Однако долго размышлять над собственной участью ей не дали, т. к. эта участь, во всяком случае, по мнению мужчины, заключалась в качественном минете — ее просто насадили ротиком на член, со всего маху нажав тяжелой ладонью на затылок. Арина поперхнулась, но ее добронравие было мгновенно убито огромным членом, заполнившим ее рот. Стремясь побыстрее покончить с неприятной обязанностью, вдруг всплывшей для чистенького и беспорочного ангела, она задвигала головой, послушно отрабатывая гонорар. Мужчина довольно ухал каждый раз, когда губки, созданные вроде исключительно для поцелуев, скользили к основанию, и иногда привставал, чтобы поместить руку на грудь, сильно ее сжать, а то и вовсе ухватить сосок и задавать им ритм сосания.
И каждый раз Арина, для которой казалось немыслимым, что ей одновременно дают в рот и тискают, пыталась отстраниться и возразить, снова грубо насаживалась второй рукой на кол, проникающий в самое горло. После того, как ее несколько раз поставили таким образом на свое место — трахаемой в рот шлюхи, — она оставила попытки сопротивления и принялась добросовестно отсасывать. Какое-то время в келье слышались только звуки мужского взрыкивания и влажного движения губ по эрегированному половому органу. — Все! Хорош! Вставай раком теперь! Сначала Арина думала, что она ослышалась, но приказ был недвусмысленным… Словно сомнамбула, Арина выпустила из затрясшихся губ член — ей предстоит новый круг грехопадения, — и механически приняла указанную позу на диване, словно восходила на эшафот.
Ее шлепнули по заднице, отчего вся ее сущность вздрогнула, точно попку обожгло хорошим ударом плети. Однако не боль была виной того, что все стройное тело вздрогнуло — было невыносимо оскорбительно именно обращение с ней, той, кто не позволял даже грубого слова в свой адрес. А тут — нате, пожалуйста — дурашливо бьют по заднице, не больно, а скорей ласково, словно любимую кобылку, которую готовятся взнуздать… — А бумажку-то намочила! Придется сушить! Гы-гы! И так чувствующая себя ужасно, готовящаяся дать раком заплатившему за это мужику, Арина чуть не умерла от позора. Как она могла забыть про свернутую трубочкой купюру в собственной дырочке? Как она могла потечь от унижений и оскорблений, недостойных приличной женщины, каковой она себя считала? Она почувствовала, как из нее достают проклятую бумажку, а затем берут за бедра. Нечто горячее и твердое уперлось в ее полураскрытые половые губки, но мужчина не спешил загнать свой член.