Я понял сразу — я пропал… Он обходил строй, выбирая, из вновь прибывших новобранцев кого-нибудь себе в помощники.
Пять минут назад нас построили и объявили, что нужен человек в котельную, в помощь штатному кочегару…
Высокий, больше 190, смуглый, литая фигура, волосы коротко подстрижены, огромные, сильные руки… Я влюбился с"первого взгляда"…
…Уже в лет 12 я понял — что то не так. Я смотрел на одноклассников, на их штаны, вернее на выпуклости на ширинках; если на уроке физкультуры кто то из них захватывал меня очень сильно — я вспоминал об этом еще несколько дней. Позже я понял про себя всё. Мне не хотелось жить. Я боялся жить.
Мне 18. Я в армии. Я увидел его. Игорь… Он осматривал нас и выбирал. У меня не было шансов — средний рост, нет сильных рук, фигурка подростка…"Ну выбери меня!". Именно это кричали мои глаза. Он случайно заглянул в них и наверно прочел это. Прошел дальше по строю, но потом вернулся.
— — Пошли боец…
Командир роты немного удивился:
— -Этот?.. Ну, смотри… Если не подойдет — обменяем…
По дороге в котельную он шел быстрыми широкими шагами, я еле поспевал за ним. Котельная рассполагалась между двумя частями, в лесу. Оглянулся:
— -Запыхался? Давай сядем, перекурим…
— -Я не курю…
— -Понятно…Что, в роте не сладко, обижают? Ты я вижу не Геракл. Я тебя только поэтому и выбрал — жалко тебя стало, таких как ты мордуют много. Но предупреждаю — ебашить будешь как следует, без поблажечек. Понял? Как звать?
— -Понял… Валентин.
— -На хуя я с тобой связался… Валек… Ладно пошли…
На месте показал все хозяйство. Что как делать — вроде и не огромная наука… Справлюсь. Сели ужинать.
— -Я ведь тоже в той части служил. После армии некуда мне — родители алкаши,в колхозе делать нечего, денег нет… Решил подзаработаю, да осяду где нибудь, в теплых краях. Вот уже здесь 2 года. Ты лопай, лопай. Выпьешь?
— -Не знаю… Не пью я… А, давай…
— -Не пьешь? Хм… А я люблю — да и делать здесь больше нечего — лес кругом. До ближайшнго поселка 16 километров, да и там тоска… Баб нет, все разобраны — те что есть свободные — такие страхопиздища… Вот только в отпуске и отрываюсь…А ты как до баб? Охоч?..
Глупо улыбаюсь в ответ…
— -Ну да…
— -Хуй на! Ясно, что еще сиську не щупал… Ладно спать пошли — ночью еще вставать два раза — забрасывать надо…
Небольшая комнатка. Моя кровать солдатская, железная. И его — самодельный большой топчан. Стали раздеваться. Ах, как хорош… Ноги, руки, торс, бедра… Густые волосы на груди. ногах. Даже сквозь трусы видны эти очертания… Я быстро залез под одеяло — возбудился я сильно, чувствую член встает. Он заснул быстро, а я все лежу и думаю: "лучше бы я в роте остался — не могу я рядом, вот так в одной комнате с ним быть и знать, что никогда…".
У меня никогда не было секса с мужчиной. Я ревел дома по ночам в подушку, я мечтал об этом каждую минуту, но я не знал как эту мечту осуществить. Я боялся ее осуществить…
— -Эй, боец, подъем! Пошли ебешить на благо Родины.
Кидали уголь. Он две лопаты — я одну."Когда же это кончится? Я больше не могу… А ему хоть бы хуй… Швыряет и не задыхается…".Наконец закончили.
— -Айда в душ.
Я так устал, что глянув на его "хозяйство" только и подумал: "Ого! Вот это да!", но даже возбудиться не было сил…
— -Да ты прям как девочка — ноги, тело — нежный ты какой то, Валек… А работаешь ты хуёво — 2 недели тебе сроку втянуться — или обратно в роту… Я за тебя пахать не буду… Понял?
— -Понял…
И потянулись дни… Уголь, уголь, уголь… Я не навидел уголь, шахтеров, которые его добывали, людей, которые грелись и мылись горячей водой… Я ненавидел его… Постоянные подъёбки, не сильные, но ощутимые удары и тычки… Я любил его… Я уже хотел назад, в расположение. Я не мог находиться рядом с ним. Как то он подошел и взял мои руки в свои:
— -Да… С такими мозолями ты ни хуя не работник. На следующей неделе в роту. Я не санчасть. Иди уберись в кубаре… Пожрать сделай. Я сам закидаю.
Начистил картошки, тушенка, кисель… А пропади оно все. Убрался в кубаре. Выходить собрался с тазом в руках и с ним в проходе столкнулся.
— -Куда, блядь, прешь? В глаза долбишься?
От его удара упал я на кровать свою и весь таз с грязной водой на себя и на постель вылил.
— -Ох и уёбок! Рястяпа. Иди мойся, блядь! Да по быстрому. Жрать будем и спать! Недоросль, баба!
— -Я не буду ужинать — не хочу.
— -Ну баба с возу — кобыле заебись.
Собрал я матрасики-простынки, просушить надо. Разложил на трубах — высохнут. В душе стою моюсь. Слезы душат."Ну, почему все так… В чем я провинился, Господи, что же такого я успел сделать плохого в жизни, что так наказан я…".Я закончил мыться — он заходит.
— -Иди поешь все-таки. Я оставил там… Пока не остыло…
Сижу, ем, даже вкуса не чувствую. Тошно мне! Ох, как тошно! Вышел Игорь, посмотрел на меняи спать пошел. Я убрал все со стола. К стенке прислонился, сижу тихо, себя жалею… Заходит:
— -Ты еще долго сидеть будешь? Отбивайся по быстрому!
— -Да мокрое еще все… Не высохло…
— -Рядом ложись. Или стеснительный до невъебения?..
Захожу в кубарь. В темноте разделся тихо. Он лежит курит. Пододвинулся. Я к стенке лег, почти в нее вжался, что бы его не касаться. Я первый раз в жизни лежал с мужчиной в одной постели…
— -На хуй я тебя взял… Лучше бы путевого бойца вместо тебя… Пожалел блядь, мать Тереза, ебать ее… Хуево тебе там будет — ты теперь там как новенький, почти две недели прошло, твои уже между собой скорешиться успели… А ты теперь там один будешь…
И тут прорвало меня. Заплакал я. Нет, не заплакал, а зарыдал:
— -Какая разница — здесь, там… Выдержу…
Он меня к себе развернул — обнял, прижал:
— -Ну ты че Валек! Да, ладно не убивайся ты так! Ну, тихо, тихо…
Как ребенка успокаивает, по спине гладит. Руки огромные, сильные. Я в грудь его волосатую уткнулся и тихо плачу. Вроде успокоился я. Он все прижимает. И так хорошо мне от ощущения его тела, его запаха, от дыхания его, от того, что впервые я так близко с мужчиной лежу, а он гладит меня по спине и успокаивает. Если бы спросили меня тогда: "Сейчас?..". Я бы ответил: "Да, сейчас можно и умереть, я согласен…". Вдруг он рукой лицо мое взял и поцеловал, нежно и сильно. Отстранился и опять. Языком губы мои раздвинул — внутрь проник, я чуть не умер от разрыва сердца. Чувствую, член у него встал — в живот мне упирается… Шепчет мне на ухо:
— -Валюха, если ты сейчас не встанешь и не уйдешь — глупость я "ограмадную" с тобой сделаю… Уйдешь?..
