Я снова потеряла счёт времени. Поза, в которой меня зафиксировали, была более-менее удобной. Подозреваю, это было сделано специально — дабы дискомфорт не отвлекал меня от мыслей о будущем. Кажется, раз или два я заклевала носом, но от впивавшейся в горло верёвки всякий раз вздрагивала и просыпалась. И каждый раз всё та же реальность липким страхом опутывала всё моё тело. Вслушиваясь, я с ужасом ждала, что вот-вот откроется дверь. К тому же, мне нужно было пописать.
Я понятия не имела, утро сейчас или день, но потребность облегчиться нарастала во мне неуклонно. Также я испытывала голод — но лишь потому, что желудок пустовал, ибо аппетита у меня не было совершенно. Сколько ещё ждать? Я чувствовала себя как приговорённый к смерти, ожидающий, когда в коридоре раздадутся наконец шаги надсмотрщиков, которые поведут его к месту казни.
Сидение в тишине действовало мне на нервы. Все звуки, которые я слышала, доносились лишь сверху, с первого этажа дома. Снаружи, с улицы, в мою тюрьму, казалось, не проникало ни звука. Я попыталась обдумать, что это может означать. Может, мы находимся на обширном участке земли, который скрывает дом от шума машин и посторонних глаз? А может, это просто звукоизоляция слишком хорошая, и улица совсем рядом…
За что он со мной так поступает? Несмотря на всё, что он говорил про хозяев и рабынь, я была уверена, что тут кроется ещё что-то. Он намекал, что пока рассказывает мне не всё. Говорил про какую-то личную выгоду. Что он от меня хотел получить? Секс? Пока что он не спешил пользоваться моей очевидной доступностью. Но он описал мне, что ждёт меня впереди, и это пугало меня больше всего. Этот тип явно свихнулся на почве контроля и садизма, причём по-крупному. А может, он просто играл так со мной, чтобы я пугала сама себя, воображая грядущие ужасы? Не станет же он и вправду воплощать весь этот кошмар? Я снова задрожала, и успокоилась лишь могучим усилием воли.
Потребность помочиться надёжно не давала мне провалиться в сон. Что бы меня ни ожидало, я не могла смириться с тем, чтобы опозорить саму себя. При мысли о том, что он может со мной за это сделать, меня охватывал ужас. Когда наконец в замке повернулся ключ, и дверь, еле скрипнув, распахнулась, я повернула туда голову и издала жалобный стон, дёрнувшись в ремнях изо всех сил.
Снова послышались шаги, и рядом со мной снова оказался табачный запах.
— Ну как мы тут, Джен? — осведомился голос у меня над ухом. Он казался спокойным и беззаботным, и именно эта беззаботность пугала больше всего. — Что, хотим поесть? Наверняка хотим. Наверняка и поссать не против.
Слава богу! Я усиленно закивала.
— Ну что же, Джен, вот тебе тогда моё первое испытание. Я принёс тебе еду. Она в стакане, с соломинкой. Что-то вроде коктейля, очень питательно. Но ты должна выбрать — пописать сейчас и остаться без еды, либо поесть сейчас, но потом терпеть с туалетом ещё пятнадцать минут. — Он хихикнул. Кажется, его действительно забавляла эта ситуация. — Ну, что скажешь, Джен? Один кивок — поесть, два — пописать без еды.
Я подумала. Я знала, что нельзя променять отчаянную потребность на голод. Я понятия не имела, что меня ожидает, и разум практично рассудил, что мне понадобятся силы. Я кивнула один раз.
— Правильный выбор, Джен. Вижу, ты не теряешь головы. Интересно, что с тобой будет через двадцать-тридцать часов недосыпа и постоянной порки. Есть над чем подумать, правда?
Я снова ощутила перед собой его дыхание, после чего одна рука схватила меня за челюсть, а вторая приставила к ленте на моих губах что-то острое. Губ коснулась холодная сталь, когда что-то вроде отвёртки проковыряло в ленте маленькую дырку. Через секунду туда проникла соломинка, и я принялась жадно сосать. Жидкость действительно напоминала по консистенции коктейль, но была совсем безвкусной. Я не знала, сколько её было в стакане и сколько он разрешит мне её выпить, поэтому сосала изо всех сил, не обращая внимания на ноющий ночевой пузырь. Жидкость заполнила желудок, и через минуту-две я поняла, что стакан немаленький — если вообще не бездонный. Я попробовала отстраниться, но рука крепко придержала меня за затылок.
— Перестанешь, только когда я тебе прикажу, милая, — жёстко сказал он.
Я продолжала пить, чувствуя, как желудок разбухает всё больше и больше, пока на том конце соломинки наконец не захлюпало.
— Ай молодец.
Он хвалил искренне, будто разговаривал с маленьким ребёнком. Соломинка покинула мой рот, и поверх дырки в ленте на губах наклеили новую полосу. Я снова ощутила, как давит в мочевом пузыре, и, не сдержавшись, жалобно пискнула. Он не обратил на меня внимания и начал играться с моими волосами, ероша их словно в глубокой задумчивости.
— Я видел тебя с косичкой, Джен. Она тебе шла. Давай-ка заплетём её снова. За неё можно будет неплохо ухватиться.
Ухватиться? Господи, что он собрался со мной делать? Сильные руки начали сплетать мои волосы вместе, и я ощутила как их корни начинают формировать косу — но не позади, как обычно, а на макушке. Всё это совсем мне не нравилось.