— Раз! Два… ой! Три! Четыре… ой-ой-ой! . . Пять! . .
Срывающийся голос Джинни Уизли разносился по камере Азкабана в такт с шлепками тела о тело. Сбиваясь и путаясь, она отсчитывала, сколько раз член Люциуса Малфоя вонзился в её влагалище. Стройное тело рыжей гриффиндорки вздрагивало с каждым новым грубым толчком, голос срывался.
— Шесть! Семь… о Мерлин! — вскрикнула Джинни, когда Люциус особенно резко натянул её на свой хуй по самые яйца.
— Нет цифры "о Мерлин" , есть цифра "восемь" , Джиневра, — наставительно сказал Люциус. — Тебя в Хогвартсе даже считать не научили?
— Да-да, восемь, только не останавливайтесь, молю, — бормотала Джинни. Её пизда начинала гореть от невыносимого зуда всякий раз, когда Люциус сбавлял темп. — Девять, десять… я на блядках как в раю, жопа чахнет по хую!
Влагалище рыжей гриффиндорки неохотно, с чавкающим звуком выпустило член Люциуса. Выдернув хуй из одной дырки Джинни, Малфой-старший тут же одним движением засадил ей в другую.
— А! — вскрикнула Джинни, когда член на всю длину вошёл в её задницу. — Не так сильно! Раз! Два! Три! . .
— Что там за урок арифмантики? Или поэзии? — пропыхтела Белла, беспощадно насиловавшая Гермиону. Гриффиндорка уже безвольно свесила голову на грудь и тяжело стонала под сумасшедшей ведьмой. Толстый искусственный член туго входил во влагалище Гермионы. Тупые шипы и бугорки на поверхности страпона терзали нежную кожу вагины.
— Стишки — просто баловство. А вообще я заставил Уизли считать мои подходы, — объяснил Люциус, не забывая ритмично ебать упомянутую Уизли. — Только она что-то часто сбивается!
"Тебя бы на моё место, — устало прокляла его Джинни. — Семь, восемь… сколько он будет меня насиловать? Ну когда нибудь, когда-нибудь это должно закончиться… Гарри, Рон… Гермиона, ну помогите же!"
— Девять! Десять! Деньги в банк, коня в узду, птицу в небо, хуй в пизду! — вслух выкрикнула она и ещё раз крикнула, когда Люциус с довольным кряхтением перенацелил свой хуй из язвы ануса в растрёпанный бутон влагалища Джинни.
— Растрахана, но всё равно хороша! — оценил Люциус пизду рыжей гриффиндорки, из которой он выбивал крики и стоны каждым толчком. — Ты бы тоже, Белла, могла пошалить с Грейнджер — так, для интереса. Неужели твоя больная фантазия иссякла?
— Иссякла, говоришь? — облизнулась Беллатриса. — Ну держись, грязнокровочка!
Всё ещё с натугой натягивая пизду Гермионы на толстенный страпон, Белла начала мять её попу — сначала игриво и нежно, потом всё сильнее, до синяков и ссадин. Гермиона терпела боль от пальцев и страпона ведьмы со сдавленными стонами, не желая показывать слабость и не в силах сопротивляться.
Вдруг Белла скрючила пальцы и вонзила жёлтые обломанные ногти прямо в нежную ягодицу девушки.
Гермиона заорала и попыталась вырваться, но Беллатриса навалилась на неё всем телом, буквально вбив резинового дракопупсика в растраханную пизду гриффиндорки. Не обращая внимания на крики Гермионы, Белла разодрала ногтями её плоть, оставив на правой ягодице пять глубоких кровящих царапин.
— Что, не нравится, когда тебе пускают твою грязную кровь? — раздался жаркий шёпот Беллатрисы над ухом Гермионы. — А так? — и Белла впилась зубами в мочку уха гриффиндорки.
Гермиона снова дёрнулась и заорала, пытаясь отстраниться. Беллатриса ласкала языком завитки её ушка, будто голодная вампирша. Тёмные острия возбуждённых сосков выделялись на груди ведьмы. Слизнув кровь с прокушенной мочки Гермионы, Беллатриса причмокнула языком и задумчиво сказала:
— Странно, на вкус не похоже на грязь. Но это поправимо… вот, сама попробуй.
Не прекращая долбить влагалище Гермионы страпоном, сумасшедшая ведьма резко воткнула сразу четыре пальца в анус гриффиндорки. Они вошли — сказались все последние изнасилования — но у Гермионы вырвался последний, самый отчаянный крик. Беллатрисса чуть подвигала пальцами в податливом анусе девушки, выдернула их — испачканных в алом и коричневом — и тут же засунула в рот Гермионе, оборвав её стоны.
— Попробуй, грязнокровочка, — просюсюкала Белла. — Вкуси своей крови и своего дерьма — впрочем, в твоём случае это почти одно и то же.
— Мне нравится твой энтузиазм, Белла, — отозвался Люциус. Он всё так же вставлял Джинни в обе широкие покрасневшие дыры по очереди. — И почему мы раньше так не забавлялись с грязнокровками?
— Потому что Тёмный Лорд считал, что трахать грязнокровок недостойно настоящего мага — их надо только пытать и убивать, — напомнила Белла.
— Да, при всём уважении, тут его политика была излишне строгой, — сказал Люциус. — Это же весело, да, Джиневра?
— Девять… Десять… — бормотала Джинни почти машинально. Если кому и было весело, то точно не ей. Люциус в который раз вытащил из неё член и направил его в глубину вагины гриффиндорки.
— У Джиневры дырка класс, чтобы вставить — в самый раз… — плакала Джинни.
"Четырёхстопный хорей" , — почему-то вспомнила Гермиона. И тут Беллатриса стала протискивать головку своего страпона через сфинктер девушки в её анал, и Гермиона уже не могла ничего вспоминать, а только кричать и молить.