А мне дыхания не хватает толком ответить:
— -Нет… Игорь… не… я… останусь… я хочу так… пусть…
Зажал он мне рот поцелуем. На спину лег, меня на себя положил. Я стал его целовать. Лицо, шею, грудь, живот. Он замер, только дышит тяжело и тихо стонет. Я к трусам лицо прижал. Трусь о него. Он руку протянул — хотел трусы свои стянуть, я отвел руку его и сам их снял. Как он огромен. При лунном свете я смог разглядеть немного, но и это поразило меня. Сантиметров 20-22, толстый,с венами по стволу, наполовину оголенная головка, огромные яйца… Я не верил, что это все около моего лица, рта… Я вспомнил, все что читал и слышал когда-то о минете. Я постараюсь, ему понравится…Начал ласкать языком яйца, брать их в рот, щекотать языком под ними… Он тихо стонал и вздрагивал… Я провел языком по стволу и кончиком прошелся по головке… Он застонал сильнее… Я не выдержал и взял головку в рот… Я никогда не забуду этого… Первый раз в жизни я сосал член… Вкус, запах, я помню все… Он начал приподниматься и опускаться, просто насажывая мою голову на свой хуй… Иногда мне казалось, что он вот-вот кончит и я останавливался и выпускал его член из своего рта — он шумно выдыхал воздух… Наконец, когда я опять хотел прерваться, Игорь притянул меня обратно и стал со стоном и рычанием кончать мне в рот… Сперма… Сладкий и терпкий сок… Он кончал долго и много, я еле успевал проглатывать. Наконец толчки и потоки прекратились. Я облизал головку — по его телу прошла судорога… Я отстранился и калачиком свернулся у его бедер… "Что дальше? Сейчас он что то скажет, чего я просто не переживу…". Он отдышался, приподнялся и двумя руками притянул меня:
— -Иди ко мне Валь… Ну чего ты… Иди…
Я чуть не закричал от любви к нему… Я зарылся у него на груди в густых волосах… Он приподнял мое лицо поцеловал. Поцеловал! Я не противен ему сейчас!! Он не призерает меня!!! Он снова стал ласкать меня, щупать и гладить. Постепенно его рука опускалась все ниже и ниже. Он провел по ягодицам, задержал на них свою руку… Стал их легонько сжимать…Я задохнулся… Стал шевелится и приподнимать попку за движением его руки…
— -Ты когда-нибудь делал это?…
— -Нет, Игореша, ни разу…
— -Тебе может быть очень больно… Я крупноват немного для первого раза…
— -Я выдержу…
— -Ну смотри Валек …
Он положил меня на спину. Скомкал одеяло и положил под попку. Протянул руку к тумбочке и достал какой то крем… Я лежал и дрожал от страха и желания… Он поцеловал меня:
— -Если будет невмоготу — скажи… Я не зверь какой…
Закинул мои ноги себе на плечи, склонился надо мной и стал искать вход в меня… Я взял его член и направил к анусу… Он надавил. И остановился.
— -Все нормально?..
— -Да, продолжай…
Он надавил еще и я вместе с болью почувствовал как его головка вошла в меня… Он надавил сильнее… Боль просто параллизовала меня… А он все погружался и погружался в меня… Я схватил его за плечи и инстинктивно стал отталкивать от себя…
— -Прекратить?… Не надо?…
— -Нет… все… нормально… не… останавливайся…
Да когда же он войдет полностью?… Наконец я почувствовал прикосновение его волос на лобке к своим ягодицам… Он был во мне полностью!Он стал двигаться в обратном направлении. Почти вышел, и опять стал погружаться… Уже той адской боли не было… Я начал немного привыкать к ней… Он двигался быстрее и быстрее… Боль стала притупляться и утихать… Иногда я даже подмахивал ему… Наконец он выгнулся и с рычанием стал кончать в меня… Я почувствовал как дергается его член во мне… Я был почти без сознания… Не вынемая член, он лежал на мне и тяжело дышал… Мокрый и уставший… Наконец он перевалился на спину, отдышался и закурил…
*****
— -Валек, а ведь я тебя в роту не отдам… Но я могу заебать тебя здесь… хм…
до смерти… Выбирай…
— -Игореша, до смерти… Умирать так с музыкой…
Он расхохотался и схватил меня в объятия… целует… шепчет:
— -Ах ты проблядушка моя… Ну, готовься… К долгим, ежедневным и затяжным поебушкам… До смерти, говоришь — ну сам напросился…
— -Да хоть и сегодня еще, Игореша…
— -Нет, на сегодня — пиздец, для первого раза хватит, по моему я и так немного порвал тебя… Целочка моя…
Я чуть не умер… Я закрыл глаза и тихо заплакал… От счастья… Я останусь с ним… Он будет со мной… Я уснул в его объятиях. Ночью он вставал забрасывать, я хотел тоже встать, но он остановил меня:
— -Я сам. Лежи отдыхай.
Открав глаза утром, я увидел перед своим носом его готовый член. Он помахивал им у моего лица и проводил по моим губам…
— -С добрым утром…
Ничего не отвечая , я взял его головку в рот. Я сосал медлено и старался взять его как можно глубже… Он кончил, шумно, и как ночью много… Я вывпустил его изо рта:
— -С добрым утром, Игорек…
Мы расхохотались.
Неделю он работал один — он действительно немного порвал меня.Поэтому обходились только минетом. А делал я его с каждым разом все лучше и лучше — я уже знал, что и как ему нравится больше. А через неделю ночью, после очередной порции его спермы он, щупая и поглаживая мою попку, прошептал:
— -Ну ты как Валек — нормально все?
— -Да Игореша… Нормалек…
Он перевернул меня на живот и после не больших приготовлений стал входить в меня… Боли почти не было, только в начале… Потом он поставил меня на четвереньки и стал елозить во мне…
— -Ух какой ты… тесный… и горячий… хорошо… еб твою… классно…
Я подмахивал ему. Я вдруг начал ощущать какое то новое чувство внутри — такого не было а прошлый раз… Я стонал, но стонал сладострастно, от блаженства, которое разливалось внутри… И вдруг я стал кончать… Я так стал извиваться и выгибаться, что он еле удерживал меня в своих руках. От этого и он начал кончать… Мы просто рухнули на кровать… У меня даже не было сил о чем то думать… Отдышались…
— -Ну, ты даешь Валек… Я чуть не охуел… Понравилось?..
Я только смог промычать что то в ответ… Ночи стали просто восхитительными. Плюс ежедневный утренний минет… Я работал рядом с ним — и кже не был таким неумелым и немощным — втянулся. Как то я спросил его:
— -Игорь, но ведь я — не первый эксперимент?… Ты не совсем новичек в этом деле?..
— -Да пацанами с другом баловались как то пару раз…
Так прошло пару месяцев… Как то он проронил:
— -Хочется что то нового… А, Валек?
Я не придал его словам никакого значения. Как то мы пошли в соседнюю часть в баню, там банщиком был его товарищ, такой же вольнонаемный, как и Игорь — Дима, светловолосый, роста невысокого, коренастый. Мы всегда ходили поздно ночью, когда солдаты, офицеры, семьи уже помылись. Попарились славно, сидим в предбаннике — водочка, закуска немудренная, они о чем то говорят, я молчу. Заходит разговор за женщин, Дима этот и говорит:
— -Сегодня чуть не обкончался, жены офицерские мылись — увидал пару раз… Ты то Игорень как там без баб то.
— -А у меня вот Валек есть… Он лучше всякой бабы все делать умеет…
И заржал как конь… Я ни живой ни мертвый сижу — рассказал… Дима сидит и не поймет — серьезно он или шутит, глаза то на меня, то на него переводит…
— -Валек, как тебе Дима то?.. Ублажишь?.. Да ты не дрейфь. Бабы говорили, что он парень нежный… Иди Дима, Вальку еще спинку потри…
А дима уже рядом стоит. Член как кол торчит, поменьше чем у Игоря, но тоже впечатляет:
— -Идем боец попаримся еще…
Я на Игоря посмотрел.
— -Иди, иди тебе он понравится…
Встал я и пошел за Димой в помывочную. Ноги не гнутся, дышать от обиды не чем — отдал как шлюху последнюю… "А кто ты? И чего хотел?".
Дима не долго думал. На колени меня опустил и начал в рот трахать. От меня и не требовалось ничего — только пошире расскрывай… Он именно меня трахал. Кончил на лицо. Рукой сперму по моему лицу сначала размазал, а потом собрал ее и польцами в рот стал запихивать.
— -Молодец, бля… Пальцы облизывай, что бы и следов не осталось…
Слизал я всю сперму, каждый палец обсосал. Смотрю, а он опять готов, член торчит, подрагивает…
— -Теперь раком встань. Попочку твою проверим. Игорь то тебя сильно разъебал или есть еще что то?..
