– Ну, и какой я? – на секунду запнувшись, всё так же глухо проговорил Артём, невольно удивляясь, что такая мысль – т а к а я мысль – могла у Марата возникнуть, едва они встретились… вот уж действительно: никогда не знаешь, что в голове у другого – о чём другой невидимо думает!
– Ты – обалденный! – выдохнул Марат, ни на секунду не задумываясь, произнося это так, как если б он знал Артёма тысячу лет; лицо Марата вновь опустилось к торчащему члену, и – Артём почувствовал, как губы парня, обжимая горячий, распираемый кайфом ствол, плавно заскользили пылающим жаром вверх-вниз.
Член распирало от кайфа – и можно было б в два счета кончить Марату в рот, но Артём хотел по-другому – хотел так, как Марат… как Марат – его… и хотел он вовсе не потому, что "долг платежом красен", а хотел потому, что э т о странно манило Артёма, неодолимо притягивало, обещая новые, еще не изведанные, ни разу не испытанные ощущения…
– Марат, подожди… хватит… – Артём, отстраняя руками Маратову голову, выгибая тело назад и вбок, нетерпеливо освободил от Маратовых губ свой мокро блестящий член. – Давай… в жопу давай… в зад – как ты меня…
Вытирая мокрые от сосания губы тыльной стороной ладони, Марат, разгибаясь, ехидно прищурился.
– Ты ж говорил, что ты не педик…
– Ну и что, что я говорил?"Педик", "не педик"… какая, нах, разница! Ты говорил, что педики все…
– Я говорил? Я не мог так сказать… – Марат, глядя на Артёма, сделал удивлённое лицо. – Ну, то есть, что все… да такого и быть не может, чтобы все – поголовно… не все!
– Как, блин, не все? – на лице Артёма обозначилась досада… собственно, все или не все – это Артёма сейчас совершенно не волновало, потому как, сказав "все", он имел в виду, что он тоже… он тоже хочет Марата – как Марат его. – Ты говорил, что каждый может…
– Вот… теперь правильно! – глядя на Артёма, Марат рассмеялся. – Деточка! Все мы немножко педики – каждый из нас по-своему педик… я и сейчас это говорю! И даже не я это говорю, а так говорит наука: у каждого парня есть изначальная предрасположенность к этому виду секса, но кто-то трахается, а кто-то нет, потому как степень этой предрасположенности у каждого своя… плюс предрассудки, обстоятельства, свойства характера, окружение – кто-то кайфует, а кто-то нет… то есть, "все" и "немножко все" – это, Артём, не одно и то же! Но в общем и целом всё именно так: каждый из нас – по-своему педик… я не вводил тебя в заблуждение!
– Вот! Каждый – по-своему… ты меня трахнул? Трахнул. И я тебя тоже… тоже хочу… давай! – Артём проговорил всё это чуть напряженно, напористо, нетерпеливо, но без какого-либо смущения на лице или в голосе, и Марат, слушая Артёма – на Артёма глядя, вдруг подумал, что ему, Марату, в кайф это Артёмово нетерпение… в кайф, что Артём его хочет! – Давай! – повторил Артём.
– Давай! – словно эхо, отозвался Марат, ища глазами тюбик с вазелином.
Ну, а дальше… дальше всё было точно так же, как было до этого – с той лишь разницей, что Марат, лёжа перед Артёмом, сам смазал вазелином и головку Артёмова члена, и своё предвкушающе зазудевшее очко, а предвкушать третьекурснику Марату было что – член у первокурсника Артёма был немаленький… не детский у парня был член! . . Ну, а дальше был кайф… обалденный, ни с чем не сравнимый кайф, о котором Артём, дожив до семнадцати лет, не только не знал – не имел ни малейшего, хотя бы воображаемого, понятия, но который он даже не мог представить!
Член, обжимаемый мышцами сфинктера, скользил в обжигающей, опаляющей жаром норке, и это не шло ни в какое сравнение ни со своим кулаком, ни даже с Маратовыми губами, – нависая над запрокинувшим ноги Маратом, приоткрыв рот, Артём сладострастно двигал задом, и ему, Артёму, казалось, что не только скользящий в норке член, а всё его тело стало сплошной эрогенной зоной… а потом был оргазм – фантастический, ничуть не похожий на те оргазмы, что Артём испытывал, рукодельничая, – всё скопившееся, спрессовавшееся возбуждение рвануло с такой небывалой силой, что у Артёма в буквальном смысле перехватило дыхание… это была фантастика! Так несказанно, так упоительно сладко ему, Артёму, еще не было ни разу – никогда так не было…
Потом, пока Артём приходил в себя, откинувшись на кровати, Марат быстро вытер Артёму член, причем Артём, едва Марат прикоснулся к головке члена салфеткой, хотел было воспротивиться этой гигиенической процедуре, запоздало почувствовав в душе нечто, отдалённо напоминавшее стыд, но Марат произнёс короткое "лежи!", и Артём противиться не стал, решив, что Марату виднее, что и как делать, – меняя салфетки, Марат неспешно, спокойно говорил, глядя то Артёму в глаза, то на припухший, чуть потемневший Артёмов член, который, теряя твёрдость, становился похожим на толстую, эластично-упругую сосиску.
– Классно, Артёмчик… классно, что мы познакомились в первый же вечер… по-настоящему познакомились – по-мужски… понятно, что делают так не все… но ведь это же глупо – жить в одной комнате и не трахаться, не кайфовать… мы с тобой оба не уроды… наоборот – мы с тобой парни симпатичные… секс однополый – кайф… ну, и с какой, блин, стати лишать себя удовольствия? Так ведь? Правильно я говорю?
– Я не знаю… – чуть помедлив, проговорил Артём, еще не успевший от всего этого отстраниться, чтобы подумать о том, что только что было, со стороны… со стороны и – с позиции приобретённого опыта.
– Но ты ведь сейчас кайфовал? Тебе было приятно? – улыбнулся Марат, глядя Артёму в глаза.