои пацаны подрастерялись…
— Ребята, спасибо вам, что доставили удовольствие Маше, — пробормотал я, думая о всей абсурдности ситуации: парни оттрахали мою девушку, а я их еще должен благодарить и успокаивать.
— Вот, видите, — продолжил довольный Михалыч, — Максим вас благодарит, и наверняка будет не против, если вы еще захотите воспользоваться Машей. Все равно она будет ему изменять, так почему не с вами? Правда, Макс?
— Да, конечно, — промямлил я, — Я не против…
— Нет, не против — это как-то неубедительно, — не отставал Михалыч, — Скажи правду, что тебе это нравится.
Воспользовавшись моей замешкой, Михалыч резким движением сдернул с меня трусы и всеобщему обозрению предстал мой эрегированный член, с блестящей от смазки головки:
— Вот видите! — он торжествующе показал на мое достоинство, — Его дружок в отличие от хозяина врать не будет — торчит, значит нравится. Но оно и понятно, кто бы стал еще с такой шлюхой женихаться, если б то, что она вытворяет не нравилось. Другой бы убил, если б подруга ему изменила, а она и не скрывает — на глазах у всех ему в открытую изменяет, а ему от этого одно удовольствие. Вот и нашли эти голубки друг друга. И вам урок, — это уже Михалыч обратился к своим сыновьям, — Будете не мозгами, а хуем думать, будут и у вас такие невесты. А таких телочек ебать хорошо, но жить с ними — это для таких как Максим, настоящих мужчин это унижает, а ему нравится…
Удивительное дело, михалыч говорил про меня ужасные вещи в присутствии своих сыновей и моей любимой, фактически он унижал меня, а я как идиот стоял со спущенными трусами и все это выслушивал, даже не пытаясь его остановить. И мой член своими напряженными подергиваниями предательски выдавал, что меня это возбуждает.
— Хотя Машу понять можно, — продолжал Михалыч, — Она девочка горячая, на передок слабая, на хуи падучая, а тут ей достался вроде бы приличный мужчина, но с нешибко большой пиписькой, да и характером мягковатым. Разве такой может ее удовлетворить? Но она и так знает, что был бы кто-нибудь с большим колом и крепким характером, то тоже бы ее не устроил — замучил бы сценами ревности. А с этим и комфортно (он и обеспечит, и обласкает, и ничего не запрещает) , и ебаться с другими можно безбоязненно сколько угодно. Идеальная парочка, — крякнул довольный Михалыч.
Видимо, минилекция произвела впечатление и на Машу, которая внимательно выслушав Михалыча, протянула к моему лицу свою ножку и сладким голоском произнесла:
— Ну раз я доставляю тебе столько удовольствия, то хотя бы поблагодари меня, Рогатыш…
Два раза меня просить было не нужно, и я взяв обеими руками ее ногу, опустился на колени и стал облизывать каждый ее пальчик, засовывая их вместе и поочередно в свой рот:
— Я обожаю тебя… Ты — моя Богиня… Я поклоняюсь тебе… Дышу тобой… Люблю тебя…
Пацаны, видя такое, расслабились и даже стали подшучивать над происходящим. Через какое-то время они и вовсе осмелели: младший поглаживал грудь моей девушки, а потом взялся руками за обе и стал их поочередно целовать; а старший — вставил сначала один, потом другой палец в киску моей любимой, растягивая ее дырочку. Дыхание Маши участилось, а члены парней напряглись. И вот руки моей девушки потянулись к их вздыбленным пенисам и стали их ласкать, а я (как будто ничего происходит) продолжал стоять на коленях, облизывать ее пальцы и ступни, повторяя слова любви:
— Обожаю… Люблю… Ты лучшая девушка во Вселенной… Я самый счастливый человек на Земле…
Михалыч дружески похлопал меня по плечу и сказал:
— Ну, продолжайте, голубки, а я пойду баньку растоплю…
В отсутствии отца пацаны осмелели: старший приподнялся, направив свой член в сторону Машиного рта, но на секунду замер, внимательно глядя мне в лицо, как бы пытаясь понять: можно ли с моей девушкой при мне делать все или это небезопасно? Это поняла и Маша, которая сама взяла его за член и потянула его в свой рот:
— Не обращай на него внимания, — это она сказала ему обо мне, небрежно махнув другой рукой на меня. И видимо, для окончательного подтверждения своих слов, Маша жадно обсосав его член, вытащила его изо рта и посмотрела на меня игриво:
— Макси-им, — протянула она.