Встал я, а он со всего маху и вошел в меня. Я даже вперед подался от неожиданности. Он меня за талию схватил:
— -Стоять Савраска… Куда блядь? Я тебя только ебать начал, а ты уже на съебки…
Трахал он меня размашисто… Не как Игорь. Он почти полностью выходил из меня, а потом сильным движением входил.
— -Подмахивай, бля… Не спи…
Я подмахивал. Внутри опять начала подниматься горячая волна. Я начал сладко стонать.
— -Нравится мой хуй в своей жопе чувствовать, а?..
Я только махал головой в ответ и стонал… Мы и не услышали, как вошол Игорь.
— -О, я вижу вы уже подружились… Ну, Димон, как?..
— -Зашебись… Присоединяйся к нашему празднику…
— -А как же… Всегда готов!
Так вот чего ему нового хотелось! Игорь подошел спереди и провел своим членом по моим губам.
— -Только нежно, как всегда Валек…
Они трахали меня в два хуя.Наконец Дима кончил, потом и Игорь. Они сели на каменную скамью и тяжело дышали.
— -Валек, обмой нас…
Я принес таз с водой и начал одновременно двумя руками мыть их члены…
Они опять возбудились…
Трахали они меня еще часа три, менялись местами, одновременно и по одиночке.
Я испытал несколько оргазмов… Под конец, когда Игорь кончил в меня, а Дима уже просто сидел на скамейке обессиленный, я просто опустился на пол и лег. У меня не было никаких сил, ни на что… Игорь, закуривая:
— -Валек, ты не в обиде, все нормально?
Я только кивнул головой… Дима встрепенулся:
— -А че мужики, отдохнули неплохо? Вы приходите еще. Валь придешь?..
Я только простонал в ответ:
— -Да куда я на хуй от вас денусь, извращенцы херовы…
Они ржали как кони, я только тихо смеялся про себя… У меня просто не было сил на бурные эмоции…
Так продолжалось еще пару месяцев, пока наверху кому то не взбрела в голову мысль заменить вольнонаемных на простых солдат — так дешевле будет… Их уволили… Последнюю "помывку" — умирать буду не забуду…
А потом командир части решил меня оставить на хозяйстве в котельной, я же знал что к чему там. И приказал выбрать из вновь прибывших помощника. Я выбрал. Чем то похожего на Игоря…
Но "это уже совсем другая история"…
*****
"…Распростёр объятия
И смотрюсь я в зеркало,
Словно бы с распятия…"
Gyula Havas
Дорогие мои читатели, если только когда-либо вы у меня будете! Милые мои друзья, которых я покину в тяжкое время! С невесёлым сердцем пишу я рассказы о себе и своей жизни, горько и больно вспоминать мне многие моменты её! Но однажды сев за клавиатуру, я не могу обмануть вас и не сказать того, что должен сказать. Когда-то вы, мои дорогие друзья, прочитаете эти, осмелюсь сказать, произведения, и может быть, поймете мои чувства. "Рассказ правдивый о печальной были", — так сказал Луис де Камоэнс. И он был мучеником любви, и я борюсь со страстями, но выше всех страстей желание сказать мучительную или радостную правду.
Милые мои друзья, соратники мои! Дорогие читатели, не брезгуйте моими скромными записками, я их пишу для вас, и желаю вам только счастья.
Первый рассказ я написал не так давно, и он поведал об одном парне — Сереже, Сергуньке, милом мальчике, с которым нас связала мимолетная страсть. Я и сейчас, когда вспоминаю трепетное тельце этого паренька, не могу сдержать слёз. Я вспоминаю его дорогое личико, его обаятельную улыбку… и меня душат слёзы. Как всё-таки бывает… один только эпизод жизни, а сколько он вызывает бурь и эмоций!
Но я отвлекся. Зовут меня Даниил, а для вас я Деня. Закончил я медицинский институт, но врачом ни дня не работал, ибо медицина полностью лишилась авторитета, а жить на зарплату в нашей несчастной стране стало невозможно.
Поэтому моя история — это история коммерсанта-неудачника, так как я легко зарабатывал деньги и ещё легче их тратил.
После окончания института я занимался нефтяным бизнесом, лесоторговлей, продажей продуктов оптом и многими другими вещами. Дела шли неплохо, и через некоторое время я обзавелся автомобилем БМВ, квартирой в хорошем доме, отличной одеждой, книгами.
При всём этом я был одинок и грустен. Приходя вечерами в двухкомнатную квартиру в престижном районе, я сидел за компьютером и старался отвлечься от тягостных мыслей.
Я страдаю давно. Моя мечта — это верный друг и любовник, парень, для которого хотелось бы сделать невозможное.
Но и жизнь не стоит на месте. Я разорился, я влез в долги, я продал всё (да, всё). И к моменту описываемых событий у меня всего лишь однокомнатная квартира на 14 этаже, и я всё начинаю сызнова.
Страсть к Сереже озарила мою жизнь ярким светом на несколько месяцев, и я с удвоенной силой стал заниматься бизнесом, но деньги тратил осмотрительно и никаких роскошеств не покупал, а тихонько складывал валюту в мешочек и надеялся на то, что когда-нибудь найду ей достойное применение.
Сережа уехал за границу, и я трезво подверг анализу наши отношения. Ведь по сути это было чисто физическое удовольствие, удовольствие, которое можно получить от любого милого паренька — ведь попочка есть у всех. Я даже не рассмотрел как следует Сережин член, я ошалело тыкался в его проход и ничего не видел. А потом безжалостно отпрепарировал свои чувства и свёл их к механике и алкоголю.
Я торжествовал… даже такой миленький мальчик как Серёжа, не смог помутить мой разум! Я сам, добровольно, прервал секс с ним на самом интересном месте и потом гордился своей бесчувственностью! Поистине, вкусив запретного плода, убеждаешься… не очень он и сладок в общем-то.
Я с радостью выкинул из головы Сережу и отдался работе. Через некоторое время я уже мог опять считать себя довольно обеспеченным человеком, но
пока не спешил уехать из своей скромной квартирки. Я смеялся над собой и думал уже о том, сколько будет удовольствий на Лазурном Берегу или в Италии. Ведь я могу там жить хоть год! Как я мог задумываться над страстями и чувствами, если всё падает к моим ногам и милые мордашки рады мне прислуживать!
Боже мой, дорогой читатель! Если бы я знал, какой крах ждёт меня впереди, я бы убежал быстрее собственной тени на край белого света! Но нам не дано ничего предвидеть, мы можем только подчиняться судьбе.
Я, интеллектуал и обеспеченный человек, раздавлен и унижен, я просто грязная тряпка, я Никто. Вы спросите… да что же, опять разорение? Нет, нет, бизнесу я научился и уже не выпускал из рук деньги и связи.
Беда настигла меня с другой стороны. Ей одно имя — Игорь.
Господи, я плачу сейчас навзрыд. Я не могу вспомнить его и не зарыдать, я ору и плачу, как самая последняя институтка, если наткнусь на его фотографию в столе. Год, который мы были вместе с Игорем — это год безмерного счастья и в то же время — пролог к трагедии.
Поздно вечером я гоню свой джип по мокрому асфальту и предвкушаю, как сейчас дома напьюсь чаю и вытяну стаканчик джина. На обочине — человек в кожаной куртке, машет рукой. Останавливаюсь.
Вот с этого момента жизнь моя изменилась напрочь.
— одбрось до ***, — парень весь вымок под дождём и дышит тяжело, будто бежал марафонскую дистанцию.
— Садись, — отвечаю я.
Трогаю с места и рассматриваю пассажира. Высокий парень (метр восемьдесят пять, наверное), круглолицый, широкоплечий, коротко стриженый, куртка старая, уже зашитая возле кармана. Глаза темные, как спелые вишни, брови черные, пухлые губы.
Дрожь проходит у меня по телу. Я чувствую безотчётный страх, совершенно неосознанный.
— Гоша меня зовут, — кратко поясняет парень.
— Деня, — представляюсь и я.
— Деня? А полностью как?
— Даниил.
— Смешное имя, никогда не слышал такого.
— А в Библии Пророка Даниила не читал?
— Я? Нет, не читал. То есть читал, да не помню.
— Как — не читал, читал? Так читал или нет?
— Начал было, да скучно показалось, — зевнув, ответил Игорь.
— Почему же?
