Как-то раз я заехал погостить к своему младшему брату, который жил с семьей в соседнем городе, часах в 5-ти езды на автобусе от нашего.
Приняли меня хорошо. Ну, как водится, посидели, выпили. И брат пожаловался мне на своего 18-летнего сына Севку — мол, бухает много оболтус, хулиганит по пьяни, мать обзывал даже. И главное, сказал брат, парень-то Сева хороший, добрый. А как выпьет — не узнать его просто!
— И что я только ни делал, — сокрушался брат, — и порол его, и денег не давал, и одежду отбирал — ничего не помогает! И в кого он такой? Не знаю, что и делать даже.
— Стыдом его наказать надо, — ответил я, — чтоб ему стыдно по-настоящему стало.
— А как это сделать-то?
— Завтра расскажу. С Севкой поговорить надо сначала…
Спать мне постелили в севкиной комнате. Мне, как гостю, отдали во временное пользование его кровать, а сам племяш лёг рядом, на раскладушке. Комнатка у него была крохотная, так что лежали мы практически рядом, в полуметре друг от друга. Я поругал племянника немного, но вскоре понял, что особой необходимости в этом нету — на трезвую голову он и сам всё прекрасно понимает.
— Я понимаю, дядь Гриш, но ничего не могу поделать с собой, — сказал мне племяш, — как выпью, удержаться не могу — то подерусь с кем, то тачку какую-нибудь с пацанами расхуярим…
— Ну ПРОСТО пороть тебя бесполезно, как я понимаю? — спросил я. — Привык уже? А что если я завтра жёстко накажу тебя, по-настоящему?
— А как это?
— Узнаешь, я не скажу тебе пока. Но мне нужно, чтоб ты согласие своё дал, чтоб ты сам захотел этого. Только предупреждаю сразу: завтра тебе ТАК стыдно будет, как тебе, наверно, никогда в жизни стыдно не было. Ты на всю жизнь это запомнишь. И бухать по-чёрному не захочешь уже никогда.
Сева задумался:
— Ну не опускать же ты меня будешь?
— В каком-то смысле — опускать. Но не в сексуальном смысле, конечно.
— Не в сексуальном? Ну, тогда ладно, — неуверенно согласился мальчуган.
— Ну договорились, значит. Спи, завтра трудный день тебе предстоит, — сказал я и, хлопнув Севика по заднице, отвернулся к стенке…
Утром я подробно изложил свой план действий брату, и его жене Лизе.
— Не, Гриш, ты не обижайся конечно, — севкин отец почесал в затылке, — но это как извращение какое-то. Похоже очень, мне кажется.
— Похоже. — согласился я. — Но тут вопрос как ставить надо? Что мы вкладываем в это, зачем мы это делаем. Понимаешь? Вот ты когда порол его, это что — на садо-мазо не было похоже? Ну вот! Но ты ж его не хотел мазохистом сделать, и в жопу его выебать. Так же и я — для пользы дела делать буду! К тому же, и Севка согласился уже, он сам сказал, что наказания заслуживает.
Обсуждали мы этот вопрос долго — наверно, около часа. Наконец, брат с женой согласились.
Я зашел в комнату к Севке. Парень лежал на своей кровати в спортивных брюках и футболке.
— Снимай майку! — приказал я.
— Зачем? Наказывать уже? — поднимаясь, и стягивая с себя футболку, забеспокоился племяшка.
— Да, — я жестом подозвал парня к себе и, поставив его прямо перед собой, достал из кармана веревку.
— Трусы белые обтягивающие есть у тебя? — спросил я у уже заметно напуганного мальчишки.
Севик ответил, что есть, и я приказал ему найти их в шкафу, и положить пока в карман своих брюк. На вопрос "Зачем?" я ответил — "Чтоб похоже было", еще сильнее заинтриговав этим парнишку. Глядя на стройное, свежее тело юноши, я отметил про себя, что он заметно похорошел с момента нашей прошлой встречи. Виделся я с семьей брата нечасто — в последний раз это было года три назад. И Севка тогда показался мне каким-то невзрачным, что ли. А теперь… И как это я сразу этого не заметил!
Связав племяннику веревкой руки за спиной, я накинул ему один конец на шею, и подтянул зафиксированные запястья поближе к лопаткам, чтобы они не мешали, болтаясь низко над попой.
— Можешь отказаться сейчас, — сказал я ему, — но если не откажешься — никакое нытьё твоё уже не поможет. Не отказываешься? Ну тогда дай слово мне подчиняться, во всём вообще.
— Даю слово, — ответил парень.
— У нас раньше пацаны так говорили — мол, если слово не сдержу — "бля буду", или "пидором буду". Тебе как больше нравится?
Сева как-то смешно, по-серьёзному посмотрел на меня и, подумав, ответил:
— Давай лучше — "пидором"!