— Что, любимая, — я оторвался от ее пальчиков.
— Тебе же нравиться, что я себя так веду?
— Очень, очень любимая, — она сводила меня с ума своим бесстыжим поведением.
— Тогда поцелуй меня в губки в знак любви и благодарности, — ее глазки загорелись хитреньким огоньком.
Я понимал, что она хотела этим показать — ее губы только что сосали член другого мужчины, а я ее должен был за это не просто поблагодарить, а поцеловать в эти же губы, на которых еще сохранился вкус и запах чужой плоти. И она хотела, чтобы все это проделал с ней не один на один (чтобы не было свидетелей моего позора) , а прямо при ее любовниках, чтобы дополнительно меня унизить меня, чтобы я знал свое место относительно уже не ее, а их.
Все это я прекрасно понимал, но меня это не останавливало, а наоборот, подстегивало: стыдно признаться, но именно этого мне и хотелось, просто я боялся в этом признаться даже себе, не то что уж своей девушке, а тем более этим соплякам, которые волей случая оказались с ней в одной постеле. Я потянулся к своей любимой, страстно поцеловав ее в губы, а она в это время держала в своих руках пенисы ребят, поддрачивая их. Затем немного отстранилась от моих губ и медленно всунула в свой рот член младшего, посасывая его она вызывающе смотрела мне прямо в глаза. Все это происходило в каких нибудь сантиметрах от моего лица, так что я явственно чувствовал запах их плоти. Затем она так же медленно вытащила изо рта член и опять потянулась ко мне за поцелуем. Я с готовностью прижался своими губами к ее горячему рту. Она опять отстранилась от меня и, нагло улыбаясь произнесла в мою сторону:
— Любишь меня? …
— Люблю…
И тогда она стала поочередно всовывать себе в рот пенисы этих пацанов, а мои поцелуи заполняли паузы между ее минетом. В какой-то момент она подняла ногу, уперлась ее в мое лицо и мягко оттолкнула меня:
— Все, надоел… Не мешай нам…
При этом пацаны насмешливо, с видом победителей, посмотрели в мою сторону. Видимо, вид у меня был настолько растерянный, что старший перестал меня воспринимать как какую-нибудь угрозу, и так уверенно произнес:
— Ну чё глазами хлопаешь? Возьми фотик, поснимай нас с телочкой на память, — и протянул мне свою цифровую мыльницу.
Возможно, это было неразумно снимать свою любимую на чужой фотоаппарат, который принадлежит пацанам. Ведь они эти снимки могли использовать как захотят — похвастаться друзьям или вообще выложат в сеть. Это ж компромат, утечку которого проконтролировать невозможно. Но мою крышу, видимо, окончательно снесло и я взял камеру и стал щелкать Машу в разных ракурсах, крупным планом. А мысль, что потом эти фотографии увидят другие, дополнительно меня возбуждали, и я старался снимать так, чтобы Машу было видно хорошо и отчетливо, чтобы ее наверняка узнали, если кто-то увидит эти фото… Чтобы все знали, что моя невеста — шлюха (в этот момент я понял, что подумал о Маше не просто как о своей девушке, но как о невесте, то есть будущей жене, жене-шлюхе, которая раздвинула ноги перед двумя пацанами, нагло трахаясь на моих глазах) . И я понял, что действительно ее люблю, и от этого никуда не деться… Возможно, я мазохист, но я понимал, что не только не устаю от ее измен и постоянных унижений, но мечтаю, чтобы это никогда не кончалось, чтобы этого было больше и больше…