— Я заповеди не хуже пророков знаю, — опять изрёк мой спутник.
— Ну и какие заповеди?
— Ну как? Не убий, не укради, не свидетельствуй ложно…
— Ещё?
— Не пре-лю-бо-действуй, — с трудом произнес Игорь.
— Ха-ха! И ты не прелюбодействуешь?
Игорь посмотрел на меня с недоумением.
— У меня жены нет, а с кем попало не могу, — кратко изрёк он.
— Да? И…с кем же ты…извини…
— Ни с кем.
— То есть…
— То есть, что слышишь. Не ебу никого.
Я чуть не выпустил из рук руль.
— Погоди… а сколько лет тебе? Двадцать?
— Двадцать два.
— И ты… без секса живёшь в двадцать два?
— Без секса.
— И… давно?
— Да года два уже. Пришел из армии, девчонку свою нашел, уговорил на это дело, а она через месяц вышла замуж за толстую харю с деньгами. Я — то без денег, гол как сокол…
— А при чем тут секс?
— А я не хочу. Я любить хочу. А так — и под душем можно вздрочить, вот и облегчение.
Я всё больше задумывался.
— Ладно, Игорь, вон и дом твой. А рядом мой. Приехали.
— Спасибо, Деня. Мы соседи получается.
— Да, так оно вот. Ты где работаешь-то?
— Где… можно сказать, нигде.
— Ладно, спокойной ночи, Гоша.
И я пошел домой. Эпизод с пассажиром меня насторожил, но не очень. Конечно, странно, что такой лось никого не дрючит, а с другой стороны… может у него что не в порядке?
И с этой гадкой мыслью я завалился спать.
Утром я проснулся оттого, что солнце пробивалось своим назойливым лучиком сквозь занавеску и падало мне прямо в левый глаз. От вчерашнего ненастья не осталось и следа, и даже лужи уже почти подсохли. Натужный скрежет лифтов говорил о том, что население нашего дома — башни отправляется на работу.
Привычка жить скромно меня теперь не тяготит, уж лучше накопить денежек, а не разбазаривать их на коньяки, сигары и устриц. Я хоть и не покупал эти мерзкие продукты почти никогда, но, бывало, в ресторане оставлял круглые суммы.
Теперь я не такой, теперь я варю сосиски по утрам и самостоятельно готовлю картофель и твёрдую польскую капусту, из которой при тушении почти не выделяется вода и капуста остаётся безупречно твёрдой либо просто подгорает.
На этот раз, поглощая яйцо всмятку, я смотрел на плюющийся чайник и мне лень было подняться и выключить его. В голове мелькали вчерашние разговоры в офисе об очередной партии гнилого товара, который прибудет на будущей неделе, о развалившейся рыбе, купленной на Камчатке и раз десять замороженной — размороженной по дороге, убытки от которой мы считаем уже месяц, ещё что-то про подсунутые нам компьютеры, полностью собранные из бывших в употреблении компонентов… "Боже мой, и это жизнь," — говорю я себе, "а ведь было же… были же и Тициан, и Мурильо, и Тернер, был же Рийксмузеум, галерея Тейт…словно вихрем унесло…и теперь ковыряемся в товаре, скандалим относительно раздела выручки… гоняем на машинах на какие-то разборки, на вытрясание душ из поставщиков…и это жизнь!"
Вдоволь нажалев свою никчёмную жизнь, я тяжело поднялся из-за стола и вдруг вспомнил, что день вчера закончился какой-то радостью. "Какой же…какой же радостью-то…помню, что вроде бы засыпал весёлым…а что… и вдруг как будто озарило…Гоша!" Тут я вновь сел на табуретку.
"Да, Гоша… странное какое-то существо…не пойми где работает…может он из какой-нибудь оргпреступности," — мелькало у меня в голове. Я не хотел признаваться себе, что стриженый Гошин кочан вызвал во мне подъём глубинных пластов, куда я с некоторых пор сложил все эмоции и страсти. "А ведь глаза у него добрые", — ни с того ни с сего подумал я, оделся, затворил дверь квартиры и спустился во двор к джипу.
Натужно крякнула сигнализация, я влез в салон и тронул джип с места. Бросив взгляд направо, я вновь вспомнил наш ночной разговор с парнем, и какое-то неясное чувство вновь шевельнулось в сердце. На мгновение перед моим взором предстала прическа — бобрик Игоря, и я мотнул головой, дабы отогнать от себя видение.
Уже через двадцать минут я был в офисе. Народу у нас работает немного, живём мы довольно дружно, несмотря на всю нелепость наших занятий. Меня приветствовала Светочка, секретарша моего компаньона, а по совместительству — развратница, одетая в ужасающее лиловое платье, и Вася — главный наш переговорщик, парень смышлёный, но только в переговорах, а во всём остальном неимоверно тупой. У Васи тяжелая нижняя челюсть, толстая отвисшая губа и высокий лоб, однако, не придающий ему черт мыслителя, а наоборот — навевающий идею о башенном черепе идиота. Как ему удаётся свести воедино интересы покупателя и поставщика — для меня по сей день загадка.
*****
Я, однако, решил не останавливаться в благородных поступках. Извлёк из копилки ещё четырнадцать тысяч долларов и однажды вечером важно заявил Гоше…
— Ну, дружок, скажу тебе словами великого пролетарского писателя… ты не медаль, на шее моей тебе не место, а иди-ка ты в люди… Вот денежки, и в самое ближайшее время подберём тебе отдельную квартирку. Будешь жить-поживать, хлебушек жевать… Женишься в конце концов!
Игорь молча смотрел на меня… Потом выдавил…
— Что ж, Деня, значит всё? Всё, кончилась дружба?
— Игорь, подумай, какую ты глупость сказал. Тебе предлагают квартиру, а ты говоришь, что дружба кончилась.
— Я никогда не расплачусь с тобой, Даниил. Никогда. И ты это знаешь! Знаешь, а всё-таки унижаешь меня! Я гоняю на машине, которую ты купил мне, теперь, значит, ещё и в твоей квартире жить. Нет уж! Скажи прямо — и я уйду. Комнату в коммуналке я всегда сниму. Нечего тогда было разводить телячьи нежности со мной.
— Игорь, ты говоришь ерунду. Причём здесь унижение? Я хочу от чистого сердца подарить тебе жильё, а расплачиваться со мной не надо. Тем более, что мы не расстаёмся навсегда! Купишь квартирку рядом с моим домом. Ты взрослый парень, надо подумать о семье, о детях.
— Значит, всё — больше никакой любви у тебя нет?
— И здесь ты неправ. Подумай головой… я ХОЧУ, чтобы ты жил в квартире, смог бы завести семью и быть счастливым отцом. Разве это можно пожелать человеку, которого не любишь? Я в самый первый раз сказал, что люблю тебя, и сейчас говорю то же. Более того… ты моя первая любовь, и как мне кажется, последняя. Я могу повторить… если тебе хорошо, хорошо и мне. Что это, если не любовь?
— Ну, так. Опять ты меня закручиваешь, потому что знаешь… я не могу развесить такую лапшу на уши, и не смогу тебя переспорить. Вот только скажи… а почему ты думаешь, что я хочу жить отдельно от тебя, и ещё… а может, я тебя тоже люблю — не меньше, чем ты меня? Я не могу тебе делать шикарные подарки, но ведь это не главное. Сам сказал — отношения, вот что главное.
— Хорошо, Гошенька. Давай низведём наш разговор до очень простых моделей. Вот мы с тобой сейчас живём вместе. Несколько раз между нами были очень-очень близкие отношения. Проще сказать, секс. И теперь подумай — ты что, хочешь много лет вставлять свой член в меня? Понимаешь ли… эти отношения волнующи и приятны, но ведь для мужчины, для настоящего мужчины, каким ты и являешься, это временное явление — момент страсти, увлечения. Или необходимости. Но согласись… всё-таки гораздо естественней, если ты будешь жить с бабой. Извини за грубость. А кто запретил нам быть друзьями, кто? Нельзя, будучи женатым, общаться с другом, что ли? Теперь обо мне. Понимаешь, мне с тобой очень приятно. Ты отличный парень. Ты мне во многом помог. Я убедился в твоей надёжности и порядочности. И мне как человеку с человеческими слабостями и страстями ты приятен и в интимном смысле. Не то слово — приятен. Ты сам знаешь, что я возбуждаюсь от твоего тела и просто балдею. Но это нельзя продолжать слишком долго в силу как раз тех причин, которые я изложил тебе выше, — так казённо и сухо я завершил фразу.
