– Раз! Два… ой! Три! Четыре… ой-ой-ой! . . Пять! . .
Срывающийся голос Джинни Уизли разносился по камере Азкабана в такт с шлепками тела о тело. Сбиваясь и путаясь, она отсчитывала, сколько раз член Люциуса Малфоя вонзился в её влагалище. Стройное тело рыжей гриффиндорки вздрагивало с каждым новым грубым толчком, голос срывался.
– Шесть! Семь… о Мерлин! – вскрикнула Джинни, когда Люциус особенно резко натянул её на свой хуй по самые яйца.
– Нет цифры "о Мерлин" , есть цифра "восемь" , Джиневра, – наставительно сказал Люциус. – Тебя в Хогвартсе даже считать не научили?
– Да-да, восемь, только не останавливайтесь, молю, – бормотала Джинни. Её пизда начинала гореть от невыносимого зуда всякий раз, когда Люциус сбавлял темп. – Девять, десять… я на блядках как в раю, жопа чахнет по хую!
Влагалище рыжей гриффиндорки неохотно, с чавкающим звуком выпустило член Люциуса. Выдернув хуй из одной дырки Джинни, Малфой-старший тут же одним движением засадил ей в другую.
– А! – вскрикнула Джинни, когда член на всю длину вошёл в её задницу. – Не так сильно! Раз! Два! Три! . .
– Что там за урок арифмантики? Или поэзии? – пропыхтела Белла, беспощадно насиловавшая Гермиону. Гриффиндорка уже безвольно свесила голову на грудь и тяжело стонала под сумасшедшей ведьмой. Толстый искусственный член туго входил во влагалище Гермионы. Тупые шипы и бугорки на поверхности страпона терзали нежную кожу вагины.
– Стишки – просто баловство. А вообще я заставил Уизли считать мои подходы, – объяснил Люциус, не забывая ритмично ебать упомянутую Уизли. – Только она что-то часто сбивается!
"Тебя бы на моё место, – устало прокляла его Джинни. – Семь, восемь… сколько он будет меня насиловать? Ну когда нибудь, когда-нибудь это должно закончиться… Гарри, Рон… Гермиона, ну помогите же!"
– Девять! Десять! Деньги в банк, коня в узду, птицу в небо, хуй в пизду! – вслух выкрикнула она и ещё раз крикнула, когда Люциус с довольным кряхтением перенацелил свой хуй из язвы ануса в растрёпанный бутон влагалища Джинни.
– Растрахана, но всё равно хороша! – оценил Люциус пизду рыжей гриффиндорки, из которой он выбивал крики и стоны каждым толчком. – Ты бы тоже, Белла, могла пошалить с Грейнджер – так, для интереса. Неужели твоя больная фантазия иссякла?
– Иссякла, говоришь? – облизнулась Беллатриса. – Ну держись, грязнокровочка!
Всё ещё с натугой натягивая пизду Гермионы на толстенный страпон, Белла начала мять её попу – сначала игриво и нежно, потом всё сильнее, до синяков и ссадин. Гермиона терпела боль от пальцев и страпона ведьмы со сдавленными стонами, не желая показывать слабость и не в силах сопротивляться.
Вдруг Белла скрючила пальцы и вонзила жёлтые обломанные ногти прямо в нежную ягодицу девушки.
Гермиона заорала и попыталась вырваться, но Беллатриса навалилась на неё всем телом, буквально вбив резинового дракопупсика в растраханную пизду гриффиндорки. Не обращая внимания на крики Гермионы, Белла разодрала ногтями её плоть, оставив на правой ягодице пять глубоких кровящих царапин.
– Что, не нравится, когда тебе пускают твою грязную кровь? – раздался жаркий шёпот Беллатрисы над ухом Гермионы. – А так? – и Белла впилась зубами в мочку уха гриффиндорки.
Гермиона снова дёрнулась и заорала, пытаясь отстраниться. Беллатриса ласкала языком завитки её ушка, будто голодная вампирша. Тёмные острия возбуждённых сосков выделялись на груди ведьмы. Слизнув кровь с прокушенной мочки Гермионы, Беллатриса причмокнула языком и задумчиво сказала:
– Странно, на вкус не похоже на грязь. Но это поправимо… вот, сама попробуй.
Не прекращая долбить влагалище Гермионы страпоном, сумасшедшая ведьма резко воткнула сразу четыре пальца в анус гриффиндорки. Они вошли – сказались все последние изнасилования – но у Гермионы вырвался последний, самый отчаянный крик. Беллатрисса чуть подвигала пальцами в податливом анусе девушки, выдернула их – испачканных в алом и коричневом – и тут же засунула в рот Гермионе, оборвав её стоны.
– Попробуй, грязнокровочка, – просюсюкала Белла. – Вкуси своей крови и своего дерьма – впрочем, в твоём случае это почти одно и то же.
– Мне нравится твой энтузиазм, Белла, – отозвался Люциус. Он всё так же вставлял Джинни в обе широкие покрасневшие дыры по очереди. – И почему мы раньше так не забавлялись с грязнокровками?
– Потому что Тёмный Лорд считал, что трахать грязнокровок недостойно настоящего мага – их надо только пытать и убивать, – напомнила Белла.
– Да, при всём уважении, тут его политика была излишне строгой, – сказал Люциус. – Это же весело, да, Джиневра?
– Девять… Десять… – бормотала Джинни почти машинально. Если кому и было весело, то точно не ей. Люциус в который раз вытащил из неё член и направил его в глубину вагины гриффиндорки.
– У Джиневры дырка класс, чтобы вставить – в самый раз… – плакала Джинни.
"Четырёхстопный хорей" , – почему-то вспомнила Гермиона. И тут Беллатриса стала протискивать головку своего страпона через сфинктер девушки в её анал, и Гермиона уже не могла ничего вспоминать, а только кричать и молить.