Чай из утренней росы. Часть 26

Юрий Семёныч, зорко наблюдая за ней, твердил сам себе:

— Ничего-ничего, вернётся! Вернётся! Ничего!

— Господи, что это? — беспорядочно шептала Наталья, задавая вопросы и тут же отвечая на них. — Это слёзы? Да, слёзы. Почему? Потому что ты хочешь лететь. Хочешь? Да, хочу. О, Господи, я же — настоящая тварь. Разве я могу быть тварью? Да, можешь, потому что ты предала Костика. Почему предала? Потому что ХОЧЕШЬ, ХОЧЕШЬ, ХОЧЕШЬ ЛЕТЕТЬ. А как же Костик? Костик — писатель, он тоже обязательно улетит куда-нибудь. Костик, улети куда-нибудь, я тебя очень прошу. Господи, помоги ему куда-нибудь улететь.

Она опустила глаза с вечерних небес и метнулась обратно к машине.

Юрий Семёныч был наготове, мгновенно нагнулся к дальней дверце и открыл её — Наталья проворно забралась в кресло, плаксиво шмыгнула носом и спросила, не глядя на него:

— И как же с такой у р о д и н о й лететь в Эль-Фуджейру?

— Прекрати, Наташенька! Кто тебе сказал?! Я вырву язык каждому, кто повторит о тебе это гадкое слово! Для меня ты всегда была милым созданием!

Она вдруг прокричала в паническом замешательстве:

— О, Господи, Юрий Семёныч, у меня осталось пять минут до электрички!

— У тебя осталось пять минут, чтобы принять решенье: летишь или нет! От этого зависит всё — подавать мне новые документы или распрощаться раз и навсегда со своей хрустальной мечтой!

— Но Юрий Семёныч! — завопила она от нестерпимых мучений и своей глупой нерешительности. — Вы посмотрите, сколько на улице прелестных девушек, которые жаждут уехать отсюда да ещё в придачу с новоявленным бизнесменом! При чём здесь я со своей рожей?! Я что — не вижу её в зеркало каждый божий день?!

— Я не хочу подбирать с улиц всякий мусор, понимаешь ты или нет?! За мной стоят такие ВЕЛИКИЕ ТУЗЫ, что предлагать подобную поездку незнакомой девушке с Комсомольской площади — значит быть без мозгов и царя в голове! Неужели не ясно?! И прекрати позорить себя какой-то "рожей" , как тебе несовместно! Всё! Я лечу с тобой и только с тобой!

Она откинула голову на спинку кресла, прикрыла глаза, секунду помолчала, а потом уже тихо спросила:

— С чего я должна начать? . .

Юрий Семёныч облегчённо и даже со свистом выдохнул:

— Во-первых, Наташенька…

— Вы всё время "Наташенька" и "Наташенька"… — оборвала она и повернулась к нему. — Это очень приятно, но я пока не привыкла, лучше… Наталья…

— Наталья, во-первых, позвони на дачу и скажи своим друзьям, что сегодня не приедешь. Я во что бы то ни стало должен сделать за сегодняшний вечер эскиз твоего портрета, чтобы завтра написать уже сам потрет, а послезавтра отправить с пробными документами. Времени совсем мало.

— Почему послать портрет, а не фото? . .

— Таково условие Эль-Фуджейры. Они там перво-наперво хотят знать каков образ моей будущей помощницы и спутницы. Не забывай, это — не промышленный, а художественный бизнес.

— Ольгин портрет вы тоже когда-то отсылали? . .

— Когда-то отсылал. Теперь всё заново и как можно быстрей.

— И что же они скажут, увидав портрет "новой спутницы"? . .

— По закону они дают право выбора, и окончательное решение за мной.

— А фото тоже отправите? . .

— Конечно, чуть позже, следом за портретом, вместе с официальными документами.

— Вот тут-то, Юрий Семёныч, и откроется вся ложь: вы на бумаге меня подмажете, подкрасите, а фото возьмёт и всю истину скажет:

— Я тебя очень прошу, не возвращайся к старому разбитому зеркалу! Сколько можно?! Зачем ты заставляешь меня как китайского болванчика постоянно тюкать головой то вниз, то вверх и повторять одно и то же: нет, это — неправда, ты высокая, стройная, милая девушка… ты высокая, стройная, милая… Хорошо, чтобы ты бросила свои комплексы, я готов уже завтра тратить деньги на твоего парикмахера, визажиста, массажиста… кто там ещё существует?! Делай какую угодно супер-причёску, массаж и макияж лица, оденься по самым лучшим образцам модных журналов, и вот тогда, наконец, ты полюбишь совсем другое зеркало и совершенно новую фотографию, которую мы немедленно отправим в Эль-Фуджейру! Но учти, времени мало, если этим заниматься, то уже завтра! Ты поняла меня?! К тому же, я естественно обещаю тебе личного парикмахера, личного визажиста, массажиста, кутюрье и в самой Эль-Фуджейре в придачу к чистейшему воздуху бесподобного оазиса неповторимой природы, лучезарному берегу Индийского океана, прогулкам на яхте, подводным путешествиям среди сказочных караловых рифов и прочее, прочее, прочее! Такое дело пойдёт?!

Она приоткрыла рот, часто захлопала глазами и в полном недоумении протянула:

— Господи… что вы сказали? . . Кому же это не пойдёт? . . Неужели такое может быть и для МЕНЯ? . .

— А ты что думала?! Неужели для ТЕБЯ останутся на всю жизнь только грязная вонючая электричка, душное подземелье метро со своим бесконечным толпизмом и постоянный страх за завтрашний день?!