Игорёк вдруг вынул из кармана куртки ключи от машины и с размаху шарахнул ими об пол.
— Эх ты, Данила, рассуждальщик ты хренов, — чётко сказал он, — начитался ты книжек, а теперь меня тычешь всякими словечками! Эх ты… — и с этими словами он быстро вышел из квартиры, хлопнув дверью.
Зашумел лифт. Из окна я увидел Игоря, быстро идущего по двору. Через минуту он скрылся за длинным соседним домом.
В полном недоумении подобрал я связку ключей, положил аккуратную пачечку долларов на стол. Ну и ну, позаботился о парне, а он расшумелся. И ведь главное — позиция моя абсолютно логична, выверена. В самом деле — что за жизнь у парня со мной? Какая-то непонятность. Ну, друг я ему. А что дальше? Дружить можно и не живя в одной квартире. А иметь свою личную жизнь необходимо каждому. Так чего он тут хорохорится? А деньги… так я их заработаю ещё. А Игорь помогал бы мне в различных делах — вот хотя бы джип ремонтировал.
Так я рассуждал, обдумывая происшедшее. Мне не совсем понятна была реакция парня на моё предложение, но я объяснял её дискомфортом, который испытывал Игорь после довольно богатого подарка. "Может, я и не прав", — мелькала мысль, — " что подарил ему эту пресловутую машину, но позвольте — хочу и дарю, в конце-то концов. Просто подарок несколько более дорогой, чем обычно".
Так я рассуждал, но всё же исподволь примешивалось и какое-то беспокойство. Ну, куда он пойдёт? В свою комнатушку? Так он уже давно от неё сдал ключи, переехав ко мне. Снимет какую-нибудь халупу заново? Но ведь в одну минуту и это сделать нельзя. В общем, задал мне Игорь мороки на целую ночь — я беспокойно вертелся, вздыхал, бормотал какую-то нескладицу и не мог уснуть. В сон я провалился только после двух таблеток седуксена.
Прошла неделя. Я постепенно начал мучиться, я стал упрекать себя за тон, которым разговаривал во время наших объяснений с парнем. В самом деле, не лучший был способ разрешить спор. И, к моему ужасу, я стал сильно скучать по доброму и неприхотливому парню, который всегда рад был оказать мне разные услуги. Игорёк чистил и мыл мой джип, ремонтировал квартиру — сменил всю сантехнику, покрасил аккуратно и быстро кухню, которая до этого представляла из себя форменный сарай… Да и просто — как скучно всё же одному! Даже на работе я стал мрачнее и злее, и наши сотрудники подумали, что я гневаюсь на них. Зато окрепла дисциплина — трубки телефонов сотрудники поднимали без задержек и стали внимательно относиться к оформлению документов.
Через десять дней после ухода Игоря я подъехал к дому… и вдруг увидел его, сидящим на ступеньках у входа в подъезд. Я резко тормознул, открыл дверь, вышел и сказал…
— Пойдём в квартиру скорее. Там разберёмся.
Мне хотелось как следует отчитать друга за идиотский поступок, хотелось ещё раз объяснить свою позицию и выступить в роли борца с непоследовательностью. Игорь плёлся за мной, как дряхлый конь.
Однако, открыв дверь и войдя в квартиру, я сделал то, чего уж никак не ожидал от себя. Я повернулся, обнял Игоря, поцеловал в шею и прошептал… "Игорёк, детонька… как я скучал! Как мне плохо без тебя, родненький ты мой!"
Игорёк сразу расцвёл, ответил на мои поцелуи и объятия, и мы сидели друг подле друга на диване, не говоря ни слова. Глядя на парня, я про себя повторял… "Дорогой мой ушан, лопоух, губошлёпчик… как же я рад тебе, друг ты мой!" Надо сказать, что "ушан" и "лопоух" — эпитеты, придуманные мною для Игорька — служили мне для выражения самых нежных чувств. Торчащие уши мне вообще нравятся, а пухлые губы — приводят в восторг. Вот только не люблю носы-рули и носы-шнобели, а вот курносенькие и картофелевидные — в самый раз. У Игорька носик чуть-чуть вздёрнут, а если добавить ещё и бобричек коротеньких волос — получается просто идеал. Мой идеал.
— Ты куда же уходил, миленький, я же так волновался… — без всякого гнева и
упрёка прошептал я.
— Я… я никуда…не…уходил…- целуя меня, шептал в ответ Игорь, — ночевал
на работе, потом на вокзале пристроился на сутки… мне просто стыдно было к тебе приходить. Я не знаю, что на меня нашло… но ведь я тебе тоже не вру, мне на самом деле хорошо у тебя. Только не хочу больше брать твои деньги. Правда, Данилка, не смогу же никогда тебе деньги вернуть. Ты вот говорил о семье…о сексе, о бабе… Деня, я, конечно, люблю секс с женщинами, но почему-то у меня ничего не получается с отношениями, хотя хуй стоит — дай бог. Хуй-то стоит, Деня, а вот почему-то неприятно. У меня всего три девочки были, переспим ночь — а потом какие-то ссоры сразу же, одна всё деньги требовала, другая вообще надо мной смеялась, ещё и друзьям своим наболтала, что я глупый, неучёный, и ещё всякую дрянь. А третья — ты и сам знаешь, нашла себе богатого мужика и меня бросила, а раньше всё говорила, что любит. Я теперь никому не верю. Кроме тебя. Но ты ведь не женщина, тебе верить можно.
Ну что тут поделаешь! Парень абсолютно прав. Раз уж не везёт — что же делать. Ситуация, в общем-то, понятная. Пожалуй, будет лучше, если мы её обсудим как-нибудь потом.
Я внимательно слушал Игоря, а когда он закончил, ответил…
— Что ж, Игорёк, ты, наверное, прав. Но всё-таки хочу тебя спросить ещё раз… не согласишься ли ты на покупку тебе отдельного жилья? Я предлагаю тебе это совершенно искренне.
— Данилка, вот ты накопил такую кучу денег. Ты, наверное, хотел их потратить на что-нибудь? Сам же говорил, что мечтаешь съездить в музеи, на какие-то там острова… это же уйма денег! А мне-то как быть? Если я беру взаймы, то всегда отдаю! Вот с машиной… с машиной, конечно, немного не так вышло… просто я очень люблю машины, очень рад был подарку. Но я ведь и за твоей слежу, так что как бы у тебя работаю личным шофёром. А вот насчёт квартиры — нет, Данилка, нет, я не хочу. Правда, мне лучше так! Если я тебе надоел — могу поселиться в коммуналку или общагу.
— Ой, Игорь, ради Бога! Хватит посыпать голову пеплом! Не хочешь — ну не буду я покупать квартиру. Хочешь, вместе поедем в Европу?
— Данилка, а может лучше куда-нибудь… в горы, или на Байкал? Я никогда не был ни в горах, ни на Байкале! А с тобой так интересно!
— Ладно, там посмотрим. А пока что, дружок — мыться, мыться, и ещё раз мыться! Ты ведь как зверь лесной пахнешь!
Игорь смутился, вскочил, быстро разделся и, взяв громадное полотенце (которое я совсем недавно приобрёл — очень уж понравилась расцветка), исчез в ванной комнате. Я же остался сидеть на диване. Между тем мысли мои приобретали всё более причудливые формы — почти наяву возникали странные эротические фантазии, античные тела… я мотнул головой. "Не хватало опять погрузиться в грёзы и потом разочароваться, найдя себя в этой постылой комнате", — так я подумал и встал с дивана. Решил, что надо и мне помыться — ведь недавно я купил умопомрачительное средство для ванн — наливаешь полстакана, и возникает такая пена, какая была, вероятно, при рождении Венеры на Кипре, — будто огромная снежно-белая гора. Я разделся догола, взял изящную мочалочку в виде пингвина с жёлтым хохолком и открыл дверь ванной.
