Пятиклассник Саша жил в значительном и промышленном городе на одноэтажной улице Жемчужникова. Крытый шифером кирпичный дом, в котором проживала их семья у перекрёстка, одним окном выходил на улицу создателя Козьмы Пруткова, а другими двумя — на такую же одноэтажную улицу Пятигорскую.
Сашиного отца звали Василий Федотович, он водил "Камаз" ; а мать, Нина Афанасьевна, работала кастеляншей в детском саду "Красная шапочка". Летом, когда детский сад закрывался, мать ухаживала за овощами в своём собственном саду и успевала до осени продать на городском рынке и капусту, и картофель, и петрушку, и яблоки.
Саша рос послушным и тихим, он был миловиден, с длинными каштановыми локонами; мать радовалась Сашиной помощи по хозяйству и с удовольствием брала сына с собой на рынок.
Когда к Нине Афансьевне подходили покупатели и рассматривали крупные клубни картофеля, Саша глазел на взрослых из-за прилавка, совсем не мигая своими широко открытыми изумрудными глазами с длинными пушистыми ресницами.
— Какой сынишка-то у Вас! Прямо с клумбы! . . Завесьте пару кило, что ли.
— А сейчас, сейчас. Сашенька мне помощник, — гордилась мать сыном и вручала ему наполненную сумку.
Саша, краснея, выносил сумку покупателю и ждал, пока тот отсчитает монеты для матери. Мать спрашивала между прочим, в каком районе покупатель живёт, и если слышала в ответ названия окрестных улиц, посылала Сашу донести покупку до ворот.
Саше нравилось очень ходить по незнакомым улицам; в конце пути его обычно приглашали в дом, созывая домочадцев полюбоваться красивым и нежным мальчиком, и давали ему гостинцев.
Видя Сашу, сосущего петушка на палочке, товарищи Нины Афанасьевны по цеху старались угостить её скромного сынишку тоже. Грузин Гиви вручал ему чурчхелу, узбечка Назира отсыпала урюк, Костя из Сибири набивал ему карманы кедровыми орехами.
31 августа, в двенадцатую пятилетку, Нина Афанасьевна положила себе закончить работу раньше. Саша печалился, что кудрявое зелёное лето убегает прочь от наступающих длинных скучных уроков. Покупателей было мало, мальчик печально грыз семечки. Сквозняк доносил в их ряд свежий и прохладный воздух.
"Либо начать прямо после вот этой старушки собираться домой" , раздумывала Нина Афанасьевна, привечая появившуюся словно из-под земли бабушку в тёмном платке и чёрной безрукавке. Её спина была слегка согнута, лицо смугло и морщинисто, а узловатыми пальцами она перебирала капусту на прилавке.
— Хуйня-то всё какая-то; вот раньше были помидоры при старой власти! — вполголоса ругалась бабка, а сама всё шерстила пучки петрушки, аккуратно перевязанные ниткой.
— Правда Ваша, помидорами не торгую я, — развела руками Нина Афансьевна. — Разве вон в конце ряда посмотрите, там у женщины кубанские хорошие.
— А что ты тогда здесь торчишь, если у тебя нет ни хуя?
Саша заглянул в старухины глаза и поразился: её взгляд сгущал темноту, властвовал, страшил чем-то неизведанным, как тёмные окна на вечерней улице. А Саша-то любил освещённые окна рассматривать. Всё-таки он приподнялся с дощатого ящика, на котором сидел, и произнёс, заикаясь и по-девчачьи сюсюкая:
— Женщина! Выбирайте выражения вообще!
— Я сюда пришла выбирать не выражения, а кочаны. Хорошенькие такие кочанчики, чем милее, тем лучше; у кого они есть, разумеется. Все пойдут у меня в дело, все захрустят, как миленькие. Ишь! — старуха на прилавке сгрудила тугую капусту с выпирающими толстыми жилами и достала из кармана кошелёк.
Нина Афанасьевна взвесила; она была смущена, чувствовала свою вину как будто и желала уже её загладить, отчего и принялась уговаривать сына, чтобы он помог бабушке донести купленное. Ей было так неловко, что она даже не осмелилась спросить у старушки адрес. "Хотя бы даже она далеко проживает, пусть уж Сашутка её умаслит; а тогда и сдам весы, и домой пойдём; ещё форму надо погладить на завтра…"
Саша прослезился, но храбро взял сумку со звонкой капустой. Старуха самодовольно хмыкнула, развернулась на своих старомодных крепких туфлях и пошла вдоль рядов к выходу; Саша следовал за нею, строго выдерживая расстояние в три шага, но и прилагая все силы, чтобы не отстать. Нина Афанасьевна смотрела. К ней больше никто не подошёл в тот день.
Старуха и Саша вышли из рынка и так и пошли прямо по улице. Солнце закрывали облака, прохладные порывы ветра раскачивали деревья, первые жёлтые и красные листья изредка падали на асфальт. Понемногу Саша успокоился и, по своему обыкновению, начал рассматривать здания по сторонам дороги, за которыми поодаль возвышался белый элеватор. Башня элеватора была хорошо видна из любого квартала города. Саша не мог отвести от неё глаз, словно зачарованный. Он воображал, что элеватор с высокими округлыми хранилищами на берегу Студенца — не мукомольный завод, а старинный замок, окружённый таинственным бетонным забором и водяным рвом, и обитают там эльфы.
Саша на полном ходу ударился головой в спину старухи, остановившейся у светофора.