— Но ведь Ольга лопнет от зависти… ведь эта роль в Эль-Фуджейре была приготовлена для неё…

— А ни твоя ли мечта, чтобы Ольга "лопнула"?! Роли всегда остаются, только часто меняются исполнители!

— Не кричите, Юрий Семёныч, спокойно… — сказала она дрогнувшим голосом, — я уже беру телефон и пробую звонить на дачу… пробую… Господи, помоги мне…

Юрий Семёныч снял кепку, взъерошил волосы и устало протёр ладонью вспотевшее лицо:

— Фу-у-у-у… — и откинул голову на спинку кресла.

Наталья достала мобильник, торопливо набрала номер и со страхом в глазах поднесла к уху.

— Привет, — отозвался мой грустный голос, ещё не отошедший от подлого поступка Майкла. — Ты где?

— Привет, Костик! — вдруг забывчиво ляпнула Наталья и мигом осеклась, кинув безумно растерянный взгляд на Юрия Семёныча и крепко прикрыв руками телефон. — Ой!

Юрий Семёныч округлил глаза и с удивлением прошептал:

— Костик? . . Любопытно…

Она быстро поднесла палец к губам, призывая к полной тишине.

Он покорно кивнул, усмехнувшись, и замер.

— Костик! Я сегодня не смогу приехать, надо посидеть с мамой, она плохо чувствует! — на одном дыхании сказала Наталья.

— А ты где? Почему звук пропал?

— Я? Я: в аптеке, мама послала! Звук пропал? Алло-алло!

— Да сейчас нормально, теперь слышу.

— Останусь с мамой, говорю! Она плохо чувствует! Завтра утром позвоню! . .

Я сидел за своим рабочим столом, глядел на экран ноутбука и говорил с Натальей.

— Хорошо, если так надо — посиди… с мамой.

— Надо! Она очень просила!

— Ладно, я тогда посижу со своей писаниной и попробую за ночь всё закончить. Давай, завтра жду звонка, — и выключил телефон.

Я секунду подумал, глядя на монитор, и продолжил печатать…

Поздним вечером император сидел в своей тихой спальне на краю расстеленной широкой постели и думал, медленно скользя глубокомысленным взглядом по толстому фолианту, лежавшему на столе, по зашторенным окнам, по круглым красным светящимся фонарям и по длинной стене, расписанной китайским пейзажем. Император был в легком, чуть распахнутом зелёном халате.

На постели рядом с ним мирно спала маленькая собачонка, иногда дёргая во сне тонкими лапками.

В дверь негромко постучали, и вошёл слуга Ван Ши Нан.

Собачонка вскинула голову и чутко насторожилась, сразу поняв, что её сладкий сон на мягком ложе хозяина испорчен.

Император лишь немного выпрямил спину, но к двери не обернулся.

Ван Ши Нан поклонился спине и доложил:

— Император, к вам пришла на ночь наложница Юй Цзе!

— Пусть зайдёт.

— Слушаюсь! — ответил слуга и позвал к себе собачонку. — Ци-Ци!

Она неохотно прыгнула с постели, замерла у ног хозяина и пристально поглядела на него, словно задавая вопрос: "И тебе это надо?".

Император кивнул и развёл руками — "что поделать, Ци-Ци, надо".

Собачонка зевнула, побежала по ковру и покинула спальню.

Поклонившись ещё ниже, слуга задом удалился за ней.

И тут же без промедленья в комнату мягко шагнула Юй Цзе, а дверь за ней крепко прикрылась.

— Император, я здесь, — робко сказала наложница, приложив ладошки к белому чистому личику.

Теперь император медленно приподнялся, медленно обернулся, посмотрел на неё и неторопливо сказал:

— Подойди ко мне… нежнейший лепесток лотоса, подойди… прозрачная капелька утренней росы…

Юй Цзе быстро-быстро засеменила к нему и встала напротив, всё ещё держа ладошки в покорном приветствии.

С тихой тайной в голосе он продолжил:

— Я весь день безустали молил ВЕЛИКОГО БУДДУ о помощи нам с тобой, мы должны этой ночью зачать достойного наследника знатного рода Чоу-Чанов.

— Я тоже молила ВЕЛИКОГО БУДДУ.

— Вот видишь, мы оба молили его, и он увидел нас. Его истинное слово снизошло до моих ушей, и вот что я услышал… — император коснулся до плеч Юй Цзе, — но сначала скинь кимоно, подними глаза и внимательно следи за словом БУДДЫ, которое я сейчас перескажу тебе. Оно слишком тонко и поэтично, чтобы прятать свой взор и не отдаться этой музыке вечного блаженства.

Юй Цзе сбросила на ковёр лёгкое кимоно, оставшись обнажённой, и подняла лицо.

Он глубоко утонул в глазах очаровательной наложницы, словно в чистых озёрах, потом вынырнул, заскользил тёплым ласкающим взглядом по обнажённому телу наложницы и начал нежнее нежного поглаживать его руками, будто осторожно и бережно прикасался к поверхности хрупкого сосуда, при этом увлечённо "читая слова БУДДЫ" :

— Юй Цзе чудесна в красоте девичьей!

Без ложной скромности скажу:

Скорей сюда! Скорей дивитесь!

Но много вам не покажу,

Всё в ней — моё, и мне на радость,

Моя любовь, моя весна!

Тебя ласкаю, моя сладость,

Ты для РОЖДЕНЬЯ мне дана!

Твой бархат тела мил на диво,

А твой живот таит стыдливо

Желаний льющуюся кровь,

Истому неги и любовь!

Изящный поворот невинных ножек

Добавить комментарий