*****
Я прошел в кабинет (секретарши, в отличие от сотоварища, я не держу), взгромоздился в кресло, налил стакан минеральной воды, в сотый раз глянул за окно, на промплощадку, где в живописном беспорядке расставлены полусгнившие грузовики, поднял трубку телефона.
Разговор который день касался мороженой рыбы, движущейся с Дальнего Востока, и, по нашим данным, представляющей собой уже фактически бракованный товар, который и продавать-то, скорей всего, нельзя. Однако Камчатрыбпром с пеной у рта доказывает нам, что сельдь, скумбрия и кета, неумолимо приближающиеся по просторам Транссиба к нашему городу, очень даже хорошего качества и принесут нам (и им тоже) солидную прибыль. Но у меня в ушах стоит голос нашего агента в Хабаровске… "Ты знаешь, Данилушко, взял я на пробу рыбку, баба моя зажарила, — а рыба-то разъехалась на сковородке, будто растаяла, а вкусом словно бы прогорклое масло, а запах …"
У меня нет оснований не доверять нашему товарищу — спецу по рыбе. Он пробует на вкус буквально каждую партию, заботливо сообщает органолептические свойства рыбок, высылает факсы, телеграммы, электронные письма с предостережениями. Работает, в общем, на совесть.
Вот и сейчас я твёрдо убеждён, что нам отправили явный брак, и моя задача — отбить атаку недоброкачественной рыбы и вернуть сто пятнадцать тысяч рублей — частичную предоплату озверевшим и потерявшим всякий стыд камчатским рыбопромысловикам. С каждым днём грозный рефрижератор всё ближе и ближе, и если рыба явится на грузовом дворе нашей станции — всё, убытков не избежать. Экспертиза, простой вагонов, штраф за несвоевременную разгрузку… а потом неизбежная утилизация товара, вывоз на свалку… и о предоплате надо забыть… Может быть, сумма убытка и невелика покажется, но ведь и дела наши не так уж хороши, прибыль в последнее время упала, и очередная брешь в финансах ударит и по мне, и по компаньону, и по Васе, и по Светочке, и ещё по десятку сотрудников, мечтающих только о зарплате, но работающих довольно лениво. Впрочем, это их дело — энтузиазма мы не требуем, выполняют свои обязанности — и то хорошо.
Я прошу моих дорогих читателей простить мне эти экскурсы, я просто хочу, чтобы вы представили смрад и скуку моей жизни. Может, вы посочувствуете любознательному и доброму человеку (это мне, значит), не нашедшему покоя до сих пор.
Грянули простуженным голосом стенные часы — 13.00. Время обеда. Все сотрудники поднимаются со стульев, бросают компьютеры, ручки, трубки и тянутся на улицу. Кто идет в магазин, кто в забегаловку, где можно выпить рвотного кофе, а кто и в спортзал.
Надо сказать, что завод, где мы арендуем помещения, обладает неплохим спортсооружением, и наша фирмочка заплатила вперёд за то, чтобы сотрудники в обеденный перерыв могли переключить умственную активность на физическую. Насчёт умственной активности я погорячился — у большинства из нас нет субстрата мышления, но после сидения перед экраном компьютера физическая нагрузка весьма полезна.
В раздевалке я который раз оглядываю своё тело. Ничего, кажется, но небольшой слой сала уже присутствует на животе. Правда, на мой взгляд, это придаёт некоторую пикантность мужской фигуре, но ведь сало имеет тенденцию нарастать. Потому я и качаю пресс. Об остальном сказать нечего — фигура у меня вполне нормальная, но атлетической её никак не назовёшь.
Надев спортивный костюм, вхожу в зал. Там ещё человек пять, с усердием подтягиваются, качают ноги, повиснув на шведской стенке, а один даже штангу вверх-вниз гоняет. Начинаю рысцой трусить по периметру зала.
— Даниил!! — вдруг раздаётся совсем рядом. Штангист встаёт и оказывается
Игорем, с коим мы расстались часов двенадцать назад под дождём.
— Игорь! — не могу скрыть радости, — а ты чего тут штангу гоняешь?
— Так я, это… постоянно тренируюсь, форму держу…
— Ну, молодец! А я, вот видишь, пытаюсь растрястись после сидения за
компьютером.
— Дааа… ты ведь рядом где-то работаешь?
— В соседнем здании. Так ты уходишь или нет?
— Я пойду в душ, если хочешь — тебя подожду.
С чего бы это он вдруг меня ждать будет? Так я подумал. Но упустить возможность поглядеть на стройное тело и позавидовать прекрасным формам я не мог, поэтому сказал…
— Жди, я скоро!
И опять поплюхал по залу. Мысли уже плотно перетекли к Игорю. Я отгонял их от себя, но они с упорством и назойливостью пчёл так и лезли мне в голову. Быстро отделавшись от скучной и никчёмной тренировки, я пошёл в раздевалку. Игорь был там, обмотанный полотенцем, он радостно брякнул…
— Я ещё не мылся, тебя жду!
"Чёрт знает что такое", — мелькнуло в голове, "ещё и ждёт".
Я снял с себя форму, семейные трусы и залез под душ. Под соседнюю лейку-сетку пристроился Игорь, абсолютно голый. Украдкой я рассматривал его тело. Безупречная мужская фигура — широкие плечи, развитые грудные мышцы, выраженные musculi recti abdominis (прости, читатель! Я ведь учил в институте анатомию, и до сих пор знаю латинское название прямых мышц живота). Узкий таз, точеная попка, в меру волосатые ноги, половой член ровненький, веночки на нём тоненькие. Вот я какой наблюдательный.
Вышли из-под струй воды, вытерлись полотенцами.
— Игорёк, — сказал я, — значит, ты часто сюда ходишь?
Парень ничего не ответил, он вдруг перестал вытираться, отложил полотенце на скамейку, опустил голову, отвернулся… а когда повернулся опять ко мне лицом, я вдруг увидел на его глазах слезы. Он вдруг схватил полотенце, быстро вытер глаза, начал торопливо одеваться.
— Что с тобой, Игорёк? — я был в полном недоумении, — чего ты молчишь?
Парень выдавил из себя…
— Да, часто…
Оделся, натянул кожанку, и вдруг сказал…
— Извини… меня первый раз в жизни назвали Игорьком.
Чудны дела Твои, Господи! К одним людям Ты милостив, к другим суров!
Почему же, Боже, люди как манны небесной ждут одного только ласкового слова? И не получают его, ибо ближние даже не догадываются о существовании уменьшительных суффиксов!
Боже, прости мне грех смешения Твоего высокого имени с такой подлой прозой жизни! Но я не верю, что может быть такое… молодой красивый человек слышал в своей жизни лишь окрики и грубость!
Дорогие читатели, я прошу вас… будьте поласковей с вашими друзьями, супругами, детьми! Поверьте, они этого очень ждут, и ваши добрые слова лучше любых подарков. Поверьте мне, пожалуйста, и мне будет легче переносить моё затворничество, ибо я буду знать… вот в это мгновение кто-то шепчет на ухо другому человеку слова любви и благодати. И хотя бы на гран, на крупицу больше становится добра и света, а израненные души обретают краткие мгновения тепла и неги.
Помню своё институтское увлечение — милую девушку по имени Таня. У нас был роман, довольно длительный, мы целовались, обнимались, гладили друг друга, наконец переспали. Всё так приятно, весело, легко. Но моя Танюша обращалась ко мне преимущественно с помощью местоимения "ты" либо слова "Данил", а то и вообще никак — могла охать, вздыхать, клянчить деньги, но при всём при этом я для неё оставался Данил либо универсально и стереотипно — "ты чё, не слышишь?" В самый интимный момент близости она могла вдруг ляпнуть… "Ой, я сегодня ноготь раскрошила". Если после этого ваш половой член не утрачивает своей твёрдости — я вам завидую.
Танюша трогала мой член длинными ноготками, грубовато и неумело двигала кожицу, сдавливала мою мошонку как кисет с табаком. Ни единого ласкового слова не вылетало из её уст даже по отношению к моему причинному месту.
Я думал, что так и должно быть — да и сам не отличался нежностью.
