Вернувшись из воспоминаний, я и Элла погнали нашего лошарика обратно в сортир. Чтобы он не думал сопротивляться, я пинала чмошника особенно сильно, чтобы он охуел от боли и даже забыл, что можно срать. Каблуками я старалась попасть прямо в пидорастический анус, раздирая ему всю жопу до крови на лоскуты.
РАБ.
После чистки заплёванной и грязной обуви девчонок, мне развязали руки и я подумал, что всё закончилось, но тут услышал надменный и жёсткий голос Марины Викторовны:
— Что-то наш пидор отвлёкся и расслабился. Пора его использовать про прямому назначению!
И эти две суки погнали меня пинками обратно в туалет. Пинали так сильно, что я не мог ползти от боли в жопе.
Марина Викторовна положила меня на спину на кафельный пол и приказала держать рот открытым. Элла закурила, села надо мной и влепила мне пощёчину: — Унитаз, шире открой рот, и не вздумай ебало воротить. Я покорно открыл рот, куда Элла тут же харкнула и стряхнула пепел. Марина Викторовна присела надо мной и закрыла весь обзор. Сначала я видел только её пизду и она немного поссала мне в рот. Дальше я увидел большой анус, который через пару секунд расширился, выдавливая коричневое говно прямо над моим ртом.
— Лови ртом, сука! Не дай бог мимо упадёт, тварь! — кричала Элла.
Боясь получить удар, я поймал ртом кусок говна, и тут же получил приказ госпожи Марины: — Жри, гандон!
Я пытаться проглотить тошнотворную, почти горячую массу, которая омерзительно воняла. Элла, наблюдающая за процессом, заржала. Я глотал дерьмо, борясь с рвотным рефлексом. Я знал, что если не съем это, меня сильно изобьют и всё равно заставят сожрать говно. Когда Марина Викторовна высралась, то говно во рту у меня не помещалось. Элла пыталась бутылкой пропихнуть говно мне глубже в глотку. А госпожа Марина одела резиновую перчатку и рукой запихивала мне дерьмо в рот. Этот процесс дамы снимали на телефон.
— Сегодня мы тебя накормим до отвала! Голодным от нас не уйдёшь, нажрёшся, пидор, и напьёшся!
Я в ужасе глотал кал садистки, моля чтобы поскорее всё закончилось. Но проглотив остатки дерьма одной суки, надо мной навис анус второй — Эллы. О, боже, какие-то бабы жёстоко опускали меня как последнего конченного чмошника. Эти суки творили со мной, что хотели. А я уже был не в силах сопротивляться и мечтал только выжить после этого кошмара.