Однажды военкомат направил меня в больницу, где надо было сдать мочу на диастазу и ещё Бог знает на какие компоненты. Мне вручили стерильные пробирки и ничего не сказали. Пылая от стеснения, подошёл я к симпатичной женщине-врачу, заведующей терапией, и сказал… "Я не пойму… как, сколько…" Врач (звали её Екатерина Александровна, никогда не забуду), сказала мне просто… "Ничего сложного… берешь писечку в руку, сикаешь, потом несколько капелек в одну пробирку, немножко в другую". Говорила она это восемнадцатилетнему парню, половой член которого назвать писечкой можно было лишь условно, так ласково и просто, что я готов был хоть бочку наполнить мочой за такие милые и добрые слова. Слыхано ли дело — писечка, сикать! Такая милая парочка существительное — глагол, что просто дух захватывает.
Да, нежность — это и вправду парус любви.
Я впоследствии узнал, что эту женщину боготворили пациенты. Не удивляюсь. И до сих пор рад, что видел настоящего врача.
Я и сам учился в медицинском институте, и это было лучшее время моей жизни. Учился я хорошо, любил клинические дисциплины, мог до ночи не уходить из больницы. Преподавателей измучил вопросами, обсматривал и общупывал чуть не всех больных отделения. Наверное, тогда я почти утратил брезгливость по отношению к человеческому телу. Помню, как нам показывали больного с распространённой формой псориаза… сыпь, мокнутие, чешуйки. Никто из студентов не захотел притронуться к коже, а я с удовольствием гладил пораженную спину, скоблил чешуйки, чтобы наяву проверить псориатическую триаду симптомов. Однажды мне пришлось курировать 17-летнего парнишку, подцепившего сифилис при первом в жизни половом акте, и я внимательно разглядывал твёрдый шанкр на его членике, вторичную папулёзную сыпь, засовывал палец в его попку, чтобы потрогать предстательную железу. Другие студенты трогать предстательную железу не хотели.
При этом я никогда не возьму в руки лягушку или червяка — брезгую. Почему так специфично это чувство, до сих пор не знаю.
Впрочем, прошу опять великодушно извинить меня за такие длинные отступления.
Как я узнал чуть позднее, Игорю действительно негде было найти ласку и тепло. Воспитывался он в детдоме, а в восемнадцать лет был неукоснительно запичужен в армию, в десантные войска.
Придя на гражданку, поселился на квартире, стал безуспешно устраиваться на работу, в конце концов втянулся в полукриминальную группу, каких так много в наших городах, стал участвовать в разборках в качестве вспомогательного элемента. Его держали на низших ступенях иерархии, давали заработать ровно столько, сколько надо было заплатить за комнату в квартире и потратить на скудное питание (в основном мучные изделия, "они же дешёвые", бульон "Кнорр", вызывающий отвращение даже своим названием, сухой картофель и прочая дрянь). В описываемое время Игорь устроился охранником на завод пластмасс, стерёг по ночам горы аляповатых черно-лиловых вёдер и тазов. В разборки его приглашали реже. Очевидно, что парню ничего не светило в дальнейшем… квартиру явно не купить, зарплаты низкие, с грехом пополам полученное среднее образование не даёт никаких шансов на приличную зарплату. В общем, в активе… физически крепкий парень, плоховато обученный, добрый, но неразвитый и десоциализированный. А отсюда… работать можно сторожем, вышибалой, грузчиком и т.д. Жениться проблемно… женщины давно уже испытывают безнадёжную страсть к деньгам и плевать хотели на доброту и искренность.
*****
Игорь уже помылся, и теперь стоял перед зеркалом, приглаживая мокрый бобрик. Вода мелкими капельками блестела на его туловище, в свете яркой лампы казалось, что на паренька брызнули мелкими бисеринками. Половой член Гоши был полувозбуждён, а что меня удивило — это полностью побритый пах.
— Игорёк, как интересно у тебя стало выглядеть причинное место.
— Да, День, я решил сбрить к чёрту эти волосы — так неаккуратно, торчат, кудрявятся, из трусов вылезают, — простодушно объяснил парень.
— Согласен, так просто чудесно. Я тоже хочу помыться.
— Я сейчас, уже выхожу!
Наконец я влез в ванну и стал погружаться в гору пены.
Спустя полчаса я, чувствуя себя вполне счастливым, вылез из ванны и стал вытирать бренное тело. За дверью ванной комнаты что-то зашуршало, и Игорь, завёрнутый в полотенце, тихонечко просунул голову внутрь.
— Я забыл медальончик, Данилка…
— Входи, Игорёк, вон он лежит на полочке.
Игорь влез в ванную, и сразу стало очень тесно. Моя ванная комната имеет минимальные размеры, а когда два довольно крупных мужика толкутся в ней — получается ещё меньше. Мы соприкоснулись телами. Вдруг Игорёк обнял меня и прижал к себе. Запрокинув мою голову назад, он поцеловал меня в губы. "Я не за медальоном…я хотел тебя поцеловать", — шепнул он. Вместо ответа я повис на его шее, сомкнув руки. "Ушан мой родной", — задыхаясь, еле выдавил я… После этого уже плохо понимал происходящее. Бурное сладострастие совершенно ослепило меня, на какое-то время я даже оглох. Повиснув всем телом на Игорьке, я не размыкал кольца рук, я целовал парня в нос, губы, шею… Игорёк легко ввёл в меня член, и вокруг всё завертелось, как будто карусель…
Я сейчас вспоминаю мою жизнь, и который раз думаю — какие события делали её интересной и счастливой? Сколько бриллиантов радости пришито на грубую мешковину повседневности?
Радости были. Радости духовные и физические. Я и сейчас помню их, как будто они произошли совсем недавно — словно вчера.
Помню, как восторженно смотрел я на крутой днепровский берег из окна поезда, проходящего по мосту в Киеве. Было это в детстве, но до сих пор я не могу забыть захватывающий вид великой реки и древнего города.
Я помню великолепную бухту близ города Котор в Черногории. Ночью, когда причудливо изогнутый залив Адриатического моря мерцал тысячами огней, а морской воздух соединялся с горным, хотелось раствориться в тёмной ночи и никогда уже не покидать это прекрасное место.
Море песка, видное с верхнего этажа небоскрёба в Эр-Рияде, вид на гигантскую пустыню.
Сотни тысяч людей — паломников на берегу Ганга.
Кёльнский собор.
Рембрандт в нидерландских музеях.
Осень чистого прозрачного воздуха и разноцветья листвы — великолепное место во Владимирской области.
Работа в больнице — на практике летом после пятого курса. Я был горд, что могу ассистировать на операции, что так хорошо делаю уколы, так легко диагностирую сложные случаи!
Впрочем, это случаи духовно ассимилированные… А теперь я вспоминаю моменты, оставившие след как события, выражающие страсти человека и его физические удовольствия. Таких мало. Запоминается обычно первый сексуальный опыт. Но я не могу с радостью вспомнить мою первую женщину. Она была довольно прозаична, малокультурна и бестолкова. О моём первом парне — Алёше — воспоминания гораздо более тёплые. Красивый мальчик, развитый физически и интеллектуально, прекрасного нрава, он вызывал во мне замечательные чувства. О судьбе наших отношений я уже вам рассказывал несколько страниц назад. Как ни странно, судьба Алёши сложилась незавидно. Он женился на интересной и сексуальной девушке, как ему и хотелось, но семейная жизнь не удалась, ибо жена даже в таком отличном парне умудрилась найти кучу недостатков и аттестовать его как глупца, бездаря и импотента (?). Алёша стал попивать винцо, гулять от жены, в конце концов оказался на дурацкой и малодоходной работе, что ещё более ухудшило семейные отношения. Развёлся. Платит алименты. Однажды мы с ним встретились, и он понял, что напрасно отринул меня тогда, когда я предлагал ему дружбу и интимные отношения. "Так бы сейчас у тебя был верный друг, а ты вот что сотворил — ни жены, ни друга", — менторским тоном разъяснил я ему суть дела. Парень до сих пор жалеет, что из-за страсти к женщине упустил дружбу с довольно неплохим человеком (это значит, со мной). О других увлечениях я уже говорил.
Скажу откровенно, что все эти увлечения и даже мои странствия по миру я бы отдал за одну возможность гладить по бритой голове моего дорогого Гошеньку, за возможность смотреть в его чёрные глаза и видеть в них собственное отражение. Как мне было хорошо с ним! Вы знаете, дорогие мои читатели, каждый день с моим милым другом заменял мне неделю общения со всеми остальными людьми.
Мы садились в джип или "Фелицию" и мчались по шоссе вдоль полей, перелесков и деревень, наслаждаясь скоростью. Мой друг замечательно водил машину!
Мы ездили на озёра, (иногда нас сопровождали мои коллеги), готовили шашлыки и купались. Мой друг — великолепный пловец, он мог грести одной рукой, а меня держать подмышкой.
Мы поехали вместе с Игорем на Байкал. Мой друг отличный рыбак, он управляется с удочкой так же хорошо, как я с калькулятором.
Мы были за границей — за две недели побывали в Париже, Брюсселе и Лондоне. Игорь заворожённо смотрел на Эйфелеву башню, восторгался автомобильной выставкой, купался в Ла-Манше. Ночью из гостиничного окна мы смотрели на ночной Лондон, и рука друга тихо гладила меня по волосам, а я дрожал от счастья.
Вы можете спросить меня… какое место в наших отношениях занимал секс? Я отвечу вам откровенно… не очень большое. Мы иногда надолго забывали об удовольствиях плоти, потому что наши отношения были интересны и богаты даже и без них. Я работал подолгу, Игорь тоже, мы много занимались машинами, компьютером, а я начал даже писать рассказы, правда, довольно неудачные. Так что поздно вечером мы падали как подкошенные и спали беспробудным сном до утра. Тем более, что каждые третьи сутки Игорь проводил на работе, где у него была масса интересных занятий — он собирал модели танков, машинок, самолётов, которые потом перекочёвывали на мои шкафы и сервант. В будке около сторожки жили три собаки, и Игорь кормил их до отвала — я как страстный поклонник отправлял псам подарки — по полкило мяса каждому. Игорь тоже стал большим любителем собак, кормил и вычёсывал их, и животные отвечали ему взаимностью.
Но иногда страсть переполняла меня, и когда мы ложились спать, я забирался под одеяло к Игорьку и, обняв его, давал волю чувствам. Парнишка отвечал мне так же эмоционально, и повторялись прекрасные мгновения — член Гошеньки неизменно доставлял мне огромное удовольствие. Меня непрерывно била дрожь, я покрывался гусиной кожей, а губы шептали такие слова, которые от меня не слышал никто. Игорь от моего страстного шёпота возбуждался сильнее и сильнее, становился искуснее и нежнее. Сам он почти не разговаривал в такие моменты, но одного взгляда в его глаза было достаточно, чтобы увидеть в них доверие, нежность и умиление.
Да, дорогие мои читатели, никогда нельзя предугадать, как повернётся судьба. Самое главное — всё-таки найти человека, для которого ты будешь дорог сам по себе — как личность.
Наверное, справедливо… весь мир против тебя, а за тебя — только Бог на небе да ещё твой спутник и друг на земле, которого тебе опять же дал Бог. Я лично по-другому не мыслю. И десятки раз убеждался в своей правоте.
Почему я тридцать один год жил без любви? Наверное, чтобы на тридцать втором году жизни обрести её и почувствовать себя нужным кому-то.
Почему я тридцать один год не знал ничьей любви? Наверное, для того, чтобы на тридцать втором году жизни мне дал любовь простой и добрый парень, которого я совершенно нечаянно встретил на тёмной ночной дороге.
Но я думаю всё же — это не случайно. И если вы ждёте любви и счастья — они придут к вам. Только верьте в это всем сердцем!
c2002
Post scriptum Лапкера. Уважаемые читатели, мой друг не стал рассказывать о трагическом финале его отношений с Игорем. Игорь был застрелен на одной из разборок, где присутствовал, по словам моего друга, последний раз. Произошла перестрелка, и пуля угодила мальчику точно в висок. Это просто роковая случайность — ведь другие участники разборки были легко ранены или вообще не пострадали.
Я не хочу рассказывать о горе Даниила, потому что рассказ этот будет просто душераздирающим. Мой друг после трагедии продал всё своё имущество и уехал навсегда в Красноярский край, чтобы жить в одиночестве на берегу Енисея. Он сказал мне, что его ничто больше не связывает с городом и с работой.
Я желаю Дене стойкости духа, чтобы пережить постигшее его глубокое несчастье. Я воспринимаю его нестерпимое горе как своё и хочу, чтобы он знал… есть люди, которые сопереживают ему, а за ушедших от нас молятся и желают мира их бессмертным душам.
Несколько слов о рассказе, который вы прочитали. Я заметил, что первая половина его написана в иронически-повествовательном тоне, а вторая — более эмоционально и взволнованно. Но это можно понять — ведь каждая строка давалась Даниилу всё труднее и труднее. В жизни он человек довольно язвительный, всяческие эмоциональные заморочки его мало трогают. Иронически-снисходительный стиль отношений — его кредо. Но общение с Игорьком изменило моего друга. Мальчик сделал чудо… Даниил стал нежным и снисходительным, терпимым и кротким. А интеллекта ему всегда хватало. Удивительно, что такие изменения произошли за какие-то полгода.
Я всего два или три раза видел героя этого рассказа — Гошу. По мне, так мальчик был вполне обычный. Но стоило мне поймать светящийся взор Даниила, его сияющие глаза, как я понимал — для него этот человек стал радостью и смыслом жизни.
Я сейчас очень волнуюсь, потому что выполняю поручение друга — передать рассказ для суда. Вашего суда, дорогие читатели. Надеюсь, что вы будете снисходительны к стилю рассказа — ведь человек писал его, стиснув зубы от горя, но он не мог не написать это произведение. Я же дал слово отправить рассказ на какой-либо хороший литературный сайт.
Всем вам я желаю здоровья, любви и мира.
Лапкер,2002.
*****
После примечательного случая в раздевалке я не видел Игоря довольно долго. Прибыл, наконец, рефрижератор с рыбой, и мы с трепетом смотрели, как тяжкий, словно гроб фараона, пятиосный фургон вваливается на нашу территорию, спеша доставить со станции пресловутую скумбрию. Помню размороженную треску, ослизлую, похожую на дохлых сплюснутых спаниелей. Помню, как мой коллега и совладелец бил Васечку-переговорщика по глупой роже со словами "Ах ты, дипломат херов, просрал-таки кучу денег, ты куда смотрел, поганая шкура", помню как потом мы скорбно везли рыбу на утилизацию, а ещё потом горько и мрачно пили дагестанский коньяк, который напоминал ядерное горючее.
Дни потянулись вновь унылой чередой, новые контракты не замедлили появиться, понемногу наша фирма наладила работу, доходы наши пошли вверх. Честно говоря, я немного подзабыл моего знакомца Игоря, дел было невпроворот, дома я падал на кровать и спал как убитый до утра. Лишь изредка на меня накатывало жгучее желание секса, я подавлял его усердными пробежками по уже известному вам спортзалу. Маячила в мыслях ладная фигурка Серёжи, и от этого потели ладони и чаще билось сердце. Сережа сейчас за границей, и только Бог ведает, где он учится и чем занимается. Как ни странно, Игоря я вспоминал гораздо реже, лишь иногда мне казалось, что я вижу наяву его коротко бритую голову, тёмные глаза, попку с текущими по ней струями воды. Передать мои тогдашние ощущения очень трудно — как будто какая-то заноза, сидящая в груди, мучит меня и периодически заставляет задерживать дыхание, потому что на вдохе в груди чувствуется боль и словно уколы сотней игл.
В спортзале я не видел Игоря, точного адреса его не знал, в общем, связи никакой. По-прежнему я восседал в кресле, наливал минеральную воду и разглядывал поганый двор с гнилыми машинами.
Однажды на моём столе тренькнул телефон, и наш охранник прохрипел в трубку… "Даниил, Вас ждёт какой-то мужик у входа".
В дверях стоял незнакомый мне парень, похожий на драного страуса. "Вы Даниил? Я от Игоря. Он лежит в больнице, попросил меня зайти к вам в офис. Если можете, навестите его. Областная больница, хирургия, палата 208".
Сказал — и ушёл, волоча голенастые ноги. Даже не представился.
Я замер. Что за события произошли? Не люблю гадать. Собрался сразу, купил фруктики, бананчики и прочую обязательную для больницы ересь и поехал, бросив работу, в больницу, знакомую мне по